т 2 977 000 км2. Это около 13 % от исторического ареала в 23 341 000 км2 на континенте. В Азии область обитания гепарда в настоящее время ограничена 147 000 км2, все в пределах Ирана. Это всего 2 % от исторической территории, которая включала 9 716 000 км2. Однако важно отметить, что приводится приблизительная оценка, так как по соображениям безопасности в Африке многие потенциальные ареалы данных животных остаются недоступными.
Английский термин для обозначения гепарда cheetah произошел из санскрита (древнего индоарийского языка Индийского субконтинента). Санскритское слово citrakāyåh в буквальном переводе означает «пестрое тело». В 1952 году в Индии гепард был официально объявлен вымершим видом. К сожалению, последний зверь был убит, когда Индия обрела независимость от британского правления – в 1947 году. Тогда князь, или махараджа, Сургуджи, современного штата Чхаттисгарх в центральной Индии, застрелил последних трех диких гепардов, трех братьев[52]. Тот же махараджа известен тем, что за всю свою жизнь убил рекордное количество тигров. Согласно разным историческим свидетельствам, их количество колеблется от 1150 до 1710. Словом, печальная картина для государства, которое считало себя оплотом этого вида животных. Во времена империи Великих Моголов неагрессивное поведение гепардов по отношению к людям (по сравнению с другими представителями кошачьих, такими как львы, тигры и леопарды) позволило приручить их и использовать для охоты на антилоп, в особенности на винторогих. Этот вид животного был королевским питомцем. Говорят, что император Акбар (годы правления 1556–1605 гг.) имел зверинец, в котором одновременно содержалось более тысячи гепардов, и что за всю свою жизнь он приобрел около девяти тысяч особей[53].
Правитель любил этих «котов» и использовал их навыки для королевской охоты на оленей. Император разработал уникальную технику отлова гепардов, и его свита придворных художников в подробностях запечатлела сцены их ловли, дрессировки и преследования добычи с ними. В то время хищника также называли «охотничьим леопардом», а слово «гепард» могло служить названием для обоих видов. Даже на сегодняшний день в Индии эти термины постоянно путаются. Однако Акбар был не первым, кто использовал гепардов для охоты – у наших героев большой «послужной список» в этом деле. Для данной цели их использовали и древние жители Месопотамии, и китайские императоры (династии Тан и Мин), и монголы Хубилай-хана, и персы (о чем повествуется в эпосе Шахнаме), и звероловы времен крестовых походов.
Среди многих угроз, с которыми сегодня сталкиваются гепарды, отлов живых особей и торговля ими является одной из основных проблем. Спрос на незаконную контрабанду животных в странах Персидского залива и в Соединенных Штатах растет и в наши дни. Конвенция о международной торговле видами дикой фауны и флоры, находящимися под угрозой исчезновения (СИТЕС), международное соглашение между правительствами, разрешают отлов лишь определенной квоты живых особей, разведение в неволе и трофейную охоту в Ботсване, Намибии и Зимбабве.
Еще один угрожающий популяции гепардов фактор – избыточные размеры ареала в Африке. По словам ученых, плотность африканской популяции очень низка, что является исключительной ситуацией по сравнению с любым другим видом кошачьих. Кроме того, уникальна и социальная организация вида. Самки гепарда часто ведут одиночный образ жизни (за исключением времени, когда они находятся вместе со своими детенышами). Самцы обитают самостоятельно или небольшими группами по две-три особи. Чаще всего, совместно живут однопометники, но иногда встречаются и группы неродственных самцов.
Для самоподдерживающейся популяции гепардов, насчитывающей около 300 особей, требуется примерно 10 000 км2 среды обитания, богатой добычей. По оценкам исследователей, на сегодняшний день 70 % диких животных этого вида находятся за пределами охраняемых территорий. Постепенное сокращение ареала и потеря естественной добычи привели гепардов к конфликту с человеком. И многие африканские страны выдают разрешения на убийство животных из семейства кошачьих ради защиты домашнего скота. Это сделало сосуществование человека и гепарда практически невозможным.
В последние годы появилось еще два антропогенных препятствия для сохранения данного вида. Строительство дорог и барьеров в африканском ландшафте в настоящее время является основной причиной гибели гепардов и других диких животных в разных странах. То же самое происходит и в Иране. Исследователь Сара М. Дюран зафиксировала массовое убийство гепардов в национальном парке Серенгети, что также подчеркивает, как плохо управляемый, но очень популярный туризм становится причиной проблем с долгосрочными последствиями. Часто путешественники становятся помехой для успешной охоты этих животных или своей деятельностью отпугивают их от убитой добычи. Кроме того, гепарды часто теряют пищу из-за других больших кошек и падальщиков, а отдалившись от пойманной жертвы, уже никогда не возвращаются к ней. Кроме того, эти животные не питаются чужой добычей или трупами. Наконец, были зафиксированы случаи, когда из-за опрометчивого поведения некоторых туристов детеныши гепардов разлучались со своими матерями и в результате погибали.
