принято решение оставить корабль. С него спустили шлюпки. Тем временем подходила помощь – минные крейсера и крейсер 2-го ранга «Африка». В 19.20 она попыталась взять броненосец на буксир, чтобы отбуксировать его в Кронштадт или хотя бы на мелкое место, но над «Гангутом» уже висела прямая угроза опрокидывания, которая привела бы к гибели нескольких сотен людей, и в 20.00 адмирал решился отдать роковой для «Гангута», но спасительный для его команды приказ – оставить корабль. Шестичасовая борьба за его спасение была проиграна.
Эвакуировались, несмотря на угрозу опрокидывания, основательно, забрав не только кассу и секретные книги, но даже и столовое и церковное серебро – только потом свезли людей, спустили флаги, и капитан, обойдя все доступные помещения корабля, в 21.31 последним сел в шлюпку. 10 минут спустя несчастливый броненосец-малыш лег на левый борт и стремительно ушел на дно.
Лежавший на левом борту на 29-метровой глубине броненосец было решено поднять, но делу помешала все та же пакостная псевдоэкономия морского министерства. С ходу отвергнув множество предложений, оно выдвинуло тезис: «Без спасения – нет вознаграждения». На такую аферу согласились только шведы из компании «Нептун». Их метод был весьма оригинален – соорудить понтоны и поставить броненосец на ровный киль, заведя на него тросы и цепи, перекинув их через понтон и прикрепив к списанному и доверху загруженному каменным балластом торговому судну «Ипатия», которое следовало затопить. Идя ко дну, «Ипатия», натянув цепи и тросы, выпрямила бы «Гангут» на дне, после чего оставалось срезать под водой все надстройки, заделать изнутри пробоины, соорудить кессон, прикрепив его к броненосцу, и после откачки воды кессон и броненосец всплыли бы.
«Гангут» в итоге почти выровняли на дне (сейчас его крен составляет всего 15 градусов), но далее работы застопорились; издержавшие более полумиллиона рублей шведы обратились в морское министерство за покрытием хотя бы части расходов, однако им, согласно условиям договора, там показали лишь большую фигу, и все работы были свернуты. Поскольку больше таких дурачков, согласных трудиться за пустое обещание, не нашлось, броненосец доныне пребывает на дне, являясь удобнейшим полигоном для подводных грабителей. «Экспорт» мемориальных вещей с затонувшего броненосца был налажен сразу же – в 1901 г. ученики водолазной школы подняли с него кормового гербового орла, хранящегося в ныне в Центральном военно-морском музее Санкт-Петербурга (пока его не выселили из исторического здания биржи, «гангутский» орел стоял на площадке парадной лестницы), большие изображения аверса и реверса петровской медали за Гангутскую победу 1714 г., помещенные на корму броненосца, много приборов и почти тонну металлического лома. Некоторые вещи можно увидеть в Музее истории Кронштадта, в разделе экспозиции «История кораблекрушений»; там же находится прекрасная модель, представляющая нынешнее положение и состояние «Гангута» на дне. Палубы уже нет, труба и правый якорь валяются рядом, мачту подняли еще шведы, но рубки, ростры, артиллерия и большие шлюпбалки – на своих местах.
Ясно, что вода делает свое черное дело, и в один далеко не прекрасный день проржавевшие связи корпуса не выдержат, и в облаке ржавой пыли останутся лишь некоторые части машин, листы брони и т. д. Есть проект – поднять «Гангут», пока еще возможно, и поместить в вышедшие из употребления кронштадтские доки, ныне активно музеефицируемые. Главные препятствия – выдержит ли проржавевший корпус подъем, как быть с большими запасами пороха, который, вероятно, еще не весь разложился и потому представляет большую опасность, и, наконец, самое главное – «за чей счет этот банкетик»? Поскольку наши «ура-поцреоты» скорее удавятся, чем профинансируют это дело, видимо, судьба «Гангуту» – сгнить на дне. А каким уникальным памятником русского кораблестроения он мог бы стать!
