– Без позерства! – прикрикнул на Арутюняна Старлей и, обстоятельно примерившись, соскочил в траву.
Его все так и называли – Старлеем, даже жена. Мало-помалу прозвище прикипело, притерлось к нему, заменив и имя, и звание. В группе хохмили, что и очередное-то задерживают именно потому, что не с руки будет менять кличку.
На самом деле кличка была, конечно же, ни при чем – Старлей это знал. Он был исполнителем, скрупулезным, надежным служакой. С инициативой и аналитикой дела обстояли хуже – звезд с неба Старлей не хватал, в сложных обстоятельствах частенько терялся.
Он бегло оглядел мирный июльский пейзаж. Зависшее над восточным горизонтом нежаркое еще утреннее солнце. Заросли можжевельника, полукругом обтянувшие таежную поляну. Черной стеной вставший за кустами ельник. Край сбегающего к реке косогора, в который поляна переходила по правую руку, на западе. Поросшие клочьями ягеля седые вертикальные скалы, сплошняком подступившие к противоположному берегу.
Курорт, да и только, с раздражением подумал Старлей. Только вот на этом курорте без вести пропала дюжина старателей и отправленный на их поиск армейский взвод.
– Аварец! – Старлей обернулся через плечо. – Живее, чего застрял?
Низкорослый, тщедушный Расулов по кличке Аварец переступил с ноги на ногу в проеме врезанной в фюзеляж сдвижной двери.
– Шамиль волнуется, – буркнул он. – Чует что-то.
Здоровенный, злющий розыскной пес, заложив уши, жался к его ноге, настороженно поводил мордой. Восемь лет назад Расулов взял полуторанедельного щенка немецкой овчарки, сам его выкормил и воспитал. Были они с псом неразлейвода. Наперекор инструкциям и соседям, держал Расулов Шамиля не в питомнике, а у себя дома – в ведомственной двухкомнатной распашонке, положенной кинологу-проводнику по штату. Кроме хозяина, Шамиль не подпускал к себе никого, и однажды, когда Аварец трое суток провалялся без сознания на больничной койке, едва не околел от голода.
Расулов неловко согнулся, погладил пса по лобастой, жмущейся к форменному сапогу башке, зашептал неразборчиво по-аварски. Шамиль встряхнулся, лизнул хозяйскую руку и решительно мотнул мордой, будто отбросил сомнения. Секунду спустя они вместе спрыгнули с дверной подножки.
На спецназовца проводник не походил совершенно. Но даже среди сослуживцев мало кто знал, что слабосильный невзрачный Аварец не только блестящий следопыт, но и специалист по выживанию в экстремальных условиях, хладнокровный и бесстрашный.
– Вперед! – каркнул Старлей. – Аварец головной, остальные за ним, цепью. Марш!
Шамиль рванулся, натянул поводок, увлекая низкорослого проводника за собой. В считаные секунды группа пересекла поляну и достигла опушки. Старлей обернулся, махнул пилоту. Минуту спустя вертолет оторвался от земли, набрал высоту и встал на обратный курс.
– Внимание! – Старлей сверился с картой. – Двигаемся вдоль реки, скрытно, друг от друга держимся на расстоянии прямой видимости. И не спешим. Главное: не спешим. Пошли!
Пригнув морду к земле, Шамиль скользнул между деревьями. Поводок в руке Расулова ослаб – неторопливо, размеренно ступая по мху, пес начал поиск. В течение полутора часов под птичью разноголосицу одолели неполные три километра, затем местность пошла под уклон.
– Впереди ручей, – на ходу обернулся Расулов. – Мелкий, можно перейти вброд. Только… – он замолчал.
– Что? – выдохнул Старлей.
Расулов задумчиво потеребил острый подбородок.
– Непосредственной опасности нет, – тихо сказал он. – Человеческих следов нет. Птицы галдят. Только места здесь змеиные. Гадючьи места. А не видать ни одной, даже ужей. И старых шкур не видать, а у змей сейчас линька. И Шамиль не чует.
– Нашел проблему, – фыркнул Арутюнян. – Нет и не надо. Мы что, ара, за гадюками сюда, что ли, пришли?
– Заткнись, – каркнул Старлей. – Что это значит? – подступился к Расулову он.
– Не знаю, – Аварец сплюнул себе под ноги. – Медвежий след видел. Волчий видел. Заячий. Помет опять же. А змеиных следов нет. Совсем нет, будто змеи здесь вымерли. Нехорошо это – просто так в лесу ничего не бывает.
С минуту молчали.
– Ладно, – сказал наконец Старлей. – Форсируем ручей и двигаемся прежним порядком. Лагерь уже близко.
К лагерю вышли за четверть часа до полудня. На подступах встревожился, стал тонко поскуливать Шамиль. Метрах в двухстах от прилепившихся к скальному подножию просевших палаток он припал к земле. Рыская из стороны в сторону и то и дело озираясь на проводника, едва не пополз по ней.
– Ара, Хохол, осмотреть палатки! – скомандовал Старлей. – Аварец, обойдешь лагерь по кругу. Петля, страхуешь его! Пошли!
Через полчаса собрались у примитивной, наполовину утопленной в реке драги. Лагерь золотодобытчиков оказался пуст. И нетронут. В одной из палаток обнаружилась невредимая рация, в другой – составленные в стопку ящики с консервами, в третьей – промысловый инвентарь.
