Впрочем, здесь уже важны не источники и авторы классификаций, а то, насколько они помогают драматургу добиться своих целей. Например, в одной из распространенных классификаций всего семь психотипов. Считается, что человек с истероидным психотипом всегда притягивает к себе внимание, любит эффектную речь и красивые слова; насквозь правильный эпилептоид живет по регламенту и обожает порядок; жесткий лидер-параноид движется к результату, как танк, подавляя самых слабых; беспорядочные шизоиды руководствуются собственной логикой и живут в своем личном мире; гипертимы энергичны и подвижны; эмотивы чувствительны, искренни и эмпатичны; тревожные мнительны, педантичны и склонны к перестраховке. А в так называемой классификации NASA всего шесть типов:
● «Мечтатели»: художественные натуры, креативны, не отличаются техническими или аналитическими способностями.
● «Бунтари»: люди, стремящиеся переделать мир, источники проблем.
● «Реагирующие»: очень чувствительны к чувствам других, мечтают сделать всех счастливыми.
● «Промоутеры»: всегда пытаются что-то продать, включая самого себя, доказать, что всегда найдется кто-то, кто их купит.
● «Стоики»: люди, обладающие твердыми убеждениями, не меняются даже под большим давлением, часто религиозны.
● «Трудоголики»: люди, которые оценивают себя по достижениям.
Главный недостаток всех классификаций в том, что ни одна из них не является исчерпывающей и не гарантирует успеха. Начинающего сценариста классификации могут запутать. Для некоторых историй характеризация героев вообще ни на что не влияет, для других она очень важна: скажем, Артур Флек из нашумевшего недавно фильма Тодда Филлипса «Джокер» (2019) – безусловно, Бунтарь.
Многим драматургам помогает в работе знание предыстории и прошлого героев – того, о чем никогда не узнает зритель. Это знание проявляется в поступках героев, в диалогах, в подтекстах, оно дает кинофильмам дополнительную правду и позволяет зрителям верить тому, что происходит на экране, – несмотря на то что киногерои не очень похожи на реальных людей, не так выглядят, не так одеваются, не так разговаривают и совсем не так себя ведут. И первые, кто способствует развитию киноправды, – сценаристы.
Управляющая идея
Основная тема, или управляющая идея (высказывание, сверхзадача), фильма – это концепция, которой подчинены его сюжет и основной конфликт. Логлайн, о котором мы говорили в разделе «Конфликт», – как, собственно, и сам основной конфликт произведения – не содержит управляющей идеи. Основная тема, или управляющая идея, больше, чем сюжет фильма. Управляющая идея – это то, что позволяет ответить на вопрос «О чем это кино на самом деле?».
Давайте вспомним классическую «Касабланку» (реж. Майкл Куртиц[17], 1942). Жорж Садуль даже оценил ее как «классический гангстерский фильм, герои которого заменены деятелями Сопротивления, одурачившими в Марокко гестаповцев при помощи вишиста, ведущего двойную игру»[18], – но это, конечно, упрощение.
В действительности история выглядит так: в 1941 году Касабланка забита эмигрантами, пытающимися вырваться из охваченной войной Европы, но покинуть город без правильно оформленных проездных документов невозможно. Рику, авторитетному хозяину кафе, который хранит в тайне свое прошлое, да и сам пытается его забыть (под циничной маской дельца скрывается бывший боец Сопротивления), приносят два комплекта документов, ради которых убиты нацистские курьеры. Рик не знает, как ему распорядиться документами, но в городе появляются его бывшая возлюбленная Ильза и ее муж Виктор, руководитель Сопротивления, которые так же безуспешно, как и все, пытаются добыть документы на выезд. Рик делает вид, что готов сдать Виктора властям, а Ильзу уговаривает якобы отправить его в Америку одного. Разгадать маневр Рика удается только нацистскому майору Штрассеру, но он не успевает на аэродром до отлета самолета – Виктор и Ильза улетают, на аэродроме остаются Рик и начальник местной полиции майор Рено. Рик убивает Штрассера. Под впечатлением от благородства и решительности Рика полицейский решает и сам перейти на сторону Сопротивления.
Чтобы проще было обсуждать фильм в контексте его управляющей идеи, сократим сюжет картины до логлайна. Итак, на перевалочном пункте для эмиграции в США бывший подпольщик становится обладателем комплекта проездных документов и встречает любимую женщину, но ее муж – руководитель антифашистского движения. Герой должен спасти возлюбленную, но какой ценой – расстаться с ней навсегда или предать Сопротивление?..
Если честно, это не идеальный логлайн, можно сформулировать основной конфликт «Касабланки» еще короче:
Бывший антифашист становится обладателем проездных документов для эмиграции в США, он должен спасти любимую женщину, но ее муж – руководитель подполья. Герою придется расстаться с возлюбленной навсегда или предать Сопротивление.