Однако даже гибель этого малыша оказалась не без пользы. С. О. Макаров в который раз метал громы и молнии по поводу того, что к его рекомендациям испытывать каждую переборку в отдельности налитием воды и доводить ее до самого уровня палубы по-прежнему не прислушиваются. Гибель «Гангута» приоткрыла кое-кому глаза, и старший помощник главного инспектора механической части флота В. И. Афонасьев позже писал Макарову: «Злополучный «Гангут» был тою дубиной, под ударами которой признали наконец правильность Ваших требований относительно пробы судовых переборок». С другой стороны, анализ гибели «Гангута» привел к отказу от макаровской магистральной трубы; для больших кораблей она уже не годилась, ибо с ее повреждением и деформацией клапанов она становилась уже не спасительницей, а угрозой для судна, распространяя фонтаны воды по неповрежденным отсекам.
История японского броненосца «Фусо» (1897–1898 гг.)
Когда японцам вместе с Порт-Артуром достались пробитые тяжелой осадной артиллерией, дополнительно взорванные экипажами и полузатопленные корпуса наших кораблей, никто не верил в то, что их можно восстановить. Лейтенант Черкасов с «Пересвета», узнав о его подъеме и реанимации, не мог в это поверить и писал: «За время войны как от боев, так и от бомбардировок и своей стрельбы все корабли были расшатаны и изрешечены и заплаты ставились на заплаты… Были дни, когда, стоя на рейде, он («Пересвет». – Е.С.) получил по 3, 8, 10, 13, 22 и 27 одиннадцатидюймовых снарядов, доходивших почти до самого киля, и массу шестидюймовых… «Победа» и «Ретвизан» лежат в таком виде, что на них просто жалко смотреть… Поднять суда, затопленные в Артуре, представляется делом весьма сложным, трудным, кропотливым и страшно дорогостоящим. Раньше, чем подымать, их придется чинить под водой… если только от подобной стоянки на грунте поврежденные корабли не развалятся сами собой… Постройка одного только дока займет 2–3 года работы и обойдется в несколько десятков миллионов, т. е. дороже нового современного броненосца… Нет, корабли наши могут быть только проданы, как лом железа, которое притом надо еще добывать из воды».
Увы, автор трагически ошибался, выдавая желаемое за действительное: все погубленные в порт-артурской ловушке корабли были японцами подняты, отремонтированы и служили еще в Первую мировую войну. И напрасно наш лейтенант упрекал японцев в неспособности поднимать и чинить большие корабли – ему было, разумеется, невыгодно вспоминать историю с первым опытом японцев – броненосцем «Фусо».
Это был первый «настоящий» японский броненосец (ему предшествовали различные броненосные тараны, корветы и т. п.). Строился, как обычно для японцев, в Англии в 1875–1878 гг. и представлял собой двухъярусный казематный однотрубный рангоутный броненосец типа «Айрон Дьюк». Наблюдал за его постройкой, в числе прочих, молодой лейтенант Хэйхатиро Того, будущий наш победитель в Русско-японской войне. Длина «Фусо» составляла 67 метров, ширина – 14,6 метра, средняя осадка – 5,5 метра, водоизмещение – 3718 тонн. Корпус и мачты – железные, артиллерия главного калибра – четыре 238-мм крупповских орудия в каземате, вспомогательная – два 177-см орудия (позднее заменены на четыре 120-мм) и мелкокалиберные. Давал почти 14 узлов, неоднократно модернизировался, участвовал в бою с китайцами при Ялу (17 сентября 1894 г.), ничем особенным не отличился и шел практически в конце кильватерной линии (предпоследним), получив 8 прямых попаданий.
