10 писем Робинзону — страница 2 из 15

ажется, Константин Паустовский в предисловии к автобиографии Александра Грина подметил у него именно такую черту. Она, мне кажется, присуща многим любителям к перемене мест, но у Грина она — в особенных, золотистых тонах прирожденного романтика.

В старых, дореволюционных переводах «Робинзона Крузо» сообщается трогательно-скрупулезный перечень того, что Робинзон привозил на свой остров после очередного посещения застрявшего на подводных скалах корабля. Потом, в наше время, появились сокращенные переводы, в которых были пропущены эти милые перечисления «хозинвентаря». А жаль.

Ну да ладно, пора переходить к делу и кратко рассказать о своих сборах в десятидневный поход, который уместнее было бы назвать поскромнее, так как он по сложности маршрута не вызывал никаких опасений.

Сборы всегда хлопотны, а особенно когда намеченный план требует корректировки. Так было и на этот раз. Все имущество, рассчитанное на два велосипеда, пришлось пересмотреть, исходя из потребностей и возможностей одного человека. Вполне естественно, что убавилось не только в количестве, но и в ассортименте. Все то, что осталось, должно было обеспечить мое бытие в течение десяти дней походной жизни с максимальными удобствами.

Вот он, перечень того, что было уложено на багажник дорожного велосипеда и в специально приспособленные для этого перекидные сумки:

Брезентовый гамак с полиэтиленовой накидкой на случай дождя.

Телогрейка на случай холодных дней.

Самодельный спальный мешок.

Кирзовые сапоги солдатского образца.

Собственной конструкции чудо-самоварчик (почему «чудо» — объясню позже).

Небольшая сковородка с «секретом» (как дополнение к самоварчику).

Кружка, ложка (все это помещено в утробу самоварчика).

Миниатюрный складной стульчик (очень удобен в походе).

«Мачете» (косарь) в одних ножнах с пилкой.

Карманный фонарик.

Карманный приемник.

Лопатка.

Мини-аптечка (йод, бинт, марганцовка).

Бритва-«безопаска», помазок, зеркальце, ножницы, мыльница, полотенце (все это в компактной складной упаковке).

Складная удочка, лупа (мир насекомых тоже любопытен).

Продукты питания: три банки мясной тушенки, килограмм крупы, ржаные сухари, буханка свежего хлеба, пачка чая, соль, сахар, масло.

Видавшая виды полевая сумка с компасом и блокнотом, простенький фотоаппарат.

На мой взгляд, опираясь на многократное опробование в походных условиях, такой набор снаряжения способен обеспечить максимальные удобства и даже комфорт и при длительных путешествиях по трудным маршрутам.

Ну, еще ручные часы с миниатюрным компасом на ремешке, на голове вязанная из бумажных ниток кепочка с козырьком. Рубашка и брюки из магазина спортодежды.

Да, очки! Чуть не забыл. Для них пришлось подогнать корпус старого металлического очешника. Его устойчивость к случайным нагрузкам намного выше, чем у выпускаемых ныне пластмассовых, не говоря уже о модных кожаных. К счастью, очки я надеваю только при чтении и мелких работах. Пока остановился на плюс двух с половиной, но, как утверждают (не без основания!) йоги, каждый пожилой человек может не только приостановить возрастное ухудшение зрения, но и улучшить его комплексом упражнений. Но я, как и большинство носящих очки, прошел мимо этого, что, разумеется, не может быть одобрено.

ПИСЬМО ПЕРВОЕ

Кажется, пора сказать «поехали»! Сначала — на электричке до станции Барыбино, что по Павелецкой дороге на 57-м километре от Москвы, где у меня садоводческая «латифундия» площадью в восемь соток.

Никогда не забуду, как я, говоря словами Марка Твена, «укрощал велосипед», не позволяя ему наезжать на придорожные столбы, заборы и сваливать меня в кюветы. А такое действительно было, так как я (стыдно признаться) «оседлал» велосипед в сорокалетнем возрасте!

Солнечный июльский день обещал удачное начало одиночного велопутешествия по любимому Подмосковью. Белые кучевые облачка, редко разбросанные по голубому небу, подтверждали слышанный накануне прогноз погоды. Проселочная, хорошо накатанная колхозными машинами дорога шла между полями пахучего клевера с одной стороны и рослой кукурузой с другой. Впереди темнела зубчатая стена леса, за которой мне всегда мерещится встреча с чем-то новым. В детстве это были ожидания увидеть сказочных персонажей, позже — надежда на встречу с чем-то неожиданным. И даже когда за зубчатой стеной таинственной чащобы не оказывалось ничего примечательного, это чувство не исчезало, оно лишь ждало других «зубчатых» далей.

Но вот проселочная полевая дорога круто свернула в сторону видневшейся вдали деревушки. До леса оставалось несколько сот метров, которые следовало преодолеть по едва заметной тропинке. Пришлось спешиться, что, впрочем, я всегда делаю, стараясь дозировать для себя езду на велосипеде и пешие переходы. Надо сказать, что в разумных соотношениях ни тот, ни другой вид передвижения не становится в тягость.

