А тут ещё в 1804 году заболел и удалился от дел опытный екатерининский дипломат граф А.Р.Воронцов. Место его Александр отдал Адаму Чарторыжскому, своему другу-поляку, русофобу, которому были чужды интересы России и который сразу вознамерился превратить русских солдат в «пушечное мясо», предназначенное для решения польских интересов. Он задумал восстановить разорванную на куски Польшу в границах 1772 года.
Только ли друг – Адам Чарторыжский? Геннадий Станиславович Гриневич доказал, что у Павла Петровича был роман с Софьей Чарторыжской, а Симеон Великий – её сын. Ещё до публикации исследований Гриневича было хорошо известно, сколь теплые чувства питал Император к Адаму Чарторыжскому. Вот и были этому Чарторыжскому даны все карты в руки. Он стал самым ярым сторонником коалиционной войны с Наполеоном, поскольку это давало надежды отстоять интересы Польши. Этот человек не заслуживает наших обвинений, поскольку действовал в интересах своего Отечества, а вот Император, который ради дружбы, а может и родственных связей был готов жертвовать жизнями русских воинов, другое дело…
Мы не вправе судить Государей, но вправе обнародовать факты, объясняющие, почему Великая Россия, имеющая лучших солдат, офицеров и генералов в мире, оказывалась, порою, в весьма плачевном положении.
План Чарторыжского был прост: сначала составить коалицию европейских государств против Наполеона, чтобы кровь, пролитая на полях сражений, помогла взойти добрым для Польши «всходам». Правда, он не хотел отказываться от династического союза с Россией, который бы помог возвратить польские владения, доставшиеся Австрии и Пруссии при разделах, происшедших в прошлом веке.
Он знал, как воздействовать на честолюбивого, рвущегося к славе и продолжавшего играть роль благодетеля Императора России. Он легко убедил его, что «единственная политика в грандиозном стиле, достойная такого монарха, заключается в том, чтобы пробудить в Европе чувство солидарности и уважения международного права и, встав во главе коалиции, поднять знамя во имя высших принципов». Он напоминал, что именно Наполеон первым попрал все династические законы и что восстановление их надо начать, предупредив деяния французов, именно с восстановления польского королевства. Мы видим, что в некоторых вопросах Император проявлял самостоятельность. Но только в тех, которые не касались сближения с Францией – это ему не дозволялось. Черты характера Императора многими биографами подмечены весьма точно, а потому и неприязненное отношение к Наполеону тоже можно объяснить не только требованиями Англии, но и своими личными мотивами – элементарной завистью к воинской славе.
Александр стремился к союзу с любезной ему Пруссией, Чарторыжский же предлагал начать против неё войну, ибо цели-то у Императора и министра иностранных дел одной страны – России – были совершенно разными. Причём, ни одна из вышеуказанных целей не имела никакого отношения к интересам самой России.
Не так легко было провести свой план в действие, ибо у Чарторыжского оказалось немало противников. Один из них, молодой генерал-адъютант П.П.Долгоруков, однажды, прямо в присутствии Императора, заявил Чарторыжскому: «Вы рассуждаете, как польский князь, а я рассуждаю, как Русский князь!» Раскусила польского магната и вдовствующая Императрица Мария Федоровна, пытавшаяся настраивать против него не только Императора, но и гвардейских офицеров, с почтением относившихся к ней. Она старалась возбудить в них недовольство действиями поляка.
Но воинственный дух Императора был неукротим, и ничто уже не могло спасти Россию от грядущих кровопролитий, которые в начале века были ей совершенно не нужны.
2 января 1805 года был подписан договор со Швецией против Наполеона. 30 марта того же года к нему присоединилась Англия, которая, разумеется, не собиралась воевать, а стремилась, как всегда, загрести жар чужими руками. Австрия, уже испытавшая на себе удары французских войск, колебалась довольно долго, ведя, как всегда, двойственную политику. Трудно было договориться между собою двум лживым монархам – австрийскому и русскому. Наконец, 28 июля в союз вошла и Австрия. Пушек в коалиции стало слишком много, чтобы они не начали стрелять.
Глава третья. Первые залпы «наполеоновских войн»
По плану предстоящей бойни, 50-тысячная армия Кутузова должна была следовать через Галицию в Баварию, где соединиться с австрийцами. Но на западной границе была собрана еще большая по численности, 90-тысячная армия. Ей, по наущению Чарторыжского, нашли другого противника – Пруссию. Во главе армии поставили генерала Михельсона.
Эта армия была разделена на три корпуса. Один, под командованием генерала Беннигсена, в составе 40 тысяч человек должен был провести демонстрацию против Пруссии с целью устрашения прусского короля. Два других, под командованием Буксгевдена и Эссена, совокупные силы которых достигали 50 тысяч человек, должны были идти на соединение с австрийцами в Моравию через Селезию. В случае, если Пруссия будет препятствовать проходу через Селезию, эти силы должны были обратиться против неё.
