Е.С.), все офицеры и команда выбежали наверх моментально… Сила удара, свежесть ветра… и близость берега не позволяли сомневаться, что нет ни малейшей надежды снять фрегат… Адмирал приказал рубить мачты… Попытка спустить шлюпку и завести трос на берег закончилась трагедией – погибли два офицера, квартирмейстер и два матроса. Наконец трос завести удалось. К фрегату пришла спасательная лодка… Я отправил на ней больных и лейтенанта Тудора, который знал шведский язык… Связь с берегом была налажена, и начался своз команды… На берегу адмирал был встречен… командою, стоявшей во фронт… и тотчас же приказал отслужить молебен, а затем панихиду по погибшим товарищам». Суровые штормы разбили корпус фрегата, и его останки (подрядчиков интересовали в первую очередь медная обшивка и прочие изделия из металлов) были проданы для разбора и утилизации.
Гибель фрегата «Александр Невский» (вид ночью). Художник А. П. Боголюбов. 1868 г.
В момент крушения лейтенантом на «Невском» «служил» великий князь Алексей Александрович, будущий горе-генерал-адмирал, известный во флоте как любитель медленных кораблей и быстрых женщин, он же «7 пудов августейшего мяса». Жестко? Да этого всего мало за то, что он привел флот к Цусиме. Его потом так и прозвали – «князь Цусимский». Современник писал: «В карманах «честного» Алексея уместилось несколько броненосцев и пара миллионов Красного Креста, причём он весьма остроумно преподнёс балерине, которая была его любовницей, Элизе Балетте чудесный красный крест из рубинов, и французская балерина Элиза Балетта надела его в тот самый день, когда стало известно о недочёте в два миллиона». Публика кричала ей в присутствии князя: «Вон из России! На тебе не бриллианты, а наши погибшие крейсера и броненосцы», а еще – «Воровка, вот где наш флот! Позор!»
Впрочем, Цусима – роковой час броненосного судостроения, фактически положивший ему конец (в привычных формах эскадренных броненосцах), мы же пока находимся у его истоков.
Гибель английского броненосца «Кэптен» (1870 г.)
Броненосное кораблестроение начало особо бурное развитие после Крымской войны, показавшей полную непригодность парусных кораблей против паровых и гладкоствольных орудий – против нарезных. Его обусловливали много факторов и своеобразных «соревнований» – брони против снарядов, английской школы кораблестроения («броненосцы для боя») против французской («броненосцы для плавания») и т. д.
Что и говорить, если первый русский броненосец «Петр Великий» (хотя, по сути, это был просто монитор больших размеров), выстроенный в 1869–1879 гг., одним своим снарядом причинял ущерб больший, нежели 74 пушки героини Синопа (1853 г.) «Императрицы Марии», попади они вдруг каким-то чудом в одну и ту же точку (кстати, важный и интересный момент – парусные корабли НИКОГДА не стреляли разом всем бортом: это мгновенно опрокинуло бы корабль, так что стрельба шла по принципу запаленного бикфордова шнура: быстро, одно орудие за другим).
Эволюция броненосного кораблестроения шла разными путями, порой на ощупь – так, применение австрийцами таранных ударов против итальянцев в битве при Лиссе (20 июля 1866 г.) привело к тому, что практически по всему миру крейсера и броненосцы доцусимского периода (то есть ближайшие четыре десятка лет!) стали снабжаться таранами, абсолютно бесполезными в бою в открытом море. Чаще они были страшны своим же соплавателям. Это касалось и торпедных аппаратов, и мин заграждения (детонация которых погубила 31 марта 1904 г. «Петропавловск»). Эволюция броненосцев давала много «тупиковых ветвей» и курьезных проектов, но в итоге основными в 1860–1870-х гг. стали два пути: либо броненосцем «становился» бывший линкор или фрегат, сохраняя формы и парусную оснастку – только корпус сначала «одевался» железом, а потом уже полностью строился из него (пример – сохраненный доныне английский «Уорриор» («Воин») 1859 г.); либо это был низкобортный беспарусный монитор с вращающейся башней с тяжелыми орудиями, представлявший довольно малую цель и весьма серьезную опасность.
Разумеется, инженерам хотелось совместить достоинства обеих линий, и такую попытку осуществил английский капитан Купер Фипс Кольз. Именно он запатентовал вращающуюся башню с нарезными орудиями, а первым пробным кораблем – рангоутным башенным броненосцем – стал «Принц Альберт» (1864 г.), названный в честь принца-консорта королевы Виктории, поддержавшего проект Кольза. Другим опытом, начатым в 1862 г. и также завершенным в 1864 г., стало переоборудование в низкобортный башенный броненосец деревянного линкора «Ройял Соверин». Недостатком обоих проектов стала их низкобортность и, как следствие, плохая остойчивость. Кольз усугубил ее в новом – и последним для него – проекте броненосца «Кэптен» тяжелыми треногими мачтами и тем, что пустил навесную палубу поверх двух орудийных башен, еще более снизив метацентрическую высоту судна. При строительстве на верфи в Биркенхэде (1867–1869 гг.) «Кэптен» получил дополнительную строительную перегрузку (бич броненосного судостроения, особенно потом в России), отчего уже тогда по всем расчетам был признан «небезопасным». Максимально допустимый для него крен составлял всего 14 градусов.
Броненосец получился в 7000 (а реально – 8000) тонн водоизмещением, длиной в 97,5 метра, шириной 16,23 метра, осадкой 7–8 метров, давал скорость более 14 узлов, двигателями служили 2 паровые машины мощью 5772 лошадиные силы на 8 котлах, артиллерия главного калибра – четыре 12-дюймовые пушки в двухорудийных башнях и пара 178-мм орудий на носу и корме. Большие пушки стреляли редко (два выстрела за 5 минут), дальность и меткость оставляли желать лучшего, однако удачное попадание причиняло столь серьезный ущерб, что всех это, в принципе, удовлетворяло. На броненосце был полный броневой пояс (по ватерлинии, от одной оконечности до другой), его корпус был разделен переборками на 7 водонепроницаемых отсеков.
