К сожалению, повод для начала преследований дал сам барон. Продав очередной замок Жоффруа Феррону, он отказался принять его брата, явившегося за бумагами, а когда тот стал настаивать, Жиль, будучи в сильном подпитии, избил его и заключил в тюрьму. Против барона де Рэ было начато инквизиционное и уголовное дело, а судебную комиссию возглавил епископ Нантский. Жиль де Рэ был официально объявлен оскорбителем церкви, еретиком и детоубийцей. Такое обвинение давало суду право конфисковать его собственность. Недоказанную вину сочли столь очевидной, что за 15 дней до начала суда герцог Бретонский уже распоряжался землями барона де Рэ.
Обвинение, собственноручно написанное епископом Нантским, состояло из 47 пунктов. Основными были: оскорбление служителя церкви (за совершение насилия над братом Феррона), вызывание демонов; сексуальные извращения с детьми и человеческие жертвоприношения, а также хранение и чтение запрещенных магических книг. Говорилось также, что Жиль де Рэ приказал «сжечь тела вышеназванных невинных детей и выбросить их в рвы и канавы вокруг упомянутых замков и в выгребные ямы».
13 сентября 1440 года подсудимый был официально вызван в гражданский суд города Нанта, куда и явился. Заметим: добровольно и не сделав попытки бежать! На закрытом заседании прокурор ознакомил Жиля де Рэ с обвинением и предложил представить свои оправдания, на что самонадеянный маршал тут же согласился. Он даже не напомнил о своей неподсудности судам города Нанта! Это была роковая ошибка. В самом деле: духовный суд мог судить его только за действия, направленные против церкви; у него к Жилю имелись претензии только в связи с оскорблением священства, ведь избитый Феррон – лицо духовное. Обвинения же в ереси были сформулированы так невнятно, что барон, скрывавший свои занятия наукой, легко мог отпереться.
8 октября в Нанте состоялось уже открытое заседание по тому же делу. Теперь барон де Рэ, поняв, что натворил, попытался заявить, что неподсуден суду епископа. Протест отвергли, во-первых, на основании предыдущего согласия де Рэ выступить в качестве ответчика, во-вторых, из-за обвинения в ереси и колдовстве, то есть в преступлениях, которые теперь выдвигались обвинением на первый план. Епископский суд передавал барона в руки инквизиции.
После пятого заседания барон де Рэ, отвергавший возводимые на него обвинения, был подвергнут пытке, после чего сознался «добровольно и свободно» (формулировка суда). Духовные суды завершились решением о передаче барона светским властям для наказания. Тем временем гражданский суд под председательством канцлера бретонского парламента снова предъявил обвинение в убийстве (чего не могли сделать церковные суды) и вскоре осудил маршала и за это преступление. Но судьи продолжали настаивать, что подсудимый что-то скрывает, и продолжали терзать его пытками. Наконец доведенный до отчаяния маршал воскликнул: «Разве не возвел я на себя таких преступлений, которых хватило бы, чтобы осудить на смерть две тысячи человек!»
В итоге «объективный и беспристрастный» суд признал барона де Рэ «еретиком, вероотступником, вызывателем демонов, повинным в преступлениях и противоестественных пороках и осквернении неприкосновенности святой церкви» и приговорил к смерти через повешение с последующим сожжением трупа.
Разбирательство по делу де Рэ даже его современникам казалось незаконным. Ни один из пяти тысяч слуг барона не был вызван в суд для дачи показаний, а его приближенные подвергались жестоким пыткам, в результате которых двое соратников умерли.
Чтобы барон не отрекся от сделанного в минуту отчаяния признания, ему была обещана «милость» в виде удушения перед сожжением. Один уважаемый хронист высказался так: «Большинство дворян Бретани, особенно те, что находились с ним в родстве, пребывало в величайшей печали и смущении от его позорной смерти. До этих событий он был более знаменит как доблестнейший из рыцарей».
Заставляет насторожиться странный факт: когда «садиста и детоубийцу» вели на казнь, его приветствовала толпа. А за гробом «страшного преступника» шла, рыдая от горя, его жена – Катрин де Туар, все эти годы жившая с ним в любви и согласии.
Основные свидетели на суде, некие Анри Гриар и Пуату, путались в числе якобы убитых бароном детей: в протоколах суда зафиксированы цифры 140, 499 и 800. Однако ни в замках маршала, ни в указанных свидетелями местах захоронения не нашли ни одного трупа. Доказаны были лишь занятия барона алхимией.
До сих пор историки спорят о том, был ли виноват Жиль де Рэ в тех злодеяниях, которые инкриминировала ему инквизиция, стремившаяся заполучить его богатства.
Один из тени Колумба
В центре португальской столицы Лиссабона установлен монументальный ансамбль, посвященный 32 великим мореплавателям этой страны. Один из них – Педру Алвариш Кабрал, которого мир знает как первооткрывателя Бразилии. Однако историки не без оснований полагают, что первым на бразильский берег ступил совсем другой человек – испанец Висенте Яньес Пинсон…
Как известно, к своей цели – плаванию к берегам Индии – Христофор Колумб шел почти семнадцать лет. Еще в 1475 году он предлагал правительству и купцам родной Генуи профинансировать это мероприятие, но отклика не нашел. Потом были обращения к португальскому, английскому и французскому монархам, и только 30 апреля 1492 года кастильская королевская чета пожаловала Колумбу титул «дон» и дала благословение на плавание. Однако «живых денег» от короны Колумб так и не получил, король лишь позволил ему собрать средства за счет недополученных государственных налогов. Неизвестно, состоялось бы то плавание, если бы Колумбу не помогли братья Пинсон – Мартин и Висенте.
