И когда по дороге в деревню ветер обжигал ему лицо, в сознании Хандави всплывал нежный образ девушки, ее стройное тело и красивое лицо… Хандави с сожалением покачал головой, удивляясь госпоже, которая выгнала его за то, что он стал мужчиной, хотя сама она пять лет назад купила ему кровать и поставила ее в кухне только потому, что он стал мужчиной!
Но Хандави недолго оставался в деревне… Что ему было здесь делать? Он не мог работать в поле, как его друзья, не мог месить босыми ногами глину. Их жилистые руки устало взмахивали мотыгами! О, если бы он выучился какому-нибудь ремеслу в Каире… Правда, он умел готовить пищу и гладить белье, но этим в деревне не проживешь.
В одно прекрасное утро Хандави в поисках работы вновь вернулся в Каир. В Каире он прожил целых три года… работал гладильщиком, обучился ткацкому ремеслу. И вдруг… уехал обратно в деревню.
На этот раз на нем были желтые брюки и старые потрепанные туфли. Что касается волос, то они были такими же длинными, как и три года назад, но теперь уже не блестели. Кожа на висках потеряла былую нежность, лицо осунулось и стало серьезным. Хандави много курил, кашлял, разговаривая, жестикулировал и волновался. Эти три года очень изменили Хандави. Он стал совсем другим человеком, непохожим на юношу, который приехал в деревню несколько лет назад. Тогда он был холеным, как избалованный котенок, с которыми возятся некоторые богатые старухи в Каире! Теперь он возвратился усталый, его одолевали тревожные думы. Он был несчастен, как может быть несчастен феллах, и мечтал о настоящем деле.
Деревня показалась Хандави мрачной и печальной, несмотря на солнце, ослепительно сиявшее в вышине! В смехе феллахов ему слышался плач. Его глаза видели одни лишь ужасающие картины: больные и изуродованные люди, темные лица и горе, застывшее в глазах!
Крестьяне дивились — почему он не смеется, как прежде, и больше не рассказывает о том, что видел в городе? Теперь он говорил с феллахами об их жизни, и они почувствовали, что могут полюбить Хандави. Прежде он был далек от них, а теперь… Теперь они стали таскать кукурузные початки из амбаров паши, чтобы обменять их у бакалейщика на сигареты для Хандави. Хандави строго-настрого запретил крестьянам заниматься этим, но спустя некоторое время бакалейщик сам стал отпускать в кредит сигареты для Хандави, хотя Хандави и бакалейщик прекрасно понимали, что оплаты этого кредита ждать придется, быть может, очень долго.
Все это стало известно старосте, человеку хитрому и имевшему в деревне много своих людей. Крестьяне хорошо знали, что староста может узнать даже то, о чем говорят дома супруги под покровом ночи! Староста заметил, что крестьяне стали приносить мало пирожков, сметаны, яиц и кур, которые он собирал для отправки своей тетушке в Каир! Прежде деревня посылала туда больше продуктов!
Однажды вечером староста послал деревенских стражников предупредить крестьян, чтобы рано утром их дети отправились на его поля уничтожать сельскохозяйственных вредителей. Один из крестьян — Мухаммед Абу Хасан — наотрез отказался:
— А сколько нам заплатят за труд нашей дочери, которая будет работать целый день? — спросил он.
Узнав об этом, староста всплеснул руками от изумления и, вызвав к себе Мухаммеда Абу Хасана, дал ему пощечину. Однако Мухаммед не послал свою дочь. Число детей, работавших на полях старосты, постепенно уменьшалось, так как отцы требовали плату за работу.
Дочь учителя, шейха Абд ат-Тауаба, Суайлима расцвела, как красивый цветок, и через несколько дней должна была выйти замуж. Староста послал к ней деревенского стражника, назначенного на эту должность месяц назад, после того как он уплатил старосте десять фунтов. Когда стражник потребовал, чтобы Суайлима пошла на очистку зерна в амбаре, жених вцепился руками в его глотку, а затем, сняв с ног туфли, стал бить стражника по голове. Наконец жених девушки выпроводил его со словами: «Скажи старосте, что здесь бьют подлецов!»
Это было полной неожиданностью для крестьян. Вместе со своей должностью староста унаследовал от предков полную власть над ними.
Староста был взбешен. Он даже ударил стражника и пригрозил уволить его! Правда, вся деревня знала, что означает послать женщину или девушку в амбар очищать пшеницу, но никто ранее не осмеливался противиться подобным требованиям старосты… даже старейшина деревни. Его жена сама неоднократно ходила очищать пшеницу. Деревенские девушки шли в амбар всякий раз, когда их требовал староста. Короче говоря, в деревне не осталось почти ни одной хоть чуть-чуть интересной женщины, которая не понимала бы, что значит очищать пшеницу в амбаре.
