Крушение «Белого корабля». Миниатюра XIV в.
«От [королевы] Матильды у короля Генриха был сын Вильгельм, образованный и предназначенный править; о нем чрезвычайно заботились и возлагали большие надежды, впрочем, оказавшиеся тщетными. Когда ему едва исполнилось 12 лет, все свободные люди всех сословий и положения Англии и Нормандии, а равно и подчиненные каким бы то ни было феодалам, должны были дать ему клятву верности и принести оммаж (феодальную присягу). Еще мальчиком он был помолвлен и [затем] получил в супружество [Матильду] дочь Фулька, графа Анжу, которая сама едва была еще готова к браку (1119 г.); в качестве приданого тесть отдал ему графство Мэн; более того, Фульк, отправившись в Иерусалим (он был выбран иерусалимским королем государства крестоносцев. – Е.С.), передал свое графство в управление королю [с условием], что если он вернется, то вновь получит его, если нет – оно перейдет зятю. Так, ожидалось, что мальчик будет править многими областями; верили, что на нем исполнятся пророческие слова короля Эдуарда и ожидали, что надежды Англии, словно [некогда] срубленное дерево, с этим юношей вновь расцветут и дадут плод и настанет конец ее страданиям (поясним, о чем речь: Эдуард Исповедник был предпоследним англосаксонским королем Англии, после смерти которого Вильгельм (будущий Завоеватель), герцог Нормандии, разбил английское войско в битве при Гастингсе (1066 г.), в которой пал последний англо-саксонский король Гарольд II, захватил Англию и стал ее королем; сын Вильгельма, Генрих I, чтобы крепче связать два народа – англосаксов и захватчиков-нормандцев – женился на принцессе из англосаксонского королевского рода Матильде (так вышло, что у утонувшего принца и обе бабки, и мать, и жена, и обе сестры – законная и незаконная – носили одно и то же имя); таким образом, принц Вильгельм являлся наследником обеих династий (что подчеркивалось его прозвищем Аделин – искаженное Этелинг, то есть потомок английского королевского рода), с чем и связывались предсказания о «воскрешении надежд Англии», равно как и метафора о срубленном, но ожившем дереве. – Е.С.).
Но Бог судил иначе, и эта иллюзия растаяла в воздухе, ибо судьба торопила его к раннему концу. Действительно, стараниями его тестя, и Тибо, сына Стефана (Теобальда IV Блуаского, племянника Генриха I от его сестры Аделы, о которой сейчас же сообщит хронист. – Е.С.), и его тетки Аделы, Людовик, король Франции, предоставил юноше Нормандию в законный лен в обмен на принесение оммажа (такая странная традиция существовала довольно долго, когда короли Англии, будучи суверенами на своем острове, приносили присягу французскому королю за герцогство Нормандию, расположенное на континенте, что приводило к частым войнам. – Е.С.). Генрих, как заботливый отец, благоразумно рассудил, что оммаж, которого он сам с презрением избегал, расширяя свои владения, скорее всего, будет принесен его благородным сыном, и исхитрялся сделать так, чтобы этого не произошло (заключение предложения – наше предположение, другой вариант, менее логичный, не делает Генриха таким двуличным (а таким он на самом деле всю жизнь был), а просто внезапно дополняет – «нежизнеспособный», «не предрасположенный жить»; полагаем, это метафорически относится все же к договору, а не к принцу. – Е.С.). Обсуждая и улаживая эти вопросы, король потратил четыре года, постоянно пребывая в Нормандии. Однако спокойствие этого драгоценного и тщательно устраиваемого мира, этой волнующей, всеобщей надежды было мгновенно уничтожено превратностями человеческой судьбы.
Давая указания для возвращения в Англию, король отплыл из Барфлёра перед закатом в седьмые календы декабря (25 ноября 1120 г.) и бриз, наполнивший паруса [его корабля] благополучно домчал его в его королевство, навстречу новым свершениям. Но молодой человек, которому было тогда уже порядка 17 лет и, с позволения отца, уже владевший всем, словно король, распорядился подготовить для себя другое судно; около него, по сходству молодых стремлений, сгрудилась почти вся молодая знать. Моряки тоже – безмерно упились вином, выпитые чаши возбудили в них веселость, и они восклицали, что те, кто сейчас впереди, скоро останутся позади: ибо корабль был наилучшей конструкции и недавней постройки. Когда окончательно стемнело, эти неблагоразумные молодые люди, опьяненные напитками, отчалили от берега. Корабль понесся быстрее крылатой стрелы, рассекая волнистую водную гладь; но из-за небрежности пьяной команды наскочил на скалу, возвышавшуюся над водой недалеко от берега. В величайшем испуге все выскочили на палубу и, громко крича, довольное время пытались баграми стащить судно [от скалы], но судьба была против них, и все усилия оказались тщетными. Весла с треском поломались, и поврежденный корпус намертво засел [на камнях]. Часть команды смыло водой, прочие захлебнулись, когда вода проникла через трещины; когда удалось спустить лодку, принц сел в нее и наверняка был бы благополучно доставлен на берег, если бы графиня [Матильда] Першская, его незаконная сестра, боровшаяся со смертью на корабле, не воззвала к брату о помощи, крича, что он не может так вот по-варварски бросить ее. Тронутый жалостью, он приказал лодке вернуться к кораблю, чтоб спасти свою сестру, и так, от избытка привязанности, несчастный молодой человек и встретил свою смерть, ибо лодка, перегруженная множеством бросившихся в нее людей, затонула, унеся в пучину всех без различия [сана]. Один лишь простолюдин уцелел, всю ночь цепляясь за мачту; утром он и дал все показания о катастрофе (хронист Ордерик Виталий сообщает о нем любопытные подробности: это был руанский мясник по имени Берольд, явившийся на корабль перед его отплытием, чтобы получить с принца долг, но увезенный пьяной молодежью с собой; от смерти от переохлаждения его спасла баранья шкура, в которую он завернулся; тот же автор сообщает, что капитан, Томас Фиц-Стивен, представитель целой династии, служившей герцогам Нормандии, и затем и королям Англии, мог спастись, но не снеся позора, предпочел погибнуть. – Е.С.).
