100 жемчужин европейской лирики — страница 1 из 9

100 жемчужин европейской лирики

Алигьери Данте (1265–1321)

Все в мыслях у меня мгновенно замирает…

Все в мыслях у меня мгновенно замирает,

О радость светлая, завижу лишь тебя!

Приблизиться хочу – любовь меня пугает

И говорит: беги! или умри, любя!

С туманом борются темнеющие взгляды…

Что в сердце у меня – ты на лице прочтешь.

И камни самые спасительной ограды

Под трепетной рукой кричат: беги – умрешь!

Ты видела меня, и взор твой молчаливый

Душа убитая в гробу своем звала.

Луч жалости один, луч жалости стыдливой, —

И, вновь воскреснувши, она бы расцвела;

Но, смерть свою любя, с надеждой боязливой

Она вотще твой взор молила и ждала.

(переводчик – Соловьев Владимир Сергеевич, 1853–1900)

Полны мои мысли любовью одною…

Полны мои мысли любовью одною,

Но друг против друга враждуют упорно;

Та молвит: любви ты отдайся покорно,

А эта: любовь лишь играет тобою.

Одна разрывает всю душу тоскою,

Другая мне сладость несет упованья, —

Вдруг сходятся вместе в тревожном желанье

И и сердце трепещут пугливой мольбою.

Склоняется разум пред волею пленной,

Сказать бы хотел, и, что молвить, не знаю,

И так на распутье блуждаю в смятенье…

Одним, лишь одним примирю все сомненья:

Прибегнув к тому, чем так долю страдаю, —

К той тайне грозящей с мольбой дерзновенной.

(переводчик – Соловьев Владимир Сергеевич, 1853–1900)

Андерсен Ханс Кристиан (1805–1875)

Когда весна благоухала…

Когда весна благоухала,

Сорвав одну из первых роз,

Ты в темный шелк своих волос

Ее с улыбкою вплетала.

Но лето красное пришло,

И ты с волненьем затаенным

Плела венок в саду зеленом,

Склоняя юное чело.

Пора осенняя настала,

И пестротой ее цветов,

Как целым рядом орденов,

Ты грудь беспечно украшала.

Теперь – зима. Среди полей

Цветы увяли безнадежно,

И потому ты можешь нежно

Прижать меня к груди своей!

(Переводчик – Чюмина Ольга Николаевна, 1859–1909)

Покров рассеялся туманный…

Покров рассеялся туманный,

Весна! Вольнее дышит грудь,

И ветерок благоуханный.

И солнца луч – зовет нас в путь,

Рождая смутную тревогу!..

Поднимем парус, и – вперед.

Без колебаний в путь-дорогу.

Кто путешествует – живет.

Умчимся мы быстрее птицы

На крыльях пара далеко.

Как вешних тучек вереницы

Кругом сменяются легко,

Бегут пред нами прихотливо

Иные страны, небеса…

Какое счастье – в час прилива

Поднять свободно паруса!

Я слышу пташки щебетанье,

В окно стучит она крылом!

Скорей! Умчимся за теплом

И светом истинного знанья!

Сорвем рукою смелой плод

Всего, что дивно и прекрасно!

Поднимем парус! Небо ясно!

Кто путешествует – живет!

(Переводчик – Чюмина Ольга Николаевна, 1859–1909)

Вот солнце склонилось на лоно морское…

Вот солнце склонилось на лоно морское

И рдеет, пылая любовным огнем.

И смолкло все… Нет! никаким языком

Нельзя передать, что таится в покое

Земли умиленной, и как, шелестя

Под ветром, головки свои наклоняют

Малютки цветы и тихонько лобзают

Друг друга, от всех свои грезы тая…

И темно-зеленый камыш обнимает

Залив, где колышется лодка; на ней

Восторженный юноша с милой своей;

Он молча глядит, он блаженно страдает…

А небо везде отражает свой свет:

В глазах, в синеве, в засыпающем море…

Но самое светлое небо – во взоре

Безумцев, которых счастливее нет…

Когда ж в небесах мириады мерцают

Светил, так, что кажется, – небо сквозит,

И думы твои, как и звезды, блуждают

В обителях духа – увы! говорит

Тебе твое сердце: дитя ты!.. Но строго

Глядишь ты, как муж вдохновенный, и вот

Ты мыслишь, ты любишь, ты веруешь в Бога,

И, духа ища, дух твой в небе живет.

(Переводчик – Полонский Яков Петрович, 1819–1898)

Байрон Джордж Гордон (1788–1824)

Сердолик

Не блеском мил мне сердолик!

Один лишь раз сверкал он, ярок,

И рдеет скромно, словно лик

Того, кто мне вручил подарок.

Но пусть смеются надо мной,

За дружбу подчинюсь злословью:

Люблю я все же дар простой

За то, что он вручен с любовью!

Тот, кто дарил, потупил взор,

Боясь, что дара не приму я,

Но я сказал, что с этих пор

Его до смерти сохраню я!