Начальник стражи немедленно отправился к шейху Абд ат-Тауабу, чтобы арестовать его самого и жениха его дочери… Начальник был солидным мужчиной с пышными усами, его все боялись. Но шейх Абд ат-Тауаб не испугался. Он шепнул на ухо грозному начальнику, чтобы тот не относился к старосте с такой преданностью. Пусть начальник стражи узнает, что его брат числится в списках рекрутов. Начальник стражи сперва не поверил — его брат уже давно выплатил откупную сумму. Но шейх Абд ат-Тауаб подтвердил, что по приказу старосты сам лично записал это имя в список вместе с именами некоторых деревенских богачей для того, чтобы староста мог получить деньги еще и за то, что он вычеркнет их из списка.
Разгневанный начальник стражи бросился к старосте и потребовал ответа. Староста рассвирепел. Он стал проклинать деревню, поражаясь тому, что в ней творилось! В негодовании он вскочил со своего стула… и увидел перед собой проклятого Хандави.
До последнего приезда Хандави деревня была спокойной и послушной. Но с тех пор, как приехал этот Хандави, крестьяне начали перечить старосте, а один из них даже осмелился сказать однажды «нет». Его примеру последовали остальные, как будто зараза какая!
После того как были розданы рекрутские списки, феллахи стали разговаривать со старостой неслыханным тоном. Некоторые прямо заявили в лицо старосте, что не пойдут на военную службу. Один юноша спросил старосту, за чьи интересы он должен воевать. Другой юноша рассказал о какой-то ужасной вещи, называемой атомной бомбой, которая расплавляет человеческие кости и превращает в прах людей. В одно мгновение она уносит бесчисленное множество человеческих жизней, превращает обетованный мир в сущий ад! А женщина, которую староста ударил в грудь, сказала ему, что она перегрызет горло тому, кто попытается вернуть прошлые времена. Один престарелый отец семейства задал старосте вопрос: «А что, снова соберут людей, продовольствие и все необходимое и пошлют на войну, в то время как женщины, старики и дети будут умирать с голоду?!»
Страх охватил старосту! Как посмела деревня оспаривать его приказы, да еще в такой форме? И откуда только они узнали все эти слова? Старосте отвечали: «От Хандави… Господин Хандави приехал из Каира и рассказал нам об этом».
Хандави! Все этот Хандави, развративший деревню и посеявший в ней смуту! Возможно, деревенские юноши, разговаривающие со старостой высокомерно, с поднятой головой, и в этом подражают Хандави?
Даже среди женщин появились такие, которые отказывались идти в амбар для очистки пшеницы и с отвращением и стыдом начинали рыдать всякий раз, когда упоминалось слово «амбар»! А деревенские ребятишки, которые раньше, завидев старосту, еще издали всячески старались показать свое уважение к нему, теперь, когда староста проходил мимо, спокойно продолжали играть в рваный тряпичный мяч, пролетавший над головой старосты. Все переменилось и перепуталось! Не хватает только, чтобы люди лишь прогуливались перед амбаром, во время разговора нагло смотрели в глаза и в присутствии старосты снимали фески с головы![2] Хандави действует, как чума, быстро распространяющаяся по деревне. Необходимо покончить с ним, чтобы спасти хотя бы то, что осталось у старосты, и тогда все в деревне станет на прежнее место.
Староста послал одного из стражников за Хандави.
Люди, окружавшие старосту, носили высокие сапоги, на их головах были плотные шерстяные фески или чалмы. Все они были отцами или мужьями женщин, которые в свое время ходили в амбар на «очистку пшеницы». Поправляя свое платье, один из них глуповато и покорно спросил:
— А разве оскорбительно очищать пшеницу в амбаре?
Несколько голосов ответило ему:
— Наоборот, это приятное сотрудничество между старостой и деревней.
— Так почему же этот несчастный Хандави посеял в деревне смуту и беспорядки?
Староста вспыхнул.
— Мать Хандави сама очищала в амбаре пшеницу, — крикнул он. Затем, самодовольно улыбаясь, добавил: — Только неважно она работала!..
И все сочувственно и недоуменно качали головой. Староста торжествовал в своем сердце победу!
Пришел Хандави. Но для него не оказалось свободного места, чтобы присесть. На этот раз во взгляде Хандави не было насмешки, как прежде. Им владели другие чувства. Перед мысленным взором Хандави встали образы многочисленных босых людей, работавших на полях под лучами палящего солнца! И Хандави начал пристально рассматривать полную фигуру старосты, одетого в дорогое платье, его блестящие волосы и холеные усики!
Староста положил свою феску на свободный стул для того, чтобы заставить постоять человека. Он стал самодовольно приглаживать рукой свои блестящие волосы. Хандави стоял с непокрытой головой и дрожащей рукой проводил по всклокоченным волосам. Наконец староста заговорил:
— Так вот, слушай-ка, ты, мальчишка Абдо…
Но Хандави перебил его.
— Меня зовут Хандави Бен Али Абу-Гурейиб.
Несколько деревенских парней, которые постоянно бывали с Хандави, пришли вместе с ним. Тут же толпились деревенские ребятишки, бросившие работу, на которую были посланы. Услышав ответ Хандави, один из его приятелей воскликнул:
— Дай бог тебе здоровья! Браво, Хандави!