Пруссию обкладывали плотно. 16-тысячный корпус графа П.А.Толстого, посаженный на корабли, должен был угрожать Пруссии с севера. На Днепре был сосредоточен 15-тысячный корпус генерала Тормасова. Оставшиеся на Ионических островах войска, численность которых достигала 20 тысяч, решено было перевести в Неаполь. На западной границе России началось формирование новой резервной армии.
По примеру великих предков Император Александр I отправился в Казанский собор, чтобы получить благословение «на правый бой».
Но за несколько дней до этого Императора посетил старец Севастьянов, живший в Измайловском полку. Он убеждал отказаться от войны, говоря: «Не пришла ещё пора твоя, побьёт тебя и твоё войско; придётся бежать, куда ни попало; погоди, да укрепляйся, час твой придёт; тогда и Бог поможет тебе сломить супостата».
Серьёзное предупреждение!.. История знает немало примеров, когда мудрые полководцы не только в России прислушивались к Силам Небесным. Так, в августе 1395 года могущественный Тамерлан после Явления ему Пресвятой Богородицы со Святителями, повернул своё войско и покинул пределы России.
Но Император, который известен нам под именем Александра I, очевидно, был в ту пору лишь формально верующим… Забегая вперед, скажу, что испытания тяжёлых для России и для него лично лет сделали своё дело – он отбросил безбожие.
А в тот год Император был ещё подвержен страшнейшему и опаснейшему греху – гордыне. А ведь гордыня подобна сухому дереву… Полезешь выше, сучья обломятся, и слетишь вниз, набивая себе шишки. Так вот и не иначе приходит к некоторым людям жизненный опыт. Император ещё не успел набить шишек – всё это было впереди.
Со времен Петра Первого российские Императоры не появлялись на полях сражений. Да, собственно, и некому было появляться – правили-то одни женщины, за исключением малолетнего Петра Второго, «мелькнувшего на троне» Петра Третьего и убитого заговорщиками Павла Первого. Из всех же женщин-самодержиц одна Екатерина Великая по-настоящему знала свою армию, заботливо подбирала командный состав и могла с пользой ставить задачи и давать достойные советы.
В годы её правления прусский посланник Сольмс с тревогой доносил своему королю о том, что все войны Екатерины Великой ведутся русскими умом. Александр, обещавший, что всё теперь будет как при бабушке, из русских на первые роли взял только Кутузова, да и то, присоединившись к его штабу, всячески мешал и вносил путаницу в дела. Остальные же – Беннигсен, Буксгевден, Эссен и прочие не были носителями русских традиций, заложенных Румянцевым, Потёмкиным и Суворовым.
Столь желанным для Александра его «военным подвигам» предшествовал случай, который можно было бы расценить дурным предзнаменованием. Князь Чарторыжский из кожи лез вон, чтобы роскошно встретить в Пулаве «спасителя польского королевства». Но он проглядел Императора. Тот явился в ночь на 18 сентября во дворец, весь забрызганный грязью, в сопровождении еврея, освещавшего дорогу фонарём. Оказалось, что австрийские проводники Императора заблудились, а коляска его, налетев на пень или корягу, разломалась. К его счастью мимо проезжал обыватель, который вёз из города бочку с нечистотами. Он и вызвался проводить Императора ко дворцу лесными тропами.
Утром к Императору явились родители Чарторыжского, чтобы поблагодарить за оказанную честь, на что тот возразил, «что он им ещё более обязан, так как они дали ему лучшего друга в жизни». А этот друг уже втянул и Александра, и всю Россию в большую беду.
Началось время парадов и смотров, проводимых с одной целью – покрасоваться перед войсками и народом. Утром – яркий военный мундир, после обеда – роскошное статское платье, и так каждый день: балы и смотры, смотры и балы.
Чарторыжский делал всё, чтобы пребывание Императора в Польше стало памятным, чтобы его державный друг проникся духом народа, который решил защищать.
Польша, воодушевлённая пребыванием красавца Императора во главе могучей армии, готова была вся подняться против Пруссии. В польских областях, отторгнутых Пруссией, усиливалось брожение, на базарах торговки открыто говорили прусским полицейским: «Ваша власть заканчивается, вот уже скоро придут русские и вас выгонят».
Чарторыжский, умело проводя свои интриги в пользу Польши, добился того, что Австрия согласилась возвратить польские территории в обмен на территории прусские, которые должны быть захвачены для сей цели русскими войсками.
Английские политики тоже готовы были к тому, чтобы силой оружия принудить Пруссию к вступлению в коалицию против Наполеона. Своих солдат, правда, Лондон посылать не собирался, но Императору Александру рекомендовал вести боевые действия с Пруссией решительно. Но Император все ещё колебался, окончательно не выбрав, на какую из кровавых плах швырнуть «русское пушечное мясо».
Памятуя о прелестях прусской королевы, он склонялся к тому, чтобы в угоду ей пойти против агрессивных устремлений своего друга Адама. В те дни он взвешивал не интересы России, а свои чувства – сердечные к прусской королеве и дружеские – к Чарторыжскому?