Из отчетов британского Адмиралтейства о катастрофах кораблей
Некто У. О. С. Джилли, работая над своей книгой «Рассказы о кораблекрушениях Королевского флота между 1793 и 1857 гг.», вышедшей в 1864 г., изучил и проработал множество подлинных бумаг британского Адмиралтейства. Мы предлагаем читателю наш перевод трех описанных им случаев катастроф кораблей, имевших место в конце XVIII в.
1 мая 1795 г. корабль «Бойн», флагман адмирала Пейтона, бросил якорь на Спитхедском рейде; капитаном был Джордж Грей. Джилли так восстановил происшествие по официальным документам:
«Причина возникновения пожара так и не была доподлинно установлена; предполагают, однако, что горящая бумага из картузов матросов, упражнявшихся в стрельбе и паливших с наветренной стороны кормы, влетела через галерею квартердека в адмиральский салон и подожгла бумаги и прочие находившиеся там легковоспламеняющиеся предметы. Так или иначе, языки пламени показались из кормы прежде, чем возгорание было обнаружено, и, невзирая на объединенные усилия команды и офицеров, все судно было охвачено огнем с кормы до носа. Заметив огонь, шлюпки со всех кораблей поспешили оказать помощь «Бойну», и вся команда была спасена за исключением 11 человек. Поскольку пушки «Бойна» были заряжены, они начали стрелять по мере нагревания, и много вреда могло бы быть причинено кораблям и людям, если бы [заведовавший] портом адмирал, сэр Уильям Паркер, не дал сигнал находившимся на опасном расстоянии судам отойти. Однако на «Королеве Шарлотте» двое людей были все же убиты и один ранен. Около половины первого пополудни горящий корабль сорвался с якорей и взорвался с ужасающим грохотом. Во время этого инцидента адмирал Пейтон и капитан Грей находились на заседании трибунала по делу капитана А.Дж. П. Моллоя».
Фрегат «Амфион» прибыл для ремонтных работ в Плимут. 22 сентября 1796 г. он стоял, пришвартовавшись к корпусу блокшива – выведенного из состава флота старого корабля, и на него устанавливали бушприт в нескольких ярдах от дока.
«Корабль готовился к отплытию, и на нем было не только более 100 человек команды, но и их женщины и дети, так что норма его обычной нагрузки была превышена. В 4 часа пополудни в Стоунхаусе и Плимуте почувствовали сильный толчок, словно от землетрясения. Небо в направлении доков окрасилось огнем, и в момент все улицы были заполнены обитателями, спрашивающими друг у друга, что случилось. Когда волнение несколько улеглось, было объявлено, что взорвался «Амфион», и тогда все поспешили к доку, где узрели душераздирающую сцену. Повсюду были разбросаны куски дерева, рангоут и снасти, а палуба блокшива, к которому был пришвартован фрегат, была красной от крови, покрыта оторванными членами и безжизненными телами, и все было черным от пороха.
Команда фрегата была набрана из жителей Плимута, и в то время, как изуродованные останки собирали и относили в госпиталь, отцы, матери, братья и сестры толпились в воротах, стремясь узнать, при смерти ли еще их родные или уже умерли. Из-за внезапности катастрофы невозможно было дать точный отчет о происшедшем; однако от уцелевших собраны следующие сведения.
Капитан, Израэль Пэлью, обедал в своей каюте с капитаном 64-пушечного голландского корабля «Овериссель» Сваффельдом и первым помощником «Амфиона», когда они мгновенно были подброшены на карленги (усиленные балки продольного набора палубы, соединяющие полубимсы друг с другом и с бимсами, то есть поперечными балками набора. – Е.С.) верхней палубы. Капитан Пелью оказался достаточно хладнокровен, чтобы сообразить и успеть выскочить из каюты до второго взрыва, которым он был сброшен в воду; вскоре его подобрала лодка, и он отделался лишь легким ранением.
Заседание Адмиралтейского комитета в 1808 г.
Первый помощник, последовав его примеру, так же спасся. К сожалению, капитан Сваффельд погиб, либо будучи оглушен, когда первым взрывом его ударило об карленги, либо ударившись о блокшив. Месяц спустя его тело было обнаружено с расколотым черепом, возможно, когда он попал меж корпусов двух судов (то есть «Амфиона» и блокшива. – Е.С.).
В момент взрыва часовой у каюты смотрел на свои часы, выпавшие из его рук, и был оглушен; более он ничего не помнил, пока не очутился в безопасности на берегу, практически не раненный. Спасение боцмана тоже было довольно примечательным: он стоял на крамболе (брусе, с конца которого подтягивают якорь, теперь заменен кат-балкой. – Е.С.), руководя подъемом снастей, когда внезапно ощутил себя вверх тормашками; затем он без сознания упал в воду. Придя в себя, он увидел, что запутался в снастях и сломал руку. Он попытался освободиться, что с трудом и сделал, и вскоре был подобран лодкой, не получив больше повреждений.
Спасение ребенка вовсе было уникальным: в тот момент ужаса мать обхватила его руками и, страшно даже рассказывать, нижняя часть ее тела была разорвана на куски, в то время как верхняя осталась невредимой, и так ее и нашли – прижимавшую живого ребенка к мертвой груди.