Ни один еще корабль не приносил столько горя Англии; ни об одном еще не было такой славы по миру. С Вильгельмом также погибли Ричард, другой из королевских сыновей от простой женщины, рожденный Генриху еще до его восшествия на престол (то есть до 1100 г. – Е.С.) – храбрый юноша и дорогой отцу за свое послушание; Ричард, граф Честер, и его брат Отвилль, воспитатель и наставник королевского сына; графиня Першская, дочь короля; его племянница графиня Честерская, сестра Тибо, и всякого рода придворные чины, включая рыцарей, капелланов и молодых людей, только еще учившихся обращаться с оружием. Ибо, как я уже сказал, они охотно поспешили отовсюду в жажде возвыситься, доставляя развлечение или выказывая преданность молодому принцу. Бедствие было усугублено трудностями обнаружения тел, хотя их и искали многие люди на берегу; каким бы утонченными они ни были [при жизни], они стали пищей для чудовищ, обитающих в глубинах».
Как то ли горестно, то ли иронично выразился о погибшем принце летописец Генрих Хантингдонский, «вместо того, чтобы увенчаться золотой короной, голова его разбилась о морские скалы». Хронист Роберт де Монте дополняет (пер. с англ. – Е.С.): «Корабль налетел на скалу на опасном отрезке пути между Барфлёром и Саутгемптоном, местные зовут ее Катарас».
Престарелый вдовый король попытался судорожно спасти положение, вступив в новый брак, но он оказался бездетным; «не стесняясь» его присутствием, знать Англии и Нормандии стал выдвигать претендентов на наследие; оживились племянники – сын находившегося в заточении Роберта Вильгельм (мы о нем уже упоминали) и сын сестры Генриха Адели граф Стефан Блуаский, которому просто повезло заболеть перед отплытием «Белого корабля», отчего он и не попал на борт; свои претензии выдвинула и вернувшаяся из Германии вдовствующая императрица – дочь Генриха Матильда, поспешившая вступить в брак с графом Анжу Жоффруа Плантагенетом (сыном Фулька Анжуйского, подавшегося в короли Иерусалимские), чтобы пылкий юноша мечом отстаивал ее династические интересы. Так англо-нормандское государство более чем на 30 лет погрузилось в пучину кровавой междоусобицы, истоком которой стало всего лишь одно кораблекрушение…
Кораблекрушение у Кипра (1191 г.)
Английский король-крестоносец Ричард I Львиное Сердце (1157–1199; правил с 1189 г.) готовился к походу в Святую землю ответственно. В биографии его сподвижника Уильяма Маршала сказано: «Король Ричард во время своего пребывания в Англии снарядил большую флотилию судов, на которых хотел отправиться на Святую землю… Множество прекрасных кораблей, усиленных башнями, прекрасно вооруженных и с такими умелыми командами, что без страха могли противостоять любой галере или враждебной силе. Ричард вез с собой столько серебра и золота, столько мехов горностая и серой белки, столько утвари, чудесных дорогих одеяний и оружия всякого рода, что никто из видевших это не смог бы все перечислить. В припасах не было недостатка: копченые свиные туши, вино, зерно, мука и сухарей вдоволь… перец, тмин, воск, пряности и снадобья лучшие из возможных. Много разных напитков, вареньев и сиропов, луки, арбалеты и арбалетные болты – острые и быстрые».
Хронист Амбруаз, участник Третьего крестового похода, писал: «Король Ричард, чье сердце всегда открыто к доброму, установил такой знак. Он указал, чтобы на его судне по ночам зажигали в фонаре большую свечу, которая бросала бы очень яркий свет на море. Он горел всю ночь, освещая путь другим. И так как с королем были искусные моряки, хорошо знающие свое ремесло, то все суда держались по светочу короля и не теряли друг друга из виду. Если же флот отставал, он великодушно поджидал его. И вел он эту гордую эскадру, как наседка ведет своих цыплят. Так проявлялись его доблесть и его великодушная природа. И всю ночь без печали и без забот плыли мы вперед».
В Средиземном море армада короля отправилась с Сицилии на Крит, после небольшого отдыха там англичане направились к Родосу, куда прибыли 22 апреля 1191 г.,