И я залог любви поднес

К очам – и луч блеснул на камне,

Как блещет он на каплях рос…

И с этих пор слеза мила мне!

Мой друг! Хвалиться ты не мог

Богатством или знатной долей, —

Но дружбы истинной цветок

Взрастает не в садах, а в поле!

Ах, не глухих теплиц цветы

Благоуханны и красивы,

Есть больше дикой красоты

В цветах лугов, в цветах вдоль нивы!

И если б не была слепой

Фортуна, если б помогала

Она природе – пред тобой

Она дары бы расточала.

А если б взор ее прозрел

И глубь души твоей смиренной,

Ты получил бы мир в удел,

Затем что стоишь ты вселенной!

(Переводчик – Брюсов Валерий Яковлевич, 1873–1924)

Мне сладких обманов романа не надо…

Мне сладких обманов романа не надо,

Прочь вымысел! Тщетно души не волнуй!

О, дайте мне луч упоенного взгляда

И первый стыдливый любви поцелуй!

Поэт, воспевающий рощу и поле!

Спеши, – вдохновенье свое уврачуй!

Стихи твои хлынут потоком на воле,

Лишь вкусишь ты первый любви поцелуй!

Не бойся, что Феб отвратит свои взоры,

О помощи муз не жалей, не тоскуй.

Что Феб музагет! что парнасские хоры!

Заменит их первый любви поцелуй!

Не надо мне мертвых созданий искусства!

О, свет лицемерный, кляни и ликуй!

Я жду вдохновенья, где вырвалось чувство,

Где слышится первый любви поцелуй!

Созданья мечты, где пастушки тоскуют,

Где дремлют стада у задумчивых струй,

Быть может, пленят, но души не взволнуют, —

Дороже мне первый любви поцелуй!

О, кто говорит: человек, искупая

Грех праотца, вечно рыдай и горюй!

Нет! цел уголок недоступного рая:

Он там, где есть первый любви поцелуй!

Пусть старость мне кровь беспощадно остудит,

Ты, память былого, мне сердце чаруй!

И лучшим сокровищем памяти будет —

Он – первый стыдливый любви поцелуй!

(Переводчик – Брюсов Валерий Яковлевич, 1873–1924)

Прости

Прости! Коль могут к небесам

Взлетать молитвы о других.

Моя молитва будет там,

И даже улетит за них!

Что пользы плакать и вздыхать?

Слеза кровавая порой

Не может более сказать,

Чем звук прощанья роковой!..

Нет слез в очах, уста молчат,

От тайных дум томится грудь,

И эти думы вечный яд, —

Им не пройти, им не уснуть!

Не мне о счастье бредить вновь, —

Лишь знаю я (и мог снести),

Что тщетно в нас жила любовь,

Лишь чувствую – прости! прости!

(Переводчик – Лермонтов Михаил Юрьевич, 1814–1841)

К Д…

Когда я прижимал тебя к груди своей…

Когда я прижимал тебя к груди своей,

Любви и счастья полн и примирен с судьбою,

Я думал: только смерть нас разлучит с тобою;

Но вот разлучены мы завистью людей!

Пускай тебя навек, прелестное созданье,

Отторгла злоба их от сердца моего;

Но, верь, им не изгнать твой образ из него,

Пока не пал твой друг под бременем страданья!

И если мертвецы приют покинут свой

И к вечной жизни прах из тленья возродится,

Опять чело мое на грудь твою склонится:

Нет рая для меня, где нет тебя со мной!

(Переводчик – Плещеев Алексей Николаевич, 1825–1893)

Любовь и смерть

Я на тебя взирал, когда наш враг шел мимо,

Готов его сразить иль пасть с тобой в крови,

И если б пробил час – делить с тобой, любимой,

Все, верность сохранив свободе и любви.

Я на тебя взирал в морях, когда о скалы

Ударился корабль в хаосе бурных волн,

И я молил тебя, чтоб ты мне доверяла;

Гробница – грудь моя, рука – спасенья челн.

Я взор мой устремлял в больной и мутный взор твой,

И ложе уступил и, бденьем истомлен,

Прильнул к ногам, готов земле отдаться мертвой,

Когда б ты перешла так рано в смертный сон.

Землетрясенье шло и стены сотрясало,

И все, как от вина, качалось предо мной.

Кого я так искал среди пустого зала?

Тебя. Кому спасал я жизнь? Тебе одной.

И судорожный вздох спирало мне страданье,

Уж погасала мысль, уже язык немел,

Тебе, тебе даря последнее дыханье,

Ах, чаще, чем должно, мой дух к тебе летел.

О, многое прошло; но ты не полюбила,

Ты не полюбишь, нет! Всегда вольна любовь.

Я не виню тебя, но мне судьба судила —

Преступно, без надежд, – любить все вновь и вновь.

(Переводчик – Блок Александр Александрович, 1880–1921)

Посвящается Мэрион