О том, что настырный генуэзец собирается искать на западе новую землю, Мартин Пинсон узнал от настоятеля монастыря, где в то время жил сын Колумба. Пинсоны встретились с Христофором и договорились вместе пробивать интересный проект. Через знакомого советника Мартин устроил Колумбу протекцию королевы Изабеллы, а также оплатил одну восьмую часть расходов на плавание. Еще он предоставил будущему первооткрывателю Америки свое судно «Пинта», став его капитаном. Младший брат Висенте возглавил команду «Ниньи», на которой позднее Колумб триумфально вернулся в Испанию. И, наконец, под поручительство того же Мартина Пинсона средства на экспедицию в счет налогов дали местные мараны – крещеные евреи.
В порту Палос, где стояли три судна экспедиции, еще задолго до их выхода в море ходили слухи, что приезжий чужеземец набирает команду, чтобы отправиться в логово к морскому дьяволу. Некоторые моряки откровенно смеялись, считая, что плавание бессмысленно и землю на западе найти нельзя. И только авторитет братьев Пинсонов сумел сломить недоверие охотников за приключениями. 3 августа 1492 года укомплектованные корабли отплыли из Палоса.
В отличие от старшего брата Мартина, который 21 ноября 1492 года оставил Колумба возле Кубы, чтобы найти свой остров, Висенте не выказывал своенравия. Более того, на судне «Нинья» он привез Колумба обратно в Испанию, невольно перегнав корабль брата. Мартин хотел первым сообщить монарху об открытии Нового Света, но из-за бури опоздал на несколько часов. Узнав о вероломстве Пинсона-старшего, монарх разгневался и через посыльного запретил ему появляться при дворе. Несмотря на солидный груз привезенного жемчуга, немилость короля заставила Мартина искать утешения в вине, от злоупотребления которым в 1493 году он и умер. Главным из братьев Пинсон стал 33-летний Висенте.
Мысли почившего Мартина, а также его брата Висенте, были хоть и неблагородны, но вполне объяснимы. Именно благодаря их энергии и связям реализоввалась идея Колумба. Но, в отличие от Христофора, ощутимых дивидендов они не получили. Висенте видел, как к берегам открытой им «Индии» устремились десятки авантюристов, и почти каждый привозил оттуда целое состояние.
Заняв у родственников деньги, Висенте решил вновь отправиться за океан, чтобы открыть свою землю. 1 декабря 1499 года флотилия из четырех судов командора Пинсона вышла из Палоса. Экспедиция взяла курс на юго-запад, отклонившись от уже известных маршрутов. Неудивительно, что именно Пинсон стал первым испанцем, преодолевшим экватор западнее островов Зеленого мыса.
26 января 1500 года, после двухнедельного плавания, взору мореплавателя открылся неизвестный мыс, названный им мысом Утешения (позднее – мыс Сан-Роки). Ступив на землю современного бразильского штата Пернамбуку, Пинсон стал первым побывавшим здесь европейцем. Произошло это на три месяца раньше, чем сюда прибыл португалец Кабрал, которого все считают первооткрывателем Бразилии.
Висенте и его команду удивило, что в этом устье вода пресная, а не соленая – ведь вокруг было море. Тогда испанцы еще не знали, что это не море, а огромное устье Амазонки, вливавшей свою воду в океан. За два дня стоянки Пинсону не встретилось ни одного индейца. Установив два деревянных креста, Висенте объявил «безлюдное» побережье собственностью испанской короны, а себя – наместником короля. Тогда он еще не знал, что его открытие обречено на провал, а этот берег заранее объявлен португальским.
Дело в том, что открытие Колумбом Нового Света всерьез обеспокоило португальскую корону, так как еще за полвека до этого римский папа пожаловал Португалии все будущие открытые ею западные земли. Испания же не признавала папских жалований, ссылаясь на свое право первых открытий. Назревала война. Разрешил конфликт новый папа Александр VI, сумевший примирить стороны на условиях, что все земли, которые Испания открыла или откроет западнее меридиана, проходящего в 100 лигах западнее Островов Зеленого Мыса, должны принадлежать ей, а новые земли, которые будут открыты в районах восточнее этой линии, – Португалии.
Папская схема стала основой испано-португальских переговоров, которые в июне 1494 года завершились Тордесильясским договором.
После мелкого ремонта Пинсон двинулся вдоль побережья на северо-запад. Дойдя до устья неизвестной мелководной реки, командор выслал вверх четыре лодки. Через трое суток разведчики встретились с ярко раскрашенными индейцами, ходившими без одежды. Вероятно, испанцы были напуганы видом аборигенов, потому как без столкновения не обошлось. Восемь испанцев были убиты, остальные едва унесли ноги.