С этими мыслями я вышел из квартиры. И чуть не вскрикнул от неожиданности. Привалившись к стене, на корточках у двери сидела вчерашняя девочка и, задрав голову, молча пялилась на меня чёрными дырами глаз.
Я даже говорить ей ничего не стал, только дверь захлопнул поскорее. И замер, неприятно поражённый. Деревянную облицовку двери пересекали тонкие царапины и сколы, которые складывались в два коротких слова, одно над другим:
«ТАНЯ».
«МОЯ»
Желудок скрутило спазмом страха, как если бы я внезапно напоролся на змею там, где её не должно было быть.
– Ах ты гадина мелкая! – прикрикнул я, чувствуя как ярость подбирается к горлу.
Девочка глядела без тени смущения. Могло показаться, будто она вовсе не умеет испытывать человеческих эмоций. Лицо её оставалось неподвижным, оно словно было слеплено из белого воска, глаза казались провалами в пропасть. Дырами без дна.
– Чёрт с тобой, – махнул я рукой, решив не связываться, и направился к лифтам. Ещё на работу не хватало опоздать из-за этой дуры.
«Откуда эта мелкая вандалка узнала про Таню? Подслушала всё-таки вчерашний разговор? Чего она добивается? – думал я, ожидая лифт, и ни капли не удивился, когда девочка попыталась зайти в кабину следом. – Не выталкивать же мне её?» – с досадой подумал я, хотя такая мысль на миг посетила голову.
Вот и пытайся делать людям добро. Хотел же как лучше! Найти родителей, отвести домой… А в итоге получил бессонницу и испорченную дверь. Не стоило лезть в чужую жизнь. Нет, больше я такой ошибки не совершу. Нравится ей кататься в лифте – пусть катается.
Пока мы ехали вниз, девочка просто стояла и пялилась на меня, как удав на кролика. К счастью, на пятом этаже в кабину зашла белобрысая девочка со своей бабушкой, и я выдохнул спокойнее. Женщина эта, Марина Потаповна, была как раз с моего этажа, наверное, заходила к кому-то в гости. Улыбаясь во весь рот, она поздоровалась со мной, но даже виду не подала, что тут есть кто-то ещё. Внучка крепко держала бабушку за руку и ни на кого не смотрела.
«Спросить, не спросить, – думал я, а лифт уже причалил на конечную. Я вышел за женщиной с внучкой. Девочка в красном двигалась следом, я слышал звук её шагов, а вот дыхание у неё было бесшумным. – А дышит ли она?» – змеёй скользнула мысль.
– Извините, – решился я спросить соседку. – А вы не знаете, чья эта девочка?
– Что? – та остановилась, не дойдя до выхода, подняла удивлённый взгляд. – Какая девочка?
– Эта, – я кивнул на ребёнка позади. Та стояла разве что не вплотную.
– А-а-а… – женщина близоруко сощурилась. – Эта? М-м-м… Ты кто, девочка? М-м-м… молчит. Характер показывает. Или стесняется. Не знаю даже, – как-то нервно пожала плечами женщина, не отпуская с лица улыбку. – Хм, кажется, я её здесь уже видела раньше. Платьице знакомое.
Тут внучка подняла взгляд, сказала тихо, точно страница прошуршала:
– У меня точно такое же было.
– Ну что ты, Анечка, говоришь, такого не было. Не выдумывай, – заволновалась соседка и потянула внучку к выходу.
Несмотря на странные слова, мне стало легче, что ребёнка вижу не я один. Честно говоря, какой-то задней мыслью мне стало думаться, уж не вляпался ли в историю с призраком. Хотя отродясь в них не верил. И теперь даже смешно стало, что подобную мысль допустил. «Просто сумасшедшая и всё».
Я хотел было соседку попросить присмотреть за девочкой, но та уже утопала по своим делам. Так что я поступил проще – выскочил на улицу и захлопнул за собой дверь. До кнопки выхода девочке в красном не достать, я это понимал. Может, она и вовсе не собиралась за мной на работу шлёпать, но кто знает этих сумасшедших.
Пока бежал на работу – через метро, через улицу – позвонила Таня. И я, по старой привычке, даже не задумавшись, поднял трубку.
– Саша… – позвала не моя Таня. – Сашенька, я переборщила, это всё моя истеричная натура, ты же знаешь. Я не хотела, Сашунь. Я же люблю тебя, ты знаешь…
– Ты чего хочешь? – сурово спросил я, хотя сердце моё начало оттаивать.
– Тебя хочу… вернуть.
– Я и не уходил. Это ты ушла.
– Да, да… Ты прав, ты как всегда прав, – шептала не моя Таня, которая снова хотела стать моей. – Мне плохо без тебя. Я не спала всю ночь. Думала. Ты мне нужен. Очень. Если ты разрешишь, я вернусь. Можно?
– Не знаю, мне нужно время, – за меня говорили упрямство и обида. Обиды, пожалуй, было вдвое больше. Я шёл мимо подкопчённых смогом зданий, мимо хмурых прохожих, серых машин, и вдруг красное пятно мелькнуло в толпе.
– Я теперь всё поняла, знаешь, как говорят – надо потерять, чтобы понять, – шептала Таня, пока я судорожно вглядывался в красное пятно, которое с каждой секундой обретало форму, превращалось в бегущую ко мне девочку с белым как бумага лицом, с жуткими глазами-дырами.
– Саш, ну так приехать сегодня можно?
