Чем дольше я натыкался на закрытые двери, тем больше креп в решении открыть собственное дело, свою мастерскую. Продолжал работать, учиться, пока однажды удача не улыбнулась мне вновь. Вернее, я сам к себе ее привлек. Днем вкалывал на заводе, ночью чертил, составлял бизнес-план, собирал свою базу клиентов. Напечатал визитные карточки, снял помещение на скопленные четыреста тысяч лир. Отнес одному знакомому специалисту свой новый проект “Лаборатория по созданию инструментов высокой точности”.
В тот ненастный день пришел ко мне мой земляк Дуччо. Я встретил его как брата, все еще не догадываясь, что пригревал змею на груди. Он был опечален: “Монтанье закрывал заводы по стране, рабочим нечем было кормить детей. Странное совпадение, не правда ли?“
Винченцо и Марина были погодками и ровесниками моего Лоренцо. Он попросил взять его к себе, заверил, что не боится никакой работы, соглашался даже на охранника лаборатории! Я знал, что деньги портят человека, но и их отсутствие способно сломать жизнь.
А у меня было столько энтузиазма! Его хватило бы на целую команду, не только на нас двоих.
Какое-то время спустя я предложил ему оформить часть фирмы на себя. Так он тоже сможет платить за себя налоги и зарабатывать пенсию. Мы часто отдыхали семьями, ведь его жена Марта была подругой детства моей Риты, они пели вместе в церковном хоре.
Одним вечером, возвращаясь с Лигурии, мы остановились на ночевку в Прато. Отдохнувшие и веселые, праздновали нашу маленькую победу – начало совместного проекта. В ресторане, который нам очень любезно порекомендовал портье отеля, собирались сливки текстильного общества этого города. За ужином Дуччо решил произнести речь в мою честь. Нужно сказать, он обладал таким скрипучим голосом, что не обратить на него внимание было невозможно. Как только он закончил свой тост, к нам подошел один представительный мужчина средних лет. Он представился как Бруно Фрати, владелец фабрики по производству текстильных станков. Фрати угостил нас лимончелло и за беседой рассказал, как отчаянно искал специалистов для создания приборов особой точности. Я рассказал ему о себе, о том, что умею. Показал кое-какие выдержки из газет со своими достижениями. Он подробно описал, в чем нуждается и сколько готов платить. Я сделал свое предложение.
Дуччо был на все согласен. В конце концов, фамилия Массакра – это не про долгие размышления!
Все началось с того самого момента, что Фрати пригласил меня на встречу.
Я ждал Бруно Фрати за столиком в баре “И фрари делле лодже ” и раздумывал о том, что же будет темой нашего секретного разговора. Неужели Дуччо снова ошибся с заказом? Мне не единожды приходилось покрывать его, когда недовольные клиенты приносили заказ обратно. Я обнаруживал погрешность в целый миллиметр. А ведь мы делали сверхточные измерительные приборы!
Но на самом деле я тогда я даже не догадывался, что речь пойдет о “Девушке с васильками”, способной разрушить не только жизнь. Ведь ее тоже звали Александра! А того, кто за ней охотился – Поль Монтанье.
Глава 5. Соединять сердца
Январь, 2000 год, Тоскана, Италия
Когда я вошла, Лея, одетая в просторный джинсовый комбинезон и желто-черную клетчатую рубашку, летала по кондитерской, как майская пчела, то выставляя на витрину свежеиспеченные Антонио торты, то пыхтя и свистя кофемашиной, то раскладывая по блюдцам круассаны. Увидев меня, она бросила “чао!” и продолжила пробивать чек, переговариваясь с пожилыми посетительницами. Дождавшись, пока женщины выйдут, я поинтересовалась, надевая халат и бандану:
– Ну и где эта катастрофа?
Лея кивнула на газету на столике. С тех самых пор, как я впервые вошла в кондитерскую, на зубок запомнила одну важную вещь: ни одно утро в Италии не начинается без свежих новостей политики, местных хроник и футбола.
На газете крупным шрифтом красовалось: «“Магнолия” обещает местным жителям показать Святого Валентина».
– А мы? Что мы будем делать на День Влюбленных? Облизываться, когда к ним убегут наши лучшие клиенты? Ассоль, к нам уже никто не ездит из Флоренции за шоколадными круассанами. В “Магнолии” ты видела, что там творится? Только бисквитных шариков «Кисс» там сортов пятнадцать, – Лея закатила глаза и принялась загибать тонкие пальчики, – С глазированной клубникой, засахаренной вишней, фундуком, кокосом, фисташками, апельсиновыми цукатами, миндалем, ромовой начинкой, кленовым сиропом…
– Ну, разошлась! – перебил ее с кухни Антонио.
В ответ Лея нарочно повысила голос:
– А мой муж все также помешан на классике пятидесятилетней давности: зепполи с кремом да вортичи д’аморе! – От волнения лицо Леи покрылось румянцем. Она всплеснула руками, – Где-то сейчас мой Ремо?
Если я правильно помню, Ремо был соперником Антонио за сердце Леи, но она предпочла ему Антонио, и теперь фантом Ремо появлялся в моей кондитерской при любой размолвке супругов. Я покачала головой и опустила взгляд. И это вовсе не робость признаться, что я летала в Швейцарию не на курсы шоколадного мастерства. Просто ее слова показались мне жестокими по отношению к мужу, который тут же явился из двери кухни. Он схватил со стойки лимон и запустил в Лею:
– Ремо? Он вряд ли смог бы ужиться с той, кто преклоняется перед всем американским! Ред велвет, капкейк, пламкейк… Тьфу! Даже знать не хочу, что это такое!