Испытания, в том числе артиллерийские, прошли успешно, и адмирал Саймондс дал о нем положительное заключение: «Это весьма грозный корабль и, по моему мнению, может, благодаря превосходству своего вооружения, уничтожить в отдельности все казематные корабли эскадры». Но третий выход в море стал роковым. Поднявшийся ветер в ночь с 6 на 7 сентября 1870 г. опрокинул «Кэптен» у испанского мыса Финистерре, и броненосец затонул, унеся с собой жизни от 483 до 506 человек, включая капитана Бергойна, нескольких сыновей лордов, включая сыновей первого лорда Адмиралтейства Чайлдерса, лорда Нортбрука, сэра Болдуина Уокера, а также самого изобретателя. Гибель «Кэптена» не была одномоментной, так как удалось спустись одну шлюпку, на которой спаслись 18 моряков; по их показаниям, они предлагали капитану сесть вместе с ними, но он отказался (см. ниже). Прочие броненосцы эскадры Пролива, включая соперника «Кэптена» «Монарха» – такого же рангоутного башенного броненосца, но высокобортного, за что его критиковал покойный Кольз, – вышли из шторма практически невредимыми.
О катастрофе корабля поведали спасшиеся, как сообщает английский историк флота Х. Вильсон: «Около полуночи ветер был очень силен, и корабль находился под своими тремя марселями, у каждого из которых были взяты два рифа. Пары были разведены, но, по-видимому, винт не работал, и корабль продвигался очень мало, сильно качаясь. Несколько минут спустя после полуночи была вызвана первая вахта и стала собираться на палубе. Во время переклички корабль сильно накренился, но снова выпрямился. Когда люди поднялись наверх, то слышали, как кэптен Бергойн приказал «отдать марса-фалы» и затем «фор– и грот-марса шкоты травить». Прежде чем люди добрались до шкотов, корабль накренился вновь, еще сильнее. Быстро один за другим выкрикивались углы крена в ответ на вопрос кэптена Бергойна: «18°! 23°! 28°!» Крен на правый борт был так велик, что смыло несколько человек, стоявших на шкотах. Корабль в это время лежал совсем на боку, медленно переворачиваясь и содрогаясь от каждого удара, наносившегося ему набегавшими короткими волнами с белыми гребнями. Этот миг был ужасен. Пар, вырывавшийся со страшным шумом из дымовой трубы, не мог заглушить криков кочегаров, бросившихся наверх. Котлы имели топки, расположенные поперек корпуса, и когда «Кэптен» лег на бок, то топочные дверцы в левом ряду котлов, не будучи в состоянии выдержать давление раскаленного угля изнутри, открылись. Таким образом, содержимое топок было выброшено на несчастных людей, отброшенных этой грудой к котлам правой стороны; затем с прекращением тяги, когда вода по трубам спустилась в огневые коробки, людей стало обжигать огнем и обваривать паром, пока смерть в воде не прекратила этих адских мучений. Иногда говорят, что машинная команда находится в безопасности во время боя. Но когда они в безвестности умирают так, как в подобном случае, и без малейшего шанса на спасение, мы должны сознаться, что опасность, которой они подвергаются, несравненно ужаснее той, с которой приходится бороться матросам, находящимся на верхней палубе, и поэтому они заслуживают особого уважения.
Гибель «Кэптена». Художник Уильям Ф. Митчелл. 1870 г.
Когда корабль накренился и стало очевидно, что он опрокидывается, то многие бросились вперед к наветренной части полубака и прыгнули за борт, все еще слыша шум от пара, хотя труба уже скрылась под водой. Другие с помощью концов взбирались по ставшей вертикально палубе и выходили с левого борта, а когда «Кэптен» медленно перевернулся, то пробирались по его днищу. Один человек попал ногой в кингстон и потом добрался до того места, где бы должен был находиться киль, если бы он имелся, как вдруг корабль разом ушел у него из-под ног. Артиллерийский кондуктор (Джеймс Мэй, его показания стали основными. – Е.С.) едва спасся. Он спал в своей каюте и был разбужен шумом, поднятым рядом несколькими морскими пехотинцами. Заметив, что корабль сильно качает, он встал и направился к башням, чтобы убедиться, надежно ли закреплены орудия. Он уже осмотрел носовую башню и находился в кормовой, когда корабль начал переворачиваться. Когда крен усилился, он вылез в одно из отверстий для прицеливания и только освободился, как корабль пошел ко дну. Последнее, что оставалось на поверхности, был его нос. Немногие оставшиеся в живых, из которых все, кроме капитана и артиллерийского кондуктора, принадлежали к первой вахте, взобрались в баркас и в катер, которые плавали поблизости. Второй баркас тоже высвободили, и севшие в него люди принялись грести, направляясь на помощь к плававшему вверх дном катеру, на котором находились кэптен Бергойн и еще несколько человек. Некоторые из них перескочили в баркас, но капитан не хотел этого делать, а так как бурное состояние моря мешало подойти близко, а баркас и так едва не затонул, то его пришлось покинуть. Он отказался и от предложенного весла, сказав, что им самим понадобятся все весла. Восемнадцать человек из остававшихся в живых достигли берега, после того как напрасно окликали «Инконстант», прошедший весьма близко от них, но не слышавший и не видевший их из-за шума шквала и темноты. Это известие сначала было встречено в Англии с недоверием, затем сменившимся горем и негодованием.