Продолжая путь на северо-запад, флотилия на несколько дней потеряла из виду землю. Зачерпнув в очередной раз воду из-за борта, моряки нашли ее пригодной для питья, а значит, где-то рядом было устье реки. Используя примитивный прибор, моряки обнаружили, что на глубине 12 метров напротив островов дельты вода все же соленая. До берега пришлось плыть почти 200 километров. В конце концов Пинсон нашел эту реку и повторно после Веспуччи открыл устье реки Пара (это правый рукав дельты Амазонки).
За рекой испанцы обнаружили остров Маражо. Путешественников на нем встретили индейцы, ошибочно посчитавшие бледнолицых друзьями. Но когда «друзья» пленили 36 человек, племя разбушевалось. Однако Пинсону удалось вовремя унести ноги.
Продолжая плыть на северо-запад вдоль побережья, флотилия достигла побережья Гвианы. Отследив три тысячи километров берега, Висенте логично решил, что только континент может иметь такую береговую линию. Находясь в плену всеобщего заблуждения, он решил, что этот континент – Азия.
Памятная медаль с изображением Висенте Яньес Пинсона, Хуана де Ла Коса и Христофора Колумба
Двигаясь прежним курсом, в апреле 1500 года путешественник обнаружил дельту другой огромной реки – Ориноко. Преодолев залив Пария, Пинсон направился к Эспаньоле вдоль Малых Антильских островов и случайно наткнулся на остров, названный им Майским. Историки предполагают, что то был остров Гренада. Но и там Висенте не нашел никаких богатств и направился к Багамским островам за невольниками.
Во время перехода на Багамы корабли попали в сильный шторм, в результате Пинсон лишился двух из них. Но именно на них находилась вся небогатая добыча. 29 сентября 1500 года оставшиеся два корабля причалили в Палосе с тремя рабами и ничтожным грузом бразильского дерева. В результате Пинсон разорился, а кредиторы начали против него процесс.
Однако, помня прошлые заслуги командора, испанский король в 1505 году назначил его губернатором Пуэрто-Рико и дал субсидию из королевской казны. Правда, этих денег не хватало, чтобы погасить долги. Лишь в 1508 году при помощи связей при дворе Пинсон добился заморозки требований кредиторов. В том же году в составе экспедиции Хуана Диаса де Солиса он отправился на поиски пролива из Атлантического в Восточный (Тихий) океан. Однако испанцев в этот раз опять ждало фиаско. Открыв полуостров Юкатан, желанного пролива путешественники не нашли.
По одним источникам, Висенте Яньес Пинсон скончался в 1514 году, по другим – в 1523-м, оставив миру остров, названный в честь него и брата Мартина – остров Пинсон. Для Испании же Висенте Пинсон навечно стал первооткрывателем Бразилии.
драма жизни Влада Цепеша
Если верить преданию, у Дракулы были выпученные глаза. Скорее всего, дело в базедовой болезни, которой нередко страдают жители горных районов. Но, может быть, причиной были его гипнотические способности. Впрочем, тайной окутано почти все, связанное с именем этого человека, вплоть до места его захоронения: могилу в Снаговском монастыре многие считают кенотафией, то есть памятником без тела.
Место и время его рождения точно не установлены. Средневековая Валахия была далеко не самым уютным уголком Европы, и даже толща монастырских стен не обеспечивала надежной защиты ни людям, ни документам. Пламя бесчисленных пожаров истребило подавляющее большинство рукописных памятников, и год, когда родился будущий повелитель Валахии, мы можем определить лишь приблизительно: между 1428 и 1431-м. Но дом, построенный в начале XV века на Кузнечной улице в Сигишоаре, до сих пор привлекает туристов – считается, что именно здесь увидел свет мальчик, названный при крещении Владом, чья кровавая слава ужасает людей даже через полтысячелетия.
В этом доме жил его отец, князь Влад Дракул. «Дракул» по-румынски означает «дракон» – князь Влад состоял в ордене Дракона, целью которого было покорение неверных с последующим обращением их в христианство. И было у князя, как в сказке, три сына. Но прославился лишь один из трех.
Портрет Влада III.
Неизвестный художник. Около 1560 г.
По мнению современников, Влад-младший был самым безобразным из братьев. Единственный аутентичный портрет, сохранившийся в тирольском замке Амбрас, скорее всего, приукрашен; однако жесткая линия рта и холодные глаза все же дают некоторое представление о характере человека, изображенного на полотне.
При среднем росте он отличался огромной физической силой, а его слава великолепного кавалериста прогремела по всей стране – и это во времена, когда люди с детства привыкали к коню и оружию.
Надо заметить, что по меркам той эпохи Влад был истинным рыцарем: храбрый воин и умелый полководец, глубоко религиозный, всегда руководствовавшийся нормами долга и чести. А как государственный деятель он держался принципов, против которых едва ли можно что-нибудь возразить даже сегодня: освобождение страны от иноземных захватчиков и ее объединение, развитие торговли и ремесел, борьба с преступностью.
