(16 [28] ноября 1880, Санкт-Петербург – 7 августа 1921, Петроград)
Будучи ребенком, Александр Блок каждое лето проводил в подмосковном имении деда Шахматово. По соседству было имение великого русского химика Дмитрия Менделеева Боблово. Там поэт и познакомился со своей будущей женой Любовью Менделеевой. Она стала героиней его первого стихотворного сборника «Стихи о Прекрасной Даме».
«Вхожу я в темные храмы…»
Вхожу я в темные храмы,
Совершаю бедный обряд.
Там жду я Прекрасной Дамы
В мерцаньи красных лампад.
В тени у высокой колонны
Дрожу от скрипа дверей.
А в лицо мне глядит, озаренный,
Только образ, лишь сон о Ней.
О, я привык к этим ризам
Величавой Вечной Жены!
Высоко бегут по карнизам
Улыбки, сказки и сны.
О, Святая, как ласковы свечи,
Как отрадны Твои черты!
Мне не слышны ни вздохи, ни речи,
Но я верю: Милая – Ты.
«Ей было пятнадцать лет. Но по стуку…»
Ей было пятнадцать лет. Но по стуку
Сердца – невестой быть мне могла.
Когда я, смеясь, предложил ей руку,
Она засмеялась и ушла.
Это было давно. С тех пор проходили
Никому не известные годы и сроки.
Мы редко встречались и мало говорили,
Но молчанья были глубоки.
И зимней ночью, верен сновиденью,
Я вышел из людных и ярких зал,
Где душные маски улыбались пенью,
Где я ее глазами жадно провожал.
И она вышла за мной, покорная,
Сама не ведая, что будет через миг.
И видела лишь ночь городская, черная,
Как прошли и скрылись – невеста и жених.
И в день морозный, солнечный, красный –
Мы встретились в храме – в глубокой тишине
Мы поняли, что годы молчанья были ясны,
И то, что свершилось, – свершилось в вышине.
Этой повестью долгих, блаженных исканий
Полна моя душная, песенная грудь.
Из этих песен создал я зданье,
А другие песни – спою когда-нибудь.
«Крыльцо Ее словно паперть…»
Крыльцо Ее словно паперть,
Вхожу – и стихает гроза.
На столе – узорная скатерть,
Притаились в углу образа.
На лице Ее – нежный румянец,
Тишина озаренных теней.
В душе – кружащийся танец
Моих улетевших дней.
Я давно не встречаю румянца,
И заря моя – мутно тиха.
И в каждом кружении танца
Я вижу пламя греха.
Только в дар последним похмельям
Эта тихая радость дана.
Я пришел к ней с горьким весельем
Осушить мой кубок до дна.
Саша Черный
(1 [13] октября 1880, Одесса – 5 августа 1932, Прованс)
Известно, что Саша Черный непринужденно себя чувствовал лишь в детской компании. Видимо, дети видели неподдельный интерес к их делам и проблемам и безошибочно угадывали в Саше Черном «своего». Он мгновенно находил с ними общий язык. Одним из секретов волшебства поэта было искусство перевоплощения. Он мог без всякого труда представить себя, например, бабочкой, попавшей в ловушку в комнату. Вот она бьется о стекло, рвется на волю, потом сложила крылья, задумалась. О чем? И тут рождается чудный вымысел.
«Любовь должна быть счастливой…»
Любовь должна быть счастливой –
Это право любви.
Любовь должна быть красивой –
Это мудрость любви.
Где ты видел такую любовь?
У господ писарей генерального штаба?
На эстраде, где бритый тенор,
Прижимая к манишке перчатку,
Взбивает сладкие сливки
Из любви, соловья и луны?
В лирических строчках поэтов,
Где любовь рифмуется с кровью
И почти всегда голодна?..
К ногам Прекрасной Любви
Кладу этот жалкий венок из полыни,
Которая сорвана мной в ее опустелых садах…
Мой роман
Кто любит прачку, кто любит маркизу,
У каждого свой дурман, –
А я люблю консьержкину Лизу,
У нас – осенний роман.
Пусть Лиза в квартале слывет недотрогой, –
Смешна любовь напоказ!
Но все ж тайком от матери строгой
Она прибегает не раз.
