Е.С.), с гельголандским лоцманом и двумя нашими, бывшими на фрегате, которые объявили, что они совершенно знают реку, и могут войти в нее без баканов. Они все были согласны, что мы до Куксхафена можем дойти без малейшей опасности, если только пойдем между половиной отлива и половиной прилива, когда они могут видеть открывшиеся песчаные банки, уверяя притом, что лоцманские знаки им совершенно известны.
Поутру снялись мы с якоря при весьма хорошей погоде и при тихом ветре от NNO, и пошли вверх реки (Эльбы. – Е.С.). Пакетбот «Принц Уэльский», пришедший с нами из Ярмута, шел впереди. Около четырех часов после полудня, когда мы находились в четырех милях от Куксхафена, пошел снег и настала весьма мрачная погода, принудившая нас бросить якорь; в это время мы видели в реке весьма мало льда.
В девять часов вечера ветер перешел к OZ и дул с чрезвычайной силой и большою метелью. Этот ветер при отливе нагнал такое количество толстого льда, что, употребив всю команду к работе, мы с великой нуждой могли сохранить (якорные. – Е.С.) канаты, чтоб их не перерезало, и удержать свое место до утра. В восемь часов приливом почти весь лед унесло вверх по реке, и оставило впереди нас чистое место. Увидев, что река была совершенно наполнена льдом и пакетбот стоял на мели, мы уверились в невозможности высадить на берег г. Гренвилл, и в том, что нельзя было фрегату идти далее, а потому я счел за нужное без малейшей потери времени выйти из Эльбы. Вследствие этого мы тотчас снялись с якоря, и пошли из реки. Теперь намерение мое было высадить г. Гренвилла где-нибудь на ютландском берегу; ибо, по собственному его показанию, важность возложенного на него поручения необходимо этого требовала.
К несчастью нашему, однако ж, в половине десятого часа фрегат стал на мель, невзирая на уверение лоцманов, что мы миновали уже все банки, и так как ветер дул весьма крепко, то мы нашли на мель при большом ходу и сели очень плотно, несмотря на то что у нас стоял один только форстеньги-стаксель. Я тотчас велел спустить гребные суда с намерением завести якорь; но так как в это время была полная вода, то с отливом лед понесло на нас с такой скоростью, что невозможно было употребить этого способа. Гребные суда тотчас были подняты, и всех людей заставил я ставить стрелы, чтоб подпереть фрегат, наклонив его несколько на сторону банки, дабы он не упал к фарватеру; ибо в этом последнем случае мы непременно должны были бы погибнуть. В этом предприятии мы успели: фрегат, при убылой воде, наклонился к мели. Первое стремление прилива принесло к нам столько льда, что он оторвал у нас все стрелы, содрал с левой стороны под кормой всю обшивную медь и переломил руль надвое. При всем том я не терял надежды снять фрегат с мели при полной воде; на этот случай, для облегчения его, велел пушки и тяжелые снаряды бросить за борт, но все они остались на льду: это обстоятельство даст Вам понятие о толщине льда.
В десять часов вечера 1 февраля была полная вода; но дувший тогда крепкий ветер от SO так много препятствовал приливу, что мы имели тремя футами менее воды, нежели в то время, когда стали на мель: это положило конец всем нашим надеждам. При наступлении отлива и во все его продолжение мы находились в самом ужасном состоянии, ожидая всякую минуту, что лед изломает фрегат наш в куски; к этому должно присовокупить чрезвычайный холод, весьма темную ночь и страшную вьюгу со снегом. Все это вместе ставило нас в самое отчаянное положение.
Гибель фрегата «Прозерпина» во льдах. Гравюра 1802 г.
2 февраля поутру буря усилилась до невероятной степени; лед доставал до кормовых окон моей каюты; старн-пост переломился, и вообще фрегат в других частях был много поврежден. Г. Гренвилл и офицеры фрегата предлагали сделать опыт, перебраться на берег по льду; этот способ только один нам и оставался для спасения людей, ибо оставаться на фрегате не только было уже бесполезно, но и могли произойти от этого самые пагубные последствия.
Хотя такое предприятие казалось мне весьма опасным и я имел очень слабую надежду на успех по причине сильного холода, темени, неизвестности пути, куда нам идти и проч.; но так как оно было предметом всеобщего желания, и потеря фрегата была уже безвозвратна, то я решился его оставить. Во втором часу пополудни, при последней четверти отлива, экипаж отправился к берегу по льду полудивизионами, под начальством своих офицеров. (Джилли добавляет, что солдаты и моряки были разделены на четыре партии; впереди шли самые сильные и здоровые, кладя доски для облегчения прохода по льду остальным; также люди держались за натянутую веревку. – Е.С.)