– Много следов, – доложил спустившийся к реке последним Расулов. – Очень много. Старые, свежие, гражданские, армейские, всякие. И все ведут на восток, в лес. Обратных следов нет. Людей тоже нет. Они все ушли туда. И не вернулись.
В читальном зале Артем засиделся допоздна. Когда он выбрался из библиотеки наружу, уже смеркалось.
Завтра надо прийти пораньше, думал Артем, пока брел к метро, на ходу приканчивая не первой свежести бублик. Черт, завтра же не получится – с утра у него явка в диспансер.
Артем выругался вслух. Все же несправедливо и нелепо, что ему, абсолютно здоровому, спортивному парню, аспиранту истфака МГУ и без пяти минут кандидату, приходится раз в месяц посещать психиатра. Являться в дурку вместе с разными психами, и все для того, чтобы в очередной раз услышать «ваше заболевание, к сожалению, излечению не поддается».
Тоже мне «заболевание», в который раз с ожесточением подумал Артем. Нарушение функциональности миндалевидных тел, надо же. В гробу он видал эту функциональность вместе с телами. Миллионы людей много бы отдали, чтобы в легкой форме заразиться хворью, от которой страдает Артем. Увы и ах, болезнь Урбаха-Вите не заразна, а легкой формы у нее попросту не существует. У Артема, к примеру, самая что ни на есть тяжелая. От чего, впрочем, ему ни тепло ни холодно. Правда, можно в любой момент сыграть в ящик, он с десяток раз едва не сыграл. Да и черт с ним: все люди смертны, и особой разницы, по какой причине врежешь дуба, по сути, нет.
До Сокольников Артем добрался за час до полуночи. Здесь можно было сесть в автобус и доехать до самого дома. Артем, однако, предпочитал прогулку пешком – если срезать угол напрямки через парк, то выйдет ничуть не дольше.
Мама, пока была жива, множество раз умоляла с ночными похождениями покончить. Маму можно было понять – трижды Артема избивали до полусмерти, именно когда он в очередной раз срезал угол. А однажды и вовсе вогнали под ребра нож, так что пришлось полтора месяца проваляться в больнице.
Артем невесело хмыкнул и зашагал по парковой аллее. Мамы в прошлом году не стало, и в своих поступках Артем теперь отчитывается только перед собой. Что ж – таких, как он, предыдущий опыт не учит. Изобьют – значит, изобьют, зарежут – значит, зарежут.
– Эй, парень, – догнал Артема резкий окрик за спиной. – А ну, стой!
Он и не подумал остановиться или, упаси боже, сбежать. Кому-то есть до него, Артема, дело. Его проблемы, пускай их решает сам.
– Стой, кому говорю!
Артем обернулся через плечо.
– Да пошел ты…
Чернильную темноту ночи едва разбавлял тусклый желтоватый свет паркового фонаря. Сунув руки в карманы, Артем невозмутимо шагал мимо приземистой аллейной лавки навстречу двоим вымахнувшим из кустов и перекрывшим путь мужикам. Третий, грузно ступая, догонял сзади.
Артем хмыкнул. Остановился.
– Чего надо? – осведомился он.
На этот раз в руке одного из мужиков блеснул не бандитский нож, а всамделишный пистолетный ствол.
– Деньги давай, – криво и нехорошо улыбаясь, потребовал владелец ствола.
Артем вздохнул.
– Больше ничего не надо? Во-первых, денег у меня мало. Во-вторых, они мне нужны самому. В-третьих, идите к чертям, дайте пройти.
– Ты что, крутой? – по-блатному хрипло цедя слова, подступился к Артему тот, что сзади. – Крутой, да? – В затылок уперлось что-то холодное и твердое. – Жить хочешь, фраер?
Артем секунду помедлил.
– Неужто пристрелишь? – полюбопытствовал он. – Ну давай, стреляй.
Упиравшийся в затылок предмет внезапно убрался. Мужик за спиной хохотнул, обогнул Артема, дружески похлопал его по плечу и протянул руку.
– Спасибо, ребята, свободны, – бросил он остальным двоим. – Давайте знакомиться, Артем Николаевич. Я – капитан ФСБ Бекетов, замначальника аналитического отдела. Извините за небольшую инсценировку, я должен был убедиться… ну, вы понимаете. Скажите, вы нисколько не испугались?
Артем машинально пожал капитану руку, затем крякнул в сердцах.
– Что вам от меня нужно?
Бекетов подобрался.
– Мне нужна ваша помощь, Артем Николаевич, – отчеканил он. – Дело очень серьезное. Как вы смотрите на то, чтобы слетать вместе со мной в Красноярский край? Вознаграждение гарантируется. Вы ведь нуждаетесь в средствах, не так ли?
Артем пожал плечами.
– Когда вылетать? – спросил он.
– На днях, точной даты у меня нет. Вы не хотите спросить, в чем дело?
Артем отрицательно покачал головой.
– Какая разница, – обронил он.
Напряжение в группе нарастало с каждым шагом на восток от пустынного лагеря.
– Не торопимся, не спешим, – словно мантру, раз за разом повторял Старлей. – Не…
– Эй, Аварец, – прервал его негромкий голос Трифоненко с левого фланга. – Тут это…
– Что «это»? – застыл с натянутым поводком в руке проводник.
– Посмотри сам.
Между брусничных кустов извилистой чешуйчатой лентой растянулась змея.
– Гадюка, – констатировал, осмотрев находку, Расулов. – Дохлая.
Он нагнулся, рывком вздернул покойницу от земли.