– Сейчас не сезон, поэтому гостей мало, – сказала она.
«Мало, значит, кроме нас, тут никого нет», – подумал Никита, но вслух ничего не сказал.
Их домик располагался на окраине базы, от него в лес, мимо небольшой площадки для пикников, убегала тропинка. Внутри было прибрано, на небольшом столе стояли вымытые стаканы, а на кроватях – свежее белье.
– Здесь у вас гостиная с камином и финской антресолью, там – комната с двумя кроватями, вот телефон, звоните, если что-то будет нужно.
– Чур моя, – чирикнула Аленка и ловко забралась по деревянной лестнице на просторную антресоль.
Тим хотел было возмутиться, но передумал и кинул рюкзак в смежной комнате.
– Нам бы дровишек для камина, – проговорил Ник.
Наста кивнула:
– Я пришлю человека.
Вскоре она ушла.
Ник стоял в прихожей перед миниатюрным холодильником и скептически переводил взгляд с него на большой пакет, полный мяса для пикника. Открыл дверцу и уставился внутрь. На него смотрели две бутылки: одна с настойкой, одна с красным вином. Холодильник ровно такого размера, чтобы в нем поместились только эти две бутылки. Губы пересохли. В животе резко потеплело. Ник осторожно, чтобы не звякнуло стекло, закрыл дверь, и направился к телефону.
– Алле, девушка? Кхм, Наста? – проговорил он в трубку. – А зачем алкоголь в холодильнике?
– Это для гостей, – пропела трубка, – выпитое мы включим в счет.
– Нет, я не пью, можно попросить забрать?
– Хорошо, отдайте рабочему.
Вскоре в дверь постучали, скрипя половицами, ввалился молодой парень с чуть раскосыми глазами, перед собой он держал дрова.
– Вам? – громко спросил парень. Ник выглянул на улицу через приоткрытую дверь и нарочито удивленно огляделся.
– А что, тут еще кто-то есть? – спросил он.
Парень замялся. Положил охапку дров рядом с камином.
– Меня Асхан зовут, – он широко улыбнулся, – если понадобится помощь – обращайтесь.
– Может, у вас холодильник побольше есть?
– В администрации стоит, но он тоже маленький, а вам зачем?
– Мясо надо убрать, а сюда оно не влезает.
Ник снова открыл дверцу микрохолодильника, демонстрируя правдивость сказанного, потом достал оттуда бутылки и сунул их Асхану.
– Держи, сам выпьешь.
Парень прищурился, а потом расхохотался:
– Виночерпий, налей в мою чашу вина! Этой влагой целебной упьюсь допьяна, – продекламировал он раскатистым красивым голосом. Ник удивленно вытаращился на него. От неожиданности даже Аленка свесилась с антресолей и с интересом уставилась на Асхана. Тот снова улыбнулся:
– Что? Думали, чурка невежественная?
– Да ничего не думал, – огрызнулся Ник.
– Вы мясо на крыльце повесьте, там крючок для гамака, – весело сказал парень, – сейчас по ночам всё равно выше пяти градусов не поднимается – будет как в холодильнике.
– Разберемся, – буркнул Ник и потянулся за сигаретами. Асхан решил, что он не видит, и стрельнул глазами вверх, на финскую антресоль, где Аленка, свесив тонкие ноги, с интересом наблюдала за происходящим. Она покраснела, хмыкнула и спряталась.
– Кажется, вам пора, – сказал Ник.
– Да-да, конечно, – Асхан выскользнул на улицу, – вы обращайтесь, если что!
Никита вышел за ним на крыльцо. Нашел крючок и повесил тяжелый пакет с мясом, облокотился на перила. Чиркнула зажигалка. Легкие втянули горький шершавый дым – единственная слабость, которую он позволял себе после смерти жены. Выл ветер, скрипели и трещали деревья. Так же, как и брус под тяжестью ее тела четыре года назад.
Никита проснулся от настойчивого поскрипывания, голова раскалывалась, во рту словно кошки нагадили, содержимое желудка просилось обратно. Вечер, уже стемнело. Взгляд не сразу сфокусировался на двух качающихся обрубках.
Ник прочистил горло и выкрикнул имя жены. Ругнулся, не отводя взгляда от обрубков, потянулся за сигаретами, но тумбочка, где они обычно лежали, была пуста. «Скрип-скрип», – напомнил о себе звук, голова заныла еще сильней. Наконец Никита смог сфокусироваться. Две белые ноги, покрытые сетью вен, вот что это были за обрубки. Влево. Вправо. Две ноги, над которыми вьется ткань ночной сорочки его жены. А из дверного проема на него смотрели ошарашенные глаза дочери. То был день ее рождения.
Четыре года, как он похоронил эти воспоминания. Целых четыре года, как он перестал корить себя за ее смерть. И вот. Снова.
От порыва ветра зашуршали кроны, в глубине леса застонало. Ник вздрогнул, торопливо затушил сигарету и вернулся в дом.
Хмурое утро спустилось на мыс. Мелкий дождь нетерпеливо барабанил по крыше: тра-та-та. Хлопнула дверь, застонали половицы, где-то далеко, за границей сна, послышался недовольный голос отца. Тим нехотя разлепил глаза. Поднялся и, покачиваясь спросонья, вышел в комнату с камином.
– Не, ну ты представляешь?! А?! – отец пробежал мимо. Высунулся на улицу, покрутил головой и снова грохнул дверью.
