шо, они много времени проводили на свежем воздухе. С нами плыли еще две литовские семьи. Так же, как и мы, они перебирались из Кюсюра в Якутск. С ними я могла разговаривать по-немецки и пользовалась этой возможностью, когда у меня возникали трудности с русским языком.
Понятно, что все мысли мои были связаны с Израэлем и бабушкой. Я не знала, как долго еще мы будем в разлуке. Вспоминала нашу жизнь в Кюсюре и думала о том, что человек может адаптироваться к любым условиям. После испытаний в Быковом Мысу переезд в Кюсюр казался своеобразным освобождением. Хотя мы и оставались в забытом Богом месте, вдалеке от цивилизации и за тысячи верст от родных в Литве и Дании, наши условия определенно улучшились, и счастье, что нам удалось сбежать из Быкова Мыса.
Целый год мы не видели ни одного цветочка, а в Кюсюре много весенних цветов, которые мне напомнили анемоны с хрупкими пушистенькими стеблями и большими желтыми лепестками. Они издалека кивали нам головками, как бы приглашали нас в более теплые края, и дети кидались собирать их в большие букеты — мне и бабушке.
За два месяца, проведенных в Кюсюре, нам удалось поправить здоровье. Израэль полностью излечился от цинги, которой заболел в Быковом Мысу.
После трех недель плаванья, 23 сентября мы приплыли в Якутск. Я была уверена, что на берегу нас встретят Израэль и бабушка. Ведь когда мы отплывали из Кюсюра, я расслышала слова Израэля, что они прилетят в Якутск на самолете и встретят нас в порту.
Но в порту никого не оказалось. Я знала адрес Бернштейнов, наших хороших друзей из Литвы. У меня не оставалось иного выбора, как поехать к ним. Нас подвезли до города, и я, немного поблуждав, нашла дом Бернштейнов. Они нас тепло приняли, но ничего не знали ни об Израэле, ни о бабушке. Это очень обеспокоило меня. Я не понимала, что случилось, и не имела никакого представления, как и где мне искать их и как связаться с ними. Бернштейны стали подыскивать место, где бы я могла остановиться с детьми. К обеду они нашли Ольгу Николаевну, которая жила на улице Горького, недалеко от Бернштейнов. У нее была комната, которую она могла сдать нам. Мы сразу же туда переехали.
Среди депортированных, живших в Якутске, быстро разнеслось известие о нашем приезде. Вскоре наши друзья пришли нас навестить и узнать, в чем мы нуждаемся и чем нам помочь. Один из наших самых близких друзей из Литвы, Иосиф Лавит, тоже зашел и, когда узнал, что у нас нет ни хлеба, ни хлебных карточек, потащил нас в контору. Он переходил от одного окошка к другому, крича и суматошно жестикулируя, и, как оказалось, не напрасно. После долгих уговоров и переговоров Иосифу все-таки удалось добиться своего, и нам выдали пачку хлебных карточек. Мы пошли в магазин и получили наш рацион хлеба. Вкус у него был божественный. Детям настолько понравился хлеб, что они его ели так, будто это шоколад.
Теперь Шнеур уже мог помогать мне. Каждый день он ходил в магазин и отоваривал наши хлебные карточки. Я могла не опасаться, отпуская его одного, поскольку по улице в основном ездили повозки и редко когда проезжали грузовики. Сама я также занималась поисками продуктов, что было очень трудным делом в сентябре 1943 года. По нашим карточкам мы могли получить хлеб, масло, сахар и овсяную крупу, но пайки были очень маленькими, и приходилось искать какие-то еще продукты. Что-то покупали на рынке, но цены там запредельные, и продавцы часто обманывали. Только спустя какое-то время я научилась делать покупки на рынке так, чтобы не обманывали.
Проходили дни, а от Израэля и бабушки никаких известий. Я не могла понять, почему по пути в Якутск он не мог отправить нашим друзьям телеграмму из Кюсюра или из другого поселка. В тот день, 12 октября, я, как всегда, отправила Шнеура в магазин за хлебом. Он пошел туда с Колей, одним из сыновей нашей хозяйки Ольги Николаевны.
По дороге из речного порта я остановил грузовик и за пятьдесят рублей попросил водителя подвезти меня до центра города. Выйдя из машины, я спросил у прохожих, как найти улицу, на которой живут Бернштейны. По дороге к их дому, на противоположной стороне улицы я заметил двух мальчиков. Один из них внезапно остановился и внимательно стал смотреть на меня; потом с возгласом «Папа!» кинулся сломя голову в мои объятия.
Шнеур и его приятель привели меня к дому Ольги Николаевны, где в дверях, потеряв дар речи при виде меня живым и здоровым, стояла Рахиль.
После первых быстрых объяснений и заверений, что все хорошо, я нашел лошадь с повозкой и поехал в речной порт за мамой и багажом. Поздно вечером мама и я вернулись. Бесконечно уставшие, но счастливые от того, что мы снова вместе.