Так, состояние популяции данного вида животных в Серенгети привлекло всеобщее внимание. Покинут ли жадные потребители бескрайние равнины национального парка, и удастся ли гепарду спастись от вымирания?
Жираф на рассвете
Пьеро ди Козимо. Вулкан и Эол
Она мягко и изящно передвигается к правой стороне картины на фоне безмятежных холмов. Элегантный шаг совсем скоро уведет ее за пределы изображения. Вдруг она обращает любопытный и совсем не испуганный взгляд на четырех крепких полуобнаженных плотников, которые возводят некую первобытную постройку из крупных бревен.
Хотя ее появление в изображенной местности совершенно неестественно, нет никаких сомнений в том, что перед нами самка сетчатого жирафа (Giraffa reticolata). Как мы можем заметить, она прекрасно чувствует себя в обстановке, которая напоминает какую-нибудь тосканскую деревню, в которой люди вместе с богами делают первые шаги в развитии цивилизации.
Речь идет о картине «Вулкан и Эол», написанной Пьеро ди Козимо (годы жизни 1462–1522/4) около 1490 года[54], сложной мифологической композиции, которая представляет собой часть цикла, посвященного богу Вулкану, «защитнику» и наставнику первобытного человека. На этом полотне трудолюбивый сын Юпитера и Юноны преподает своим смертным ученикам основы искусства работы с металлами. Он занимается изготовлением подковы, а помогает ему Эол, повелитель ветров, который держит в руках кожаные сосуды, используемые в качестве примитивных мехов для разжигания пламени.
Данная картина стала предметом знаменитого исследования Эрвина Панофски[55], который рассмотрел иконологические аспекты этой работы в свете причудливой личности флорентийского художника и его, можно сказать, материалистического мировоззрения. Пьеро ди Козимо был страстным любителем природы и животных и, по свидетельству Вазари, «часто ходил наблюдать животных или растения, или другие какие-либо вещи, какие природа нередко создает странно и случайно, и это доставляло ему такое удовольствие и удовлетворение, что он выходил из себя от восторга»[56].
Но как жираф, которого уж точно нельзя встретить на берегах Арно или даже на Эолийских островах, где, согласно мифологии, находится кузница бога Вулкана и жилище Эола, оказался на данной картине? По версии Панофски, это существо представляет собой изысканный метоним, объединяющий всех диких животных, которые в те времена «еще не опасались»[57] человека. По воле великодушного Вулкана, все внимание первобытных людей было направлено на приобретение фундаментальных технологических навыков, то есть на освоение огня и металлов.
Это период «простого счастья первобытной цивилизации, мирной и самодостаточной, в основе которой лежала семейная жизнь»[58]. Счастье здесь обеспечено присутствием двух начал (родителей и ребенка), которые изображены на картине вместе с молодыми мужчинами, рыцарями и богами. В те времена «некоторые животные уже были приручены»[59], а у зверей еще не было причин бояться человека. Более того, их отношения были дружескими, о чем свидетельствуют классические источники, на которые ссылается Пьеро ди Козимо – «Фасты» Овидия и восьмая книга «Энеиды» Вергилия[60].
Это рассвет цивилизации, нового дня, в котором трудятся не только люди и боги – животные тоже заняты повседневными делами в своем неизменном ритме, чуждом развитию человеческой истории. И вот, «прекрасная жирафа», которая оглядывается «с робким любопытством»[61], отдаляется от будущего дома человечества, которое совсем скоро войдет в историю, и уводит с собой фантастических детенышей, темных и не пятнистых, полностью выдуманных самим художником.
Пьеро ди Козимо, вероятно, искал по-настоящему особенное животное, чтобы воплотить такую своеобразную диалектику между еще невинной культурой и как никогда гармоничной природой. Ситуация завидная и, к сожалению, временная. Ее необходимо интерпретировать, учитывая два других цикла картин Пьеро ди Козимо. Во-первых, это группа полотен о самом начале жизни человечества[62], в котором на жестоких и диких людей давит атавистический страх и непостижимые глубины времени (увы, этот образ так далек от изображения первых людей в Эдемском саду!). Во-вторых, цикл картин о Прометее (продолжение истории о первых днях цивилизации)