– Пап, а нельзя потише? – протянула сверху Аленка.
– Да какой там!
Сестра выглянула с антресоли и покрутила пальцем у виска.
Тим так и стоял посреди гостиной, в футболке и наспех натянутых брюках.
Отец повалился в кресло, его лицо покраснело, волосы растрепались, борода торчала в стороны.
– Мясо украли!
Он стал торопливо одеваться. Молнию заело, и отец остервенело ею задёргал.
– Наверное, этот! Хайям! То-то он говорит мне: пакет на улицу повесь.
Так до конца и не застегнувшись, он выбежал на улицу.
– Ругаться пошел, – констатировала сестра.
Они с Тимом оделись и отправились на завтрак.
В администрации за длинным деревянным столом уже сидел хмурый отец. Появилась Наста с подносом. Она улыбалась, но при этом прятала покрасневшие глаза. Тиму показалось, что ее улыбка была ненастоящей.
Он покосился на папу. Повозил ложкой в противной овсянке. Наконец решился:
– Па-а, на рыбалку пойдем?
Отец сосредоточенно жевал.
– Раньше надо было вставать, – через некоторое время бросил он.
– А шалаш сделаем?
– Не. Дождь на улице.
– А завтра?
– Завтра посмотрим. Сегодня поработать хочу.
Прилипшую к тарелке овсянку Тим так и не осилил.
На улице лениво моросил дождь. С одной стороны к туристической базе шла асфальтированная дорога, а дальше, в глубину мыса, петляла тропинка. Коттеджи располагались на возвышении. По бокам, в низине, росли сосны, и с того места, где стоял Тим, была видна свинцовая вода озера.
Мальчик аккуратно стал спускаться по крутому склону, хватаясь за торчащие из земли корни. Несколько раз поскользнулся, рука покрылась темно-синим соком. Тим присмотрелся и только сейчас увидел, что земля усыпана мелкими темными ягодами на невысоких стелющихся растениях. Что это? Может, ядовитые?
Берег был уже совсем рядом. Из воды торчал жухлый камыш. Тут же на сваях стояло разрушенное временем строение, похоже лодочная станция, рядом лежали скелеты сгнивших лодок. Волны бросались на берег. Со стороны леса с криком поднялась стая ворон. Тим побежал к сваям, вскарабкался на помост.
Выпрямился, держась за трухлявую балку, руку приложил ко лбу и вгляделся вдаль. Он – капитан пиратского корабля! Отдать швартовы! Поднять паруса! Впереди торговое судно! Тим присмотрелся: кажется, тот самый плот, который они видели вчера с трассы. Он больше похож на плавучий дом: вон стены, крыша, низкий вход. Кто там живет – не видно. Ага! Значит, это корабль призраков.
Трухлявая доска под ногой хрустнула, обломки плюхнулись в воду. Тим чуть сам не полетел вниз – в последний момент рука нашла опору. Он быстро спрыгнул на берег и побежал обратно на базу.
Дождь усиливался. На тропинке, ведущей к домикам, стояла Аленка и что-то с интересом разглядывала. Она заметила Тима и поманила его.
– Смотри, вообще огонь, – она показала на деревья.
Тим огляделся, сначала он не обратил внимания, но теперь понял, что увидела сестра. Как новогодние украшения, на нижних ветках висели белые косточки, маленькие черепа с пустыми глазницами, крест-накрест перевязанные грязной веревкой деревяшки, утыканные перьями.
– Круто, – прошептал он, – откуда они?
– Не знаю, может, сатанисты какие-то…
Они постояли, разглядывая странные украшения. Ветер шевелил ветки, отчего костяшки чуть постукивали.
– Так-так. Что тут у вас? – раздался голос за спиной.
Тим вздрогнул, обернулся – сзади подошел отец.
– Это еще что такое?! – он уставился на «украшения». Лицо побагровело. – Это какая-то шутка? Вы повесили?!
Тим с Аленкой испуганно замотали головами.
– Кто тогда?! – отец подошел к дереву и ударил по ветке: костяшки посыпались на усыпанную хвоей землю. – Опять этот Хайям?
До самых верхних он мог достать, только привстав на мыски.
– Ну, па-а, – захныкала почти по-девчачьи Аленка.
– Что за люди, а? Что за место? – повторял отец.
На его лицо падали тяжелые дождевые капли, а он сшибал украшения, ломал их подошвой и вбивал в землю. Успокоился только, когда на ветках осталась лишь хвоя.
Когда они вернулись в дом, лило как из ведра. Наскоро переодевшись, отец уселся за ноутбук писать свою книгу. Тим сидел у окна и пальцем водил по запотевшему стеклу. На подоконник он поставил талисман – костяную обезьянку – последний подарок матери. Хитрая обезьянка гримасничала: одной рукой закрыла рот, чтобы сдержать смех, а другую прятала за спиной. Мать привезла ее из поездки в далекую страну Индию, это было настолько давно, что Тимка помнил только костяную фигурку и загорелую, в цветных одеждах, маму, от которой вкусно пахло. Потом мама никуда больше не ездила. А обезьянка сначала была просто игрушкой, которую он везде таскал, потом она потерялась, а после того, как не стало матери, он случайно наткнулся на фигурку в ящике стола. И она стала той ниточкой, которая соединила его и воспоминания о прошлом.
На улице что-то двигалось. Сквозь линии рисунка на запотевшем стекле было видно, как за стеной дождя, среди деревьев, плыла высокая прямая фигура.