Что ж, за день-два такое сделать действительно невозможно. Но заранее неторопливый «сценарий» с раскачкой был тоже недопустим. Особенно же недопустимым было, повторяю, предположение о том, что и противник будет «раскачиваться», а не ударит сразу всеми силами.
Поставим мысленный эксперимент… Что, если бы оперативный план Генерального Штаба РККА исходил из того, что немцы начнут войну с немедленным вводом в бои всей той массы войск, которую они сосредоточили вдоль советских границ? Что, и в этом случае сроки развертывания основных сил Красной Армии оперативный план определял бы в две недели?
Думаю, что если бы оперативный план весны 1941 года оценивал намерения немцев реалистично, то и сроки развертывания были бы существенно меньшими.
Не так ли?
Я вывожу за скобки в этой статье подробное рассмотрение вопроса о том, санкционировал или не санкционировал Сталин приведение сил прикрытия в полную боевую готовность ранее вечера 21 июня 1941 года. Заинтересованного читателя отсылаю к своим книгам «Берия — лучший менеджер XX века» и «10 мифов 1941 года», где об этом сказано достаточно много, хотя и меньше, чем можно и нужно сказать на сей счет.
Если же говорить коротко, то скажу так…
Чем больше анализируешь события и факты последней предвоенной недели, тем более убеждаешься в том, что Сталин дал санкцию на решительный шаг не позднее 18 июня 1941 года, но у соответствующей директивы оказалась очень странная судьба, и до войск она доходила по очень странным траекториям, нередко обминая войска.
Как, например, надо объяснять тот факт, что в центре полосы 6-й армии Киевского Особого военного округа (Юго-Западного фронта) в районе Рава-Русская сразу, с первых минут войны , успешно действовала 41-я стрелковая дивизия старейшего командира Красной Армии генерала Г.Н. Микушева? В краткой истории Великой Отечественной войны издания 1970 года утверждается, что «передовые подразделения дивизии еще до нападения фашистов были выдвинуты непосредственно к границе» якобы по инициативе самого Микушева. Но верится в это плохо. Опытный комдив — это не партизан Денис Давыдов и самовольно, без приказа, дивизию по тревоге — даже из лучших побуждений — поднимать до начала боевых действий не будет.
Так почему дивизия генерала Микушева встретила удар трех пехотных и части сил трех танковых дивизий немцев организованно, а соседние дивизии удар проспали? Дивизия Микушева уже 23 июня 1941 года контратаковала противника, отбросила его за государственную границу и на три километра продвинулась на польскую территорию. Она оставила Раву-Русскую лишь 27 июня 1941 года, и только по причине отхода соседей.
Много, много странного отыскиваешь сегодня в 1941 годе на высших и более низких руководящих уровнях РККА, когда знакомишься с ныне рассекреченными документами.
Скажем, в 2006 году такой, предельно предвзято относящейся к Сталину «конторой», как международный фонд «Демократия» (Фонд Яковлева), был издан сборник документов «Лубянка. Сталин и НКВД — НКГБ — ГУКР «Смерш». 1939 — март 1946». И там, среди прочего, сообщается, что неблагополучное состояние дел с Военно-Воздушными силами обсуждалось на Политбюро ЦК ВКП(б) в 1941 году несколько раз. Но даже к началу лета 1941 года боевая подготовка даже в ВВС Московского военного округа — то есть под носом у будущих «жертв сталинского и бериевского беззакония» заместителя наркома обороны Рычагова, помощника начальника Генштаба по авиации Смушкевича, командующего ВВС МВО Пумпура — была из рук вон плоха.
23 % летчиков вообще не летали на боевых самолетах. В частях 24-й авиационной дивизии ПВО не было проведено ни одного учения, не было объявлено ни одной учебной боевой тревоги с реальным подъемом истребителей в воздух. В марте 1941 года инспекция Наркомата обороны обнаружила, что почти все части ВВС МВО не боеспособны, пулеметы не пристреляны, бомбодержатели не отрегулированы, боевая готовность по тревогам не отработана.