Тут Лея встала посреди зала руки в боки и с вызовом произнесла:
– Ты консерватор и брюзга, и не хочешь признаться, что в наше время рынком движет обертка, а не то, что в нее завернуто! Мне все равно, американский десерт или нет, главное получить результат, за который мне не будет стыдно!
Антонио с обиженной и злой гримасой махнул рукой и исчез на кухне.
Лея с досадой спросила:
– Ты тоже не согласна со мной?
Слово “стыдно” повисло у меня в голове. Как же хочется, чтобы все скорее закончилось, и ничего мне больше не напоминало об ошибках прошлого. Я сделала вид, что спокойна, хотя сердце ушло в пятки. Наводя порядок за барной стойкой и собирая кофейные пары в посудомойку, я сказала:
– Выкладывай, что за идея.
– Итак, слушай! Мы сделаем фотосессию, а лучший снимок повесим здесь! – она указала на стену напротив входа и прошлась по кондитерской, словно менеджер, представляющий свой проект инвестору. Вот только проблема: у этого инвестора не было средств для новых вложений!
– Замечательно! Только сюда мы поместим фото бабушки. Я поищу то, что сделала ей, когда только приехала в Италию. Подретушируем, увеличим, – торопливо подыграла я. Кондитерскую пока еще моя, а единственный покупатель слился пару дней назад. – А напротив поместим ваше с Антонио.
– Ассоль, причем тут бабушка? Причём здесь мы? Городу нужна новая история любви. Так дай им ее! – активно жестикулировала Лея.
Я затихла, разглядывая витрину. Сейчас мне меньше всего хотелось украшать магазин своей разочарованной физиономией, хотя идея Леи меня привлекала. Она не сдавалась:
– Я даже знаю, какой снимок пришёлся бы кстати: ты на мосту Влюбленных.
Мы будем воссоединять влюбленных! И ты поможешь им в этом!
– Ну, знаешь!
– Мы с Антонио приготовим ключи из шоколада, чтобы открывать сердца! А тебе предстоит сделать фото, где ты бросаешь ключ в воду. Понимаешь, это будет ритуалом, чтобы найти своего любимого, – Лея захлопала в ладоши, как маленькая девочка, которая увидела мешок шоколадных конфет.
– Даже не думай! Много лет назад я поставила на актерской карьере большой крест. Никаких фотосессий!
– У кондитерской не может быть другого лица. Аншлаг гарантирован!
– Нет, это исключено. Не думаю, что Энцо будет приятно.
– Да твоему мужу уже давно все равно! – вспылила Лея, но потом закрыла себе рот ладонью – Ой! Прости, я не хотела. Как всегда, болтаю лишнее.
– Да что уж там! Выкладывай!
– Ассоль, я все знаю! Знаю, зачем ты летала в Швейцарию и что ты уже не один месяц живешь в доме бабушки… – Лея посмотрела на меня с укором.
– Ты за мной шпионила? – насторожилась я.
– Да нет же! Наш город не такой уж и большой, чтобы скрыть то, что ты хочешь продать кондитерскую, – Лея взяла меня за локоть и добавила, – Сейчас было бы проще найти новое место, получить расчет и распрощаться с тобой, но мы очень благодарны за все. Пообещай, что мы сделаем это на прощание. Устроим праздник в ее честь. Ты помнишь, как она любила день Святого Валентина?
– Конечно, любила. Кто не любит свой день рождения?
– Я! – вспылила Лея. – Терпеть не могу, когда за несколько дней до него все шепчутся за моей спиной, будто я смертельно больная! А они всего лишь обсуждают, какой подарок мне сделать.
Эти слова о смерти вернули меня к воспоминаниям о бабушке. Зачем я с ней так поступила? И с Беатой! Но тогда я изо всех сил старалась быть хорошей женой Энцо Массакры.
– Ты тоже думаешь, что я волей случая получила то, что она создавала с таким трудом? И теперь способна продать кондитерскую, оставив вас на улице.
Лея опустила взгляд. Будто по щелчку пальцев она переключилась на другую тему и затараторила:
– Прости, я забыла внести в список продуктов какао и молоко. – Лея рывком взяла карандаш с маленьким блокнотом, лежавшие у кассового аппарата, и принялась писать. Я же вспомнила, как одиннадцатилетней девочкой мою помощницу привела сюда тетя Беата и как я расстроилась, когда бабушка угостила ее моим любимым миндальным печеньем и назвала красавицей, чего я никогда так и не услышала.
Закончив список, Лея сунула карандаш за ухо, как делала бабушка. Почему же мне ни разу не пришло на ум повторить этот жест?
– Я знаю, что тебе тоже приходилось здесь работать. Ты делаешь, что можешь. Разве я настолько глупа, чтобы этого не понимать? А знаешь что? Мы найдём ее рецептарий, тогда многое изменится. Я верю в магию вещей.
Бабушкин рецептарий представлял собой записную книжку, страницы которой, как и сама бурная жизнь бабушки, пожелтели, кое-где засалились, а где-то и вовсе надорвались. В нем хранилось нечто более важное, чем просто записи подходящих сочетаний продуктов, инструкции по порядку и времени их кулинарной обработки. Каждый раз после того, как она на какое-то время уединялась на кухне с Беатой, выходила оттуда с лицом победительницы и что-то быстро записывала круглым почерком.