Анна и Марта купаются
В Якутии часто повторяют поговорку: здесь двенадцать месяцев зима — остальное лето. Конечно же, это преувеличение, но у нас была возможность испытать этот суровый климат на себе. Только около ста дней в году были теплыми, и даже в заполярном Быковом Мысу не было так холодно, как в Якутске, где резко континентальный климат с разницей температур от -60 зимой до + 40 в сухое и жаркое лето.
Якутск — столица громадной автономной республики, занимающей более 3 миллионов квадратных километров северо-восточной части Сибири. Республику образовали в 1922 году, спустя пять лет после Октябрьской революции. Местное население не хотело признавать власть Советов и вело долгую и ожесточенную войну против нового режима. В 1922 году сопротивление было окончательно сломлено, и Якутия стала одной из автономных республик Советского Союза.
Город Якутск основан в 1642 году русскими колонизаторами, стремительно продвигавшимися по Сибири. Город построен как маленькая крепость на берегу реки Лены. Основатели, русские колонизаторы, выбрали это место специально, чтобы защитить себя от набегов врагов. Местные племена воевали с колонизаторами, атакуя их везде, где только возможно.
За столетия маленькая крепость разрослась, и Якутск стал довольно большим городом. В 1943 году статистические данные считались секретными, и точные цифры о количестве жителей знали лишь специальные службы. Но приблизительно население Якутска составляло пятьдесят — семьдесят тысяч человек. Он был административным, экономическим и культурным центром республики, где несколько школ, два научно-исследовательских института, два музея и один театр. По стандартам того времени — довольно цивилизованный город.
Большая часть домов в Якутске — деревянные одноэтажные, и лишь немного двухэтажных. Деревянные дома лучше всего подходили для такого сурового климата: зимой в них легче сохранять тепло. Из-за вечной мерзлоты и подвижек грунта под зданиями в результате перепада сезонных температур кирпичные фундаменты растрескивались, и дома перекашивались. Только в шестидесятые годы XX века разработали специальные методы строительства в районах мерзлоты, когда с помощью свайных фундаментов стали строить многоэтажные кирпичные дома. А в 1943 году почти все дома — бревенчатые или оштукатуренные и покрашенные в различные цвета.
В городе, расположенном в долине реки, почти никакой растительности: ни деревьев, ни кустарников. Поэтому он выглядел однообразным и неприветливым.
Напротив, население Якутска — довольно разнообразное. Здесь жили якуты и некоторые другие малые народности. Они занимались охотой и рыболовством. Русских можно было разделить на две группы: местные жители и приезжие. Они съезжались сюда из разных частей Советского Союза по распоряжению, которое только совсем недавно утратило силу. Согласно ему, все выпускники техникумов и институтов по так называемому распределению должны были отработать три года по своей специальности там, где в них больше всего нуждалось государство. Официальная установка такова: каждый получивший бесплатно образование и специальность обязан «расплатиться» с государством. Этого принципа придерживались очень строго, и выпускникам учебных заведений трудно было не подчиниться.
Особенно не везло тем, кого направляли на работу в Якутию. Многие считали такое распределение ссылкой, несмотря на то, что через три года им разрешали вернуться домой. К тому же в качестве компенсации за тяжелые условия жизни в Якутии, они получали надбавку к зарплате, продолжительный отпуск и некоторые другие привилегии.
Жили в городе и ссыльные: немцы, карелы, большая группа поляков, прибалты, большую часть которых составляли литовцы и литовские евреи. Кроме того, местный разноликий колорит дополняла небольшая группа китайцев и корейцев, которые каким-то образом оказались в Якутии и там остались. И китайцы, и корейцы являлись прямыми поставщиками витаминов жителям Крайнего Севера, поскольку именно они выращивали и продавали на рынках овощи.
Еще в начале девятнадцатого века политические оппозиционеры и другие нежелательные элементы ссылались в Якутию. С годами традиция эта крепла, но с особым энтузиазмом ее совершенствовал Сталин. При нем в Якутию сослали миллионы людей. До сегодняшнего дня точно не определено, сколько их по личному указанию товарища Сталина оказалось здесь. Многие были сосланы так же, как мы, на спец-поселение, но в десятки раз больше людей попали в исправительные лагеря, откуда им не суждено было вернуться.
Пожив здесь, мы поняли, почему русские правители в течение веков выбирали Якутию для ссылок. Потому что жизнь в таких трудных, опасных для здоровья климатических условиях — уже сама по себе наказание.
Когда температура опускалась до -50, выходить на улицу становилось опасно. Такой сильный мороз часто сопровождался настолько густым туманом, что в двух метрах ничего не видно. Воздух становился разряженным, и было трудно дышать. Пожилым и людям со слабым здоровьем особенно приходилось туго, и если все-таки кто-то выходил, то, чтобы не замерзнуть, нужно было облачаться в тяжелую и неудобную одежду. На голову надевали шапку с ушами, под подбородком шапка завязывалась, шарфом закрывали рот и нос, так что незакрытыми оставались только глаза. Хорошо было тем, кт