Хроники повествуют, что во времена его правления можно было бросить на улице золотую монету и подобрать ее через неделю на том же самом месте. Никто не осмелился бы не то что присвоить чужое золото, но даже прикоснуться к нему. И это в стране, где за два года до того воров и бродяг было не меньше, чем оседлого населения – горожан и земледельцев! Как же произошла такая невероятная метаморфоза? Оказывается, очень просто – в результате проводившейся князем политики планомерного очищения общества от «асоциальных элементов». Суд в его времена был простым и скорым: бродягу или вора, независимо от того, что он украл, ждали костер или плаха. Та же участь была уготована всем цыганам как заведомым конокрадам и вообще людям праздным и ненадежным.
Для дальнейшего повествования важно знать, что означает прозвище, под которым вошел в историю Влад Третий, он же – Влад Цепеш. «Цепеш» (или «тепеш») – имя существительное и в буквальном переводе значит «сажатель на кол». Заостренный кол в качестве орудия казни – одно из самых жутких изобретений Средневековья, позаимствованное европейцами у турок. Кол загоняли в тело лежащей жертвы ударами молота. Иногда, наоборот, осужденного, привязанного за ноги к упряжке лошадей, «насаживали» на неподвижно закрепленное острие. Поднаторевшие в своем ремесле палачи умели провести эту процедуру столь ловко, что наконечник кола выходил из-под лопатки, не задев сердца, и описаны случаи, когда несчастная жертва корчилась на вкопанном в землю бревне несколько суток, пока смерть не обрывала страдания.
Именно это средство было любимым орудием Влада Третьего, с помощью которого он проводил свою внутреннюю, а иной раз и внешнюю, политику. Десятки тысяч людей приняли по воле Влада Цепеша мученическую смерть, не менее ужасную, чем распятие.
Надо отдать Цепешу должное: в палаческом усердии он не давал поблажки никому, независимо от национальности или общественного положения жертвы. Всякого, кто имел несчастье навлечь на себя княжеский гнев, ждала одинаково страшная участь, будь то турок, немец, румын, цыган или серб.
Интересно, что в народе Влад был, судя по всему, довольно популярен. Причины этого – в основном психологического свойства. Во-первых, он враждовал с боярами – вековечными и исконными угнетателями простонародья. Во-вторых, противовесом ужасу, который Цепеш внушал своим подданным, была гордость за его военные победы над могущественным и ненавистным врагом – турками. В-третьих, всему населению страны были понятны и близки идеи, вдохновлявшие Влада на его кровавые деяния. И был, наконец, еще один очень важный фактор: религия.
Правитель, известный своей набожностью и пользующийся поддержкой духовенства, всегда мог твердо рассчитывать на покорность народа. А благочестие Влада Третьего граничило с фанатизмом, ничуть не умаляя, однако, его жестокости.
А теперь покинем Валахию и бросим взгляд на другую, пограничную с ней, страну, которая сыграла решающую роль в судьбе нашего героя. К северу от Бухареста сегодня тянутся на десятки километров бесконечные кукурузные поля. Но во времена Влада Третьего здесь шумел лес – от Дуная до предгорий Карпат расстилались зеленым морем вековые дубравы. За ними начиналось плоскогорье, пригодное для земледелия.
Венгры называли эти места Трансильванией – «Страной по ту сторону лесов», а саксонские купцы, построившие здесь укрепленные города, – Зибенбюрген, то есть «Семиградье». Все больше людей стекалось в эту свободную область, спасаясь от ужасов войны и гнета феодалов.
За какие-нибудь полсотни лет Трансильвания расцвела. Ее самоуправляющиеся города-республики, такие как Шесбург, Кронштадт, Германештадт, росли и богатели. Географическое положение Трансильвании было очень выгодным – как только край стал обитаемым, по нему пошла одна из основных ветвей Великого шелкового пути.
Но все имеет свою оборотную сторону. Богатство и благополучие Трансильвании делало ее в высшей степени лакомой добычей для соседей, самым могущественным и алчным из которых была, конечно, Османская империя.
Трансильванские города вели тонкую и сложную политическую игру, подчиненную единой стратегической цели: соблюдать такой баланс интересов, при котором большинству окружающих княжеств и королевств было бы выгоднее иметь Трансильванию в качестве благожелательного посредника и щедрого кредитора, чем в качестве пленника – непокорного и далеко не беспомощного.
Но империя Мухаммеда I была слишком крупным противником. Никакие хитроумные доводы семиградских политиков не смогли бы убедить турок добровольно отказаться от экспансии на Север. Имелись и соображения высшего плана, вообще не подлежавшие обсуждению: ислам – религия завоевателей. Поэтому безопасность Трансильвании оказалась тесно связанной с замыслами и действиями валахских господарей. Маленькое княжество Валахия лежало между Семиградьем и мусульманским колоссом, играя роль своеобразного буфера. Прежде чем обрушиться на семиградские города, туркам требовалось покорить Валахию, и в интересах семиградцев было поддерживать такое положение дел, чтобы султан дважды подумал, прежде чем начинать новую войну с ней.