Рик выбирает первое и отправляет Ильзу с Виктором в Америку, а сам решает вернуться к борьбе. Отказавшись от обеих ложных целей – с выгодой для себя распорядиться проездными документами или вернуть возлюбленную, он постигает свою истинную цель. Таким образом, «Касабланка» – фильм о том, что чувство долга выше стремления к личному счастью и ради высокой цели можно пожертвовать любовью. Теперь давайте вспомним «Крестного отца», о котором мы уже говорили.
Сын главы мафиозного клана, герой войны, должен возглавить криминальный семейный «бизнес». В случае неудачи его семью ждет крах, но успех означает, что герой жертвует своими идеалами и убеждениями.
Управляющая идея «Крестного отца» больше, чем гангстерский сюжет, – это история о том, что ради благополучия семьи можно пожертвовать самым дорогим.
Что ж, теперь нам совсем просто будет разобраться с трилогией Лилли и Ланы Вачовски «Матрица» (1999), «Матрица: Перезагрузка», «Матрица: Революция» (2003).
Компьютерный хакер выясняет, что люди находятся под властью машин, и только в его силах освободить человечество. Для этого он должен поверить в свою избранность, научиться ею пользоваться и пожертвовать собой.
Во имя высшего блага человечества герой не сразу, но все же постепенно приходит к пониманию необходимости жертвы… Но не слишком ли часто эта идея возникает в темах фильмов?
Когда мы читаем «Ромео и Джульетту» (или смотрим любой фильм, основанный на этой трагедии), мы понимаем, что высшим благом будет примирение родителей на могиле детей, но хотим мы, конечно, другого – чтобы влюбленные воссоединились. Мы желаем удачи Гамлету, а не объединения Дании и Норвегии в единое королевство. Но подлинную силу трагедии Шекспира (как и все трагедии – это закон жанра) обретают именно с гибелью главных героев, за которой следует решение значительно более важной задачи, чем их личное счастье. Гибель Ромео и Джульетты приводит к примирению двух огромных семейств, вражда которых наводила ужас на Верону. Гамлет не просто отомстил за отца, ведь он, образованный человек, не просто так говорил, что Дания – тюрьма. И он освободил страну – другой законный наследник получил трон, чтобы создать новое государство.
На самом деле в этом нет ничего удивительного. Заглянем в эссе «Четыре цикла» Хорхе Луиса Борхеса. Писатель сделал исключительно важное обобщение – сформулировал четыре протофабулы, из которых можно бесконечно черпать самые разнообразные сюжеты.
Историй всего четыре. Одна, самая старая – об укрепленном городе, который штурмуют и обороняют герои. Защитники знают, что город обречен мечу и огню, а сопротивление бесполезно; самый прославленный из завоевателей, Ахилл, знает, что обречен погибнуть, не дожив до победы…
…Вторая, связанная с первой, – о возвращении. Об Улиссе, после десяти лет скитаний по грозным морям и остановок на зачарованных островах приплывшем к родной Итаке…
Третья история – о поиске. Можно считать ее вариантом предыдущей. Это Ясон, плывущий за золотым руном… В прошлом любое начинание завершалось удачей. Один герой похищал в итоге золотые яблоки, другому в итоге удавалось захватить Грааль. Теперь поиски обречены на провал. Капитан Ахав попадает в кита, но кит его все-таки уничтожает; героев Джеймса и Кафки может ждать только поражение…
…Последняя история – о самоубийстве бога. Атис во Фригии калечит и убивает себя; Один жертвует собой Одину, самому себе, девять дней вися на дереве, пригвожденный копьем; Христа распинают римские легионеры.
Историй всего четыре. И сколько бы времени нам ни осталось, мы будем пересказывать их – в том или ином виде[19].
Укрепленный город, возвращение, поиск, самоубийство бога – все это метафоры. В истории необязательно должен быть укрепленный город – герой может защищать идею, бороться за свое дело, оберегать свою семью. В истории о возращении необязательно должно произойти физическое возвращение, как в «Одиссее», – в финале «Соляриса» Андрея Тарковского герой возвращается домой только в своем сознании, физически он остается на Солярисе. История о поиске необязательно рассказывает о поиске сокровищ, история о научном поиске – это тоже история о поиске. Фильм «Укрощение огня» (реж. Даниил Храбровицкий, 1972), в котором вольно трактуется биография Сергея Павловича Королева, – это история о поиске.
Наконец, история о самоубийстве бога – необязательно о боге. Не зря мы с вами проработали столько примеров истории о самопожертвовании! Многие из них ссылаются, по сути, на Евангелия или на миф о Прометее – как «Страсти Жанны д’Арк» Карла Теодора Дрейера (1928), «Остров» Павла Лунгина (2006), «Голгофа» Джона Майкла Макдоны (2014).