В три часа пополудни, отправив с фрегата всех до одного человека, я последовал за ними с поручиком морской пехоты Ридли, а в половине седьмого часа, пройдя в чрезвычайно холодную погоду шесть миль по неровному, бугристому льду, иногда по пояс в снегу или воде, достигли мы острова Ньюарка, где я, к удовольствию моему, нашел Гренвилла и весь экипаж, благополучно прибывших, кроме восьми матросов, четырех солдат, одной женщины и одного ребенка, которые на дороге замерзли; некоторые другие заморозили ноги и пальцы, но не так опасно, чтоб нельзя было их вылечить (на судне были 2 женщины, вторая пришла проводить мужа, но из-за непогоды и срочности миссии Гренвилла не смогла покинуть судно и отправилась в роковое путешествие; правда, она уцелела. – Е.С.). Одной неизреченной благости Провидения я приписываю избавление наше, и мы никогда не будем в состоянии достойно возблагодарить Всемогущего за Его, в этом случае, особенное о нас попечение.
Со времени прибытия нашего в это местечко до вечера 5-го числа был непрерывный шторм, а 6-го числа поутру сделался он умереннее. Недостаток в съестных припасах принудил меня отправить часть людей в Куксхафен; некоторые из жителей взялись быть проводниками. Желание г. Гренвилла скорее отправиться в путь заставило нас немедленно исполнить его, и потому в восемь часов утра, когда прилив позволил, половина офицеров и рядовых под начальством первого лейтенанта, а с ними г. Гренвилла со своей свитой пустились в дорогу. В час пополудни прибыли они благополучно в Куксхафен, совершив такой же опасный и многотрудный переход, как и с фрегата сюда. Остальных же людей я удержал здесь в намерении, если будет возможно, спасти с фрегата снаряды и что удастся.
8-го числа штурман Энтони вызвался с отрядом идти на фрегат, чтоб принести оттуда сухарей, в коих мы имели нужду, и осмотреть, в каком он положении находится. Они исполнили предприятие свое с большим трудом, и по возвращении донесли, что фрегат лежит совсем на боку; воды в нем семь футов; в середине он переломлен, ибо шканцы отделились от шкафута на шесть футов, и, по-видимому, держится он окружающим его льдом, иначе совсем бы развалился. Вследствие этого извещения решено было не иметь с ним никакого сообщения. Но 10-го числа поутру узнал я, что г. Энтони, лекарь, боцман, один мичман и два матроса опять отправились на фрегат, на который они и прибыли; но, к несчастью, не успели вернуться: прилив остановил их; поэтому нечего им было делать, как остаться там до следующего утра. Между тем около десяти часов ночи ветер сделался от ZZO, и скоро превратился в настоящую бурю. Прилив же, хотя луна была тогда в четверти, поднялся до необыкновенной высоты, привел лед в движение и истребил остатки фрегата до основания; ибо поутру и следов его не было уже видно. Опасаюсь, что вышеупомянутые офицеры погибли вместе с ним; если остается еще какая-либо надежда, что они спаслись, то это на одно Провидение, которое, сохранив нас столь чудесным образом, могло и их спасти посредством гребного судна или иначе, но я с сожалением должен сказать, что с моей стороны не имею ни малейшей причины думать, чтоб они остались в живых (переводчик письма сообщает: «Они спаслись и прибыли в Куксхафен, и вот каким образом Провидение избавило их от гибели: лед, окруживший фрегат, примерз к нему и укрепился так плотно, что когда фрегат всплыл, то он не отставал от него, а от сильных морозов сделался еще крепче, и потому, поддерживая его со всех сторон, не допускал развалиться. Наконец принесло лед и фрегат к мели у острова Валтрума, откуда г. Энтони со своими товарищами достиг Куксхафена»; переводчик не сообщает или не знает, что островитяне, несмотря на протесты англичан, немедленно разграбили корабль. – Е.С.).
Прежде окончания горестного повествования, долгом своим считаю засвидетельствовать, что при этом случае как офицеры, так и нижние чины поступали и действовали с твердостью, мужеством, искусством и повиновением, достойными британских моряков. Имею честь быть и проч.
Дж. Уоллис».
Злоключения «Филадельфии» у берберских берегов (1803–1804 гг.)
То было странное время – ни мира, ни войны; североафриканские пираты по старинке пытались заполучить дань с вышедших на морской простор США, те, естественно, начали с оплаты, но потом пришли к осознанию, что не платить гораздо выгоднее. А чтоб берберы поняли, что янки пришли к такому вот осознанию, к берегам Магриба были отправлены несколько соединений кораблей. Одно из них, под командованием коммодора Э. Пребла, попало в довольно серьезную переделку, о которой нам сообщает Фенимор Купер. Да-да, тот самый, известный у нас своими романами об индейцах, однако Купер в свое время 5 лет прослужил на флоте и является также автором труда «История флота Соединенных Штатов».
Злоключения «Филадельфии», 44-пушечного фрегата водоизмещением 1240 тонн, как водится у американцев, покрыты неистребимым налетом (или, уж точнее, пометом) их «американской исключительности» и не один век служат предметом национальной гордости. Даже вошли в начало так называемого гимна морской пехоты. Хотя, по совести, в истории «Филадельфии» наберется немало моментов, служащих отнюдь не к их чести (недаром нынешняя история «Филадельфии» начисто выхолощена и переврана, но мы следуем Ф. Куперу в изложении авторитетнейшего востоковеда британца С. Лейн-Пула). Впрочем, если честь и совесть напрочь отсутствуют в их природе, то и голову ломать незачем, а вкратце приключилось следующее.