Лес, если только он тобой не исхожен вдоль и поперек, всегда таит в себе массу интересного для внимательного наблюдателя: необычные, подчас вычурной формы деревья, неожиданные сочетания красок на лесных полянах и прогалинах, птичья мелюзга, а то и промысловая птица, выпорхнувшая буквально из-под ног или соседнего куста, грациозная красавица белка, снующая в ветвях высоченных сосен, картины леса, запечатленные знаменитыми художниками наверняка не в этом лесу, но кажущиеся такими знакомыми. А присев на пенек, опустив очи долу, можно наслаждаться ландшафтами лилипутского царства — холмы мхов, изумрудных лишайников, лесного разнотравья.

Приятно встретить ручеек, болотце, даже застоявшуюся лужу, в которой поспешили поселиться и остролистый камыш, и стрелолист в обрамлении мелкой осоки. Новые краски, новая живность в хлопотах по делам пропитания и брачных игр. Было бы желание видеть и наблюдать, а объекты для этого всегда в вашем распоряжении.

Не было недостатка в интересных наблюдениях и на этот раз. Правда, далеко не все доставляли удовольствие. Безобразные плешины старых и новых кострищ, «украшенных» осколками бутылок, консервными банками, обрывками бумаги, гниющие вороха елового лапника и веток, служивших постелью туристам, — словом, все то, что я называю «следами дикарей конца двадцатого века».

Примерно часам к двум-трем я находился в глубине далеко не девственного леса. Обеденный привал начинается с поиска микроучастка, где было бы подходящее дерево, к которому можно прислонить велосипед, и свободный от кустарников сухой пятачок земли. Почти всегда возникает чувство неудовлетворенности и желание поискать что-то получше, поудобнее, покрасивее. Это искушение я научился быстро подавлять и довольствоваться тем, что дало первое обозрение. Затем начинается частичное «развьючивание» поклажи: извлекаются кухонные (в походном исполнении) принадлежности и продукты питания. После этого производятся поиски топлива для чудо-самоварчика. «Чудо» — потому что в этом самодельном самоварчике можно одновременно варить, скажем, суп и кипятить чай. «Чудо» — потому что он не оставляет плешин, как костер, а только маленькую кучку золы.

Не лишаю я себя некоторого комфорта во время трапезы. Сижу не на корточках, не «по-турецки», а на сухом пенечке или микростульчике, обычно путешествующем со мной на багажнике велосипеда. Весьма удобен и походный столик на проволочных ножках. Не надо доказывать, что прием пищи с него гораздо приятней и полезней, чем с поверхности земли, когда за каждой ложкой и куском нужно нагибаться. При необходимости его можно использовать и как таган, разведя под ним небольшой костер, Такой миником-форт вполне доступен даже при пешем туризме, если вес и габариты «мебели» будут снижены до минимума.

Но пора вернуться к описываемому мною одиночному походу, которому я сразу дал «кодовое» название «Десять писем Робинзону».

Десять писем! Они ехали со мной, бережно уложенные в полиэтиленовый пакет. Что в них? Какие задания «Робинзону»?

Подложив новую порцию сосновых шишек в свой чудо-самоварчик, в котором кипятилась вода по соседству с гороховым супом, я достал пакет с конвертами. На первом (все они были пронумерованы от первого до десятого) по диагонали было написано: «Вскрыть после окончания приготовлений к ночлегу».

«Что ж, так и сделаем», — сказал я себе, довольный тем, что в моем распоряжении весь день, который я смогу провести так, как мне хочется, без выполнения каких-то заданий, таящихся в конверте номер один.

Турист средних лет (я все еще отношу себя по своим физическим данным к этой категории людей) и среднего веса за семь-восемь часов затрачивает, как утверждают справочники, около 4000 калорий. Это значительно превышает затраты людей, ведущих сидячий, «стационарный» образ жизни, проводящих свой досуг у экранов телевизоров. Поэтому, не будучи гурманом, я не пренебрегаю сытной, питательной едой. Суп — на первое; поджаренный на сале корейки картофель — на второе; чай с ржаным сухарем и горсть набранной по дороге земляники — таков мой обед на этот раз.

Пообедав, я повесил между двух березок свой брезентовый гамак и предался послеобеденному отдыху, уйдя в созерцание лазурного окна неба в обрамлении свежей леткей листвы.

Лес, его «глубина» — это идеальное во всех отношениях место для спасения наших органов чувств от хаоса городских звуков, раздражающих запахов, резких вспышек освещения — словом, всего того, что следует за техническим прогрессом, в который втянуто подавляющее число обитателей нашей планеты.

Еще со школьных лет я запомнил названия различных по форме облаков, которые нет-нет да и проходили по обозреваемому мною «пятаку» неба. Перистые — это самые высокие, почти прозрачные. Если они появляются с утра, а к вечеру пропадают, то можно ожидать устойчивой хорошей погоды. Перисто-слоистые — это когда небо покрывается сплошной белесой пеленой. Если на их фоне заметно движение других облаков, то можно ожидать ухудшения погоды. Красивы перисто-кучевые облака, постепенно меняющие свою форму. Часто они принимают фантастические очертания. Если они темнеют, принимают вид высоких башен, то следует ожидать грозы. Самые близкие к земле облака — слоистые, кучевые, грозовые. Эти облака предвещают дождь. Но если в них появляются оконца голубого неба, то это верный знак к установлению солнечной, сухой погоды.