– Нет! Сегодня нет! – хрипло выдохнул я и, положив трубку, побежал сквозь толпу к заданию офиса, вбежал через крутящиеся ворота, приложил бейджик и в три прыжка заскочил на второй этаж. Лёгкие давило, сердце скрипело, в висках обжигало. Прислонился к стене – отдышаться.
– Эй, ты чего? – спросил Кузякин, коллега, айтишник с соседнего отдела.
Я только головой помотал. А как объяснишь? Что скажешь? Меня преследует сумасшедшая девочка? Бред же. Бред! Что ей надо?.. А если обвинит в домогательствах или ещё в чём? Её слово против моего – чьё тяжелее? Может, ей деньги нужны? Нет, вечером точно стоит вызвать ментов, чтобы разобрались! Есть же специальные учреждения, верно?
«И дёрнул чёрт полезть к ней», – с горечью думал я, падая на своё рабочее место. С него мне было отлично видно окно, а через него – серую улицу… и красное пятно.
Звонила Таня, я трубку не брал. Написал ей, что занят и позвоню вечером. Был уверен, подождёт, никуда не денется, уж слишком много вины было в её голосе. Видно, она хорошенько пожалела о своих словах, и о том, что съехала. Стоило её немного помучить воспитания ради, но в мыслях я уже мечтал, чтобы она снова была дома, чтобы обнимала по приходу и спрашивала своё обычное: «Как день?», заваривала мне ромашковый чай и делала к нему бутерброды на поджаренном хлебе, жаловалась на колючую щетину, всё равно целовала в подбородок и в щёки. На этих простых мелочах стояла крепость моего спокойствия, ныне погребённая в руинах. Хотелось скорее вернуть всё на свои места. Но потом я вспоминал про окно и про кровавое пятно на серой улице…
Когда думал, что Таня придёт и увидит… эту, в красном, пот прошибал. Нет, так случиться не должно. Таня слишком хрупкая. Почему-то казалось, что девочка ей что-то дурное сделает. Печёнкой чуял, нельзя им встречаться, даже говорить им нельзя, иначе… А что иначе, понять не мог.
«Сначала надо с девочкой разобраться, куда-то её сдать», – думал я, тыкая по клавишам. Отчёты сегодня не сходились, письма не писались, пальцы попадали не по тем буквам, а взгляд нет-нет, да и тянулся к окну. В итоге начальник сжалился, отпустил на час раньше. Видимо, чтобы подчинённый ещё больше отчётов не запорол и дырку в окне не просверлил. На улицу я выходил как на эшафот.
У дверей меня ждала девочка.
Она шла за мной по улице, следом спустилась в метро. На неё никто не обращал внимания, зато меня проверили на каждом посту. Я чувствовал её взгляд, словно прицел между лопатками.
Ещё к дому не подошёл, а уже позвонил в полицию, рассказал про странную девочку, которую кто-то бросил. Когда зашёл в дом, сразу направился к лестнице, мысль о лифте вызывала тошноту. Девочка, точно незримая тень, шла за мной. Её молчаливое преследование давило на нервы. На седьмом этаже я не выдержал, обернулся, лицо у меня горело яростью:
– Тебе, гадина, чего нужно? – прорычал я. – Говори немедленно! Молчишь?
Она, конечно, молчала, не улыбалась, не злилась, не боялась, и от этого было ещё страшнее. Представилось вдруг, как я толкаю её с лестницы и она летит. Но потом воображение сделало кульбит, и уже я летел, а она толкала.
– Скоро с тобой разберутся, – сквозь зубы выдохнул я и пошёл дальше, перешагивая через две ступеньки.
Кто она такая? Что ей нужно!? Сейчас я вспоминал, что её плечо, когда я за него вчера взялся, обдало меня почти мертвецким холодом. И люди её словно не замечали – смотрели, но не видели. Вон, охрана в метро даже ухом не повела, когда девочка пролезла под турникетом. Люди в вагоне – все тепло одетые, в шарфах и ботинках – никто из них не спросил её, почему она в платье. И ей, кажется, вовсе не было холодно.
«Глупости, – сказал я себе. – Она просто чокнутая. Никто не хочет себе проблем, вот и не влезают. Сейчас приедет полиция, с ней разберётся! Всё будет хорошо».
Когда я открывал дверь в квартиру, то тщательно следил, чтобы девочка не успела заскочить. Она стояла достаточно далеко, но когда я проскальзывал внутрь, каким-то образом она очутилась рядом и дернула на себя дверь с такой силой, что я, потеряв равновесие, едва не растянулся на полу.
Воспользовавшись заминкой, она шмыгнула внутрь.
– Эй! – крикнул я и кинулся вслед за ней. – Ну-ка, стой!
А она и не думала убегать. Только опустилась на корточки посреди тёмной комнаты, да коснулась пола, а затем на меня уставилась.
– Пошла вон отсюда!
– Нет, – вдруг сказала она, да так уверенно и нагло, будто в своём праве. – Это место теперь тоже моё.
Я двинулся к ней, намереваясь силой вытащить наружу, а у самого желудок скрутило от страха, точно не к ребёнку шёл, а к демону из потустороннего мира.
– Заговорила, значит! Чего тебе надо? Чего ты ко мне привязалась?
– Это не я, это ты ко мне теперь привязан, – тихо ответила она, делая шаг назад. Лицо её оставалось неподвижно, шевелились только бледные губы: – Ты спросил, кто мой отец. И я выбрала тебя. Сказал назвать дом. Я выбрала домом это место. Ты и Таня хотели семью – я вам её дам.