Свою мандолину снимаю со стенки,
Кручу залихватски ус…
Я отдал ей все: портрет Короленки
И нитку зеленых бус.
Тихонько-тихонько, прижавшись друг к другу,
Грызем соленый миндаль.
Нам ветер играет ноябрьскую фугу,
Нас греет русская шаль.
А Лизин кот, прокравшись за нею,
Обходит и нюхает пол.
И вдруг, насмешливо выгнувши шею,
Садится пред нами на стол.
Каминный кактус к нам тянет колючки,
И чайник ворчит, как шмель…
У Лизы чудесные теплые ручки
И в каждом глазу – газель.
Для нас уже нет двадцатого века,
И прошлого нам не жаль:
Мы два Робинзона, мы два человека,
Грызущие тихо миндаль.
Но вот в передней скрипят половицы,
Раскрылась створка дверей…
И Лиза уходит, потупив ресницы,
За матерью строгой своей.
На старом столе перевернуты книги,
Платочек лежит на полу.
На шляпе валяются липкие фиги,
И стул опрокинут в углу.
Для ясности, после ее ухода,
Я все-таки должен сказать,
Что Лизе – три с половиною года…
Зачем нам правду скрывать?
Любовь
На перевернутый ящик
Села худая, как спица,
Дылда-девица,
Рядом – плечистый приказчик.
Говорят, говорят…
В глазах – пламень и яд, –
Вот-вот
Она в него зонтик воткнет,
А он ее схватит за тощую ногу
И, придя окончательно в раж,
Забросит ее на гараж –
Через дорогу…
Слава богу!
Все злые слова откипели, –
Заструились тихие трели…
Он ее взял,
Как хрупкий бокал,
Деловито за шею,
Она повернула к злодею
Свой щучий овал:
Три минуты ее он лобзал
Так, что камни под ящиком томно хрустели.
Потом они яблоко ели:
Он куснет, а после она, –
Потому что весна.
Андрей Белый
(14 [26] октября 1880, Москва – 8 января 1934, там же)
В начале 1904 года Андрей Белый познакомился с Александром Блоком, который в то время уже был известным поэтом, женатым на Любови Менделеевой. Блок не был примерным мужем, поэтому обиженная супруга нередко жаловалась Белому на свое положение и незаметно влюбилась… Через два года страстных отношений Любовь Менделеева приняла решение на время расстаться с возлюбленным.
Почти год они были в разлуке, которую Андрей переносил с трудом. Наконец, Менделеева приняла решение, что останется с мужем…
Любовь
Был тихий час. У ног шумел прибой.
Ты улыбнулась, молвив на прощанье:
«Мы встретимся… До нового свиданья…»
То был обман. И знали мы с тобой,
что навсегда в тот вечер мы прощались.
Пунцовым пламенем зарделись небеса.
На корабле надулись паруса.
Над морем крики чаек раздавались.
Я вдаль смотрел, щемящей грусти полн.
Мелькал корабль, с зарею уплывавший
средь нежных, изумрудно-пенных волн,
как лебедь белый, крылья распластавший.
И вот его в безбрежность унесло.
На фоне неба бледно-золотистом
вдруг облако туманное взошло
и запылало ярким аметистом.
Крылатая душа
Твоих очей голубизна
Мне в душу ветерком пахнула:
Тобой душа озарена…
Вот вешним щебетом она
В голубизну перепорхнула.
«Я» и «ты»
Говорят, что «я» и «ты» –
Мы телами столкнуты.
Тепленеет красный ком
Кровопарным облаком.
Мы – над взмахами косы
Виснущие хаосы.
Нет, неправда: гладь тиха
Розового воздуха, –
Где истаял громный век
В легкий лепет ласточек, –
Где, заяснясь, «я» и «ты» –
Светлых светов яхонты, –
Где и тела красный ком
Духовеет облаком.
Жди меня
Далекая, родная, –
Жди меня…
Далекая, родная:
Буду – я…
Твои глаза мне станут
Две звезды.
Тебе в тумане глянут –
Две звезды.
Мы в дали отстояний –
Поглядим;
И дали отстояний –
Станут: дым.
Меж нами, вспыхнувшими, –
Лепет лет…
Меж нами, вспыхнувшими,
Светит свет.