1 июня 1897 г. командиром «Фусо» стал другой наш печально знакомый японский военно-морской деятель – тогда еще капитан 1-го ранга Сотокити Уриу, целой эскадрой не совладавший с нашими «Варягом» и «Корейцем» 27 января 1904 г. 29 октября 1897 г. у берегов острова Сикоку поднялся сильный шторм; «Фусо» сорвался с якоря и был протаранен своим соратником по японо-китайской войне, крейсером «Мацусима». Тот ударил крепко, даже свой форштевень набок своротил. Водоотливные средства не справлялись, Уриу, чтобы спасти броненосец, направил его к берегу, чтобы «посадить», но «Фусо» не дошел, сев на грунт. Его корпус почти целиком погрузился под воду, оставив на поверхности только верхнюю часть форштевня, мачты и трубу.
Японский линкор «Фусо»
Японцы оперативно составили схему, произвели надлежащие расчеты и принялись за неведомое дело. На их счастье, штормы не разбили «Фусо», и его в конце концов подняли в 1896 г. и отбуксировали для верфь в Куре для восстановительного ремонта и заодно очередной модернизации. А вот Уриу, несмотря на усилия, приложенные им к спасению броненосца, сурово наказали: 28 декабря 1897 г. он был почислен за штат и отдан под суд; 5 апреля арестован и заключен под стражу. После 3 месяцев тюрьмы начальственный гнев поостыл, капитана восстановили во всех чинах и определили (пока) на береговую должность в порту Сасэбо. 1 февраля 1899 г. ему поручили командование «Мацусимой», принесшей ему такое несчастье, и далее его карьера пошла расти, как на дрожжах: в июне того же года он стал командиром броненосца «Ясима», а в мае 1900-го – контр-адмиралом.
Что же касается «воскресшего» и серьезно изменившего свой облик «Фусо» (ему срезали полуют, изменили форму надстроек, передвинули фок-мачту, заменили котлы и изменили артиллерийское вооружение), то Русско-японскую войну он встретил уже броненосцем 2-го класса и нес различного рода вспомогательные службы, пойдя на слом в 1910 г., отдав японскому флоту 32 года службы.
Броненосец «Генерал-адмирал Апраксин» на камнях (1899–1900 гг.)
Авария броненосца береговой обороны «Генерал-адмирал Апраксин» знаменита благодаря двум факторам: первым практическим опытам использования радиосвязи в навигации и опробованием в действии любимого детища адмирала Макарова – ледокола «Ермак».
Двухтрубный «Апраксин» был невелик – с водоизмещением 4126 тонн, длиной 84,6 метра, шириной – 15,8 метра, осадкой – 5,2 метра, тремя 10-дюймовыми и четырьмя 120-мм пушками, выстроен 1895–1899 гг. как третий представитель типа судов, иронически именуемых моряками «броненосцы, берегами охраняемые».
И вот случилось несчастье: в ночь на 13 ноября 1899 г. броненосец, следуя на зимовку из Кронштадта в Либаву под командованием капитана 1-го ранга В. В. Линдестрема, наскочил на камни у острова Гогланд. Корабль накренился на 10 градусов. Острая гряда мертвой хваткой держала корабль через пробоину в 27 квадратных метров, в то же время ветер и волны нещадно били его корпус о камни. Вода в количестве 700 тонн затопила артиллерийские погреба, подбашенное отделение и весь носовой отсек. Команда была эвакуирована на берег, на помощь пошли броненосцы «Полтава» и однотипный «Апраксину» «Адмирал Ушаков», буксиры, но ничем помочь не смогли. Декабрь поймал корабль в ледовый плен. Портовые буксиры не могли пробиться к нему; казалось, он обречен погибнуть среди льдов, особенно принимая во внимание сильное тамошнее течение. Даже связи путной не было – со столицей «Апраксина» связывал лишь телеграф в Котке. Тогда-то вице-адмирал И. М. Диков и и.о. главного инспектора минного дела контр-адмирал К. С. Остелецкий и предложили связать броненосец напрямую с Санкт-Петербургом посредством «телеграфа без проводов», то есть изобретенным А. С. Поповым радио. Испытания, проведенные ранее на Черном море, позволяли поддерживать связ