Команда «Амфиона» составляла 215 человек, но из-за переполнения народом во время несчастного случая погибло 300 из 310 или 312 человек. Все, кого спасли, – капитан, два помощника, боцман, три матроса, одна женщина и один ребенок.
Причина злосчастного события так и осталась неизвестной; но предполагают, что это пушкарь, возможно, уронил порох в переднем пороховом погребе; он при этом загорелся и зажег весь погреб. Пушкарь был [ранее] заподозрен в краже пороха, и кроме того, в тот день его видели пьяным; возможно, он был менее осторожен, чем обычно. Он был в числе погибших».
Вот отчет со слов моряка, выжившего после того, как корабль «Резистэнс» был поражен молнией 24 июля 1798 г.:
«[Из дела] ясно, что 44-пушечный «Резистэнс» под командованием капитана Эдварда Пакенхэма бросил якорь в проливе Банка 23 июля 1798 г. Между 3 и 4 утра 24 [числа] в корабль ударила молния: электрический разряд должно быть проник в те части корабля, что находились около артиллерийского погреба и зажег его, поскольку корабль взорвался со страшной силой всего несколько мгновений спустя после вспышки.
Матрос Томас Скотт, один из немногих уцелевших, утверждает, что он спал на правой стороне квартердека, и внезапно был пробужден яркой вспышкой, почувствовал страшный жар и обнаружил, что его волосы и одежда горят. Затем последовал страшный взрыв, и он лишился чувств. Он полагает, что прошло несколько минут, прежде чем к нему вернулось сознание, и он обнаружил себя барахтающимся в волнах вместе со своими товарищами посреди обломков. «Резистэнс» затонул, но такелаж его еще возвышался над водой по правому борту, и с большими трудностями Скотт и прочие выжившие забрались на него. Когда они огляделись, оказалось, что их уцелело всего 12 человек из всей команды в 300 человек, включая солдат морской пехоты. Спокойная погода позволила несчастным страдальцам соорудить плот из плававших повсюду кусков древесины, хотя большинство людей были так контужены и обожжены, что не могли помогать в работе. Около часу пополудни плот был готов, хотя он и был грубо [сработан] и небезопасен. Парусом им послужила часть паруса с мачты шлюпки, и они на этом утлом плоту поручили себя заботам Провидения и направились к ближайшему берегу, которым оказался пологий берег Суматры в трех лигах [от места крушения].
Около 7 часов вечера налетел шквал, поднялись волны, связки плота начали расползаться и доски, которые образовывали платформу, смывались прочь; через короткое время снесло мачту с парусом. Якорный шток, образовывавший часть плота, отвалился и поплыл прочь; хоть он и был уже на некотором расстоянии, Скотт предложил поймать его, и он с тремя товарищами бросился за ним и догнал его. Час спустя они потеряли из виду своих товарищей на плоту, и более никогда их не видели. Четыре человека на якорном штоке добрались до берега и попали в руки малайцев.
Томас Скотт был дважды продан в качестве раба, но в конце концов был освобожден по просьбе майора Тэйлора, губернатора Малакки, который, узнав, что 4 британских моряка попали в плен в Лингане, направил султану просьбу поспособствовать их освобождению. Томас Скотт вернулся с посланцем Тэйлора в Малакку, а оттуда – в Англию; трое других были освобождены ранее согласно приказам султана и препровождены в Пенанг».
Гибель двух русских фрегатов в устье Дуная (1798 г.)
Русские черноморские фрегаты «Царь Константин» и «Феодор Стратилат» были словно близнецами: заложены в одном году (1788), выстроены теми же мастерами (М. Ивановым и А. С. Касатоновым) в том же месте (на верфи в Рогожских хуторах на берегу реки Кутюрьма), участвовали в одних и тех же кампаниях, походах и боях – и вместе и погибли.
Относились они к типу «Петр Апостол». Всего в 1787–1790-х гг. были заложены 6 таких 46-пушечных трехмачтовых фрегатов, но уже в 1788 г. блистательный князь Потемкин-Таврический распорядился числить их 40–50-пушечными «кораблями», или линейными фрегатами, так как им предстояло сражаться в одной боевой линии с «кораблями». Позже им вернули наименование фрегатов. Теперь сделаем небольшое отступление, возможно, его требовалось сделать ранее, но здесь оно более уместно. Дело в том, что противопоставление «корабля» как военного плавсредства «судну» как гражданскому плавсредству – традиция совсем недавняя, ХХ века. А в XVI–XIX вв. собственно «кораблем» именовался только самый крупный боевой корабль, «наследник» нао и галеонов, позднее получивший приставку «линейный» (тогда бой происходил посредством артиллерийской дуэли между линиями кораблей противников); в целом же и все прочие, и сами «корабли» именовались судами, в том числе такие боевые, как фрегаты. Да вспомните хоть песню о «Варяге»: «И судно охвачено морем огня». Пусть писал не моряк, но если б тогда это правило противопоставления «корабль – судно» действовало, эта песня в таком варианте во флоте бы «не прошла». Поэтому и ранее, и позже мы будем использовать оба термина попеременно, хотя бы для стилистического разнообразия.