Из-за высокой аварийности личный состав нес потери, исчисляемые десятками убитых и раненых — только по ВВС столичного военного округа. В целом же по ВВС потери составляли 600–900 самолетов в год.
Два особо возмутительных примера зимы и весны 1941 года.
В 29-й авиадивизии пропал самолет командира звена — младшего лейтенанта М.В. Кошляка, однако поиски его были организованы так халатно, что самолет с замерзшим летчиком был обнаружен неподалеку от населенного пункта лишь через 20 дней, причем случайно, в учебном полете. Из найденных у летчика писем стало ясно, что он жил после катастрофы не менее 8 дней, пытался дойти до жилья, но из-за глубокого снега был вынужден вернуться к самолету и умер от холода и голода.
27 марта 1941 года группа из 12 дальних бомбардировщиков ДБ-Зф (Ил-4) должна была перелететь с аэродрома завода № 18 в Воронеже на место дислокации 53-го авиационного полка в Кречевицы под Новгородом. Несмотря на заведомо неблагоприятную погоду, начальник отделения оперативных перелетов штаба ВВС Красной Армии полковник В.М. Миронов перелет разрешил. Результат: две катастрофы, одна вынужденная посадка, шестеро погибших, трое раненых. Но неужели не было заранее понятно, что выпускать личный состав на новой, только что полученной и хорошо не освоенной технике в непогоду нельзя?
Можно лишь удивляться тому, как при таком «руководстве» ВВС, «руководившем» советской авиацией почти до начала войны, советские ВВС вообще смогли воевать, и воевать — там, где они были умно задействованы, — сразу неплохо, а нередко — и героически, и умело.
Похоже, чем дальше части находились от «безвинно пострадавшего» «руководства», тем лучше они были подготовлены. Хотя безответственность — как минимум и предательство — как максимум части советского генералитета, в том числе и авиационного, свою зловещую роль в неудачах советских ВВС приграничных Особых военных округов сыграли.
Нет, пожалуй, недаром после начала войны из руководства всех видов и родов Вооруженных сил только среди руководства ВВС было так много арестов.
Но и ряд других высших генералов вели себя преступно — вплоть, весьма вероятно, до прямого предательства. Это — сложная и очень плохо документированная сегодня тема, и я ее развивать не буду. Но не могу не отметить, что не только головотяпство и разгильдяйство запрограммировали катастрофы первых дней войны.
А бездарные «Тухачевские» уставы? О «гениальности» БУПа уже сказано. Но ведь и в других родах войск было с этим неблагополучно. Например, для танкистов Боевой устав не предусматривал такой вид боевых действий, как оборона, в том числе из засад.
Реальная война быстро исправила этот завиральный вывих высшей военной «мысли». Скажем, полковник Катуков только умело организованными засадами танки Гудериана на дальних подступах к Москве и сдерживал.
А неотработанная тактика?
А накопившиеся к 1941 году многочисленные проблемы РККА, которые были обусловлены политикой в области военного строительства и материального оснащения РККА, проводимой на протяжении многих лет Тухачевским, Уборевичем, Якиром и их окружением? Одни тысячи танков и самолетов без радиосвязи — прямой результат «деятельности» двух подряд начальников вооружения РККА — Уборевича и Тухачевского — дорого обошелся нам летом 1941 года. Еще бы! Тухачевский всерьез рассматривал как перспективный вид связи на поле боя служебных собак!
Но по сей день всех собак навешивают на якобы «бездарного» Сталина.
А ведь если бы Красная Армия, не дай бог, встретила грозу 1941 года во главе с Тухачевским — этим наполеонистым якобы «гениальным собаководом», то это была бы не просто катастрофа, а полный, необратимый разгром и гибель России! Причем я сейчас не о предательской и вредительской стороне его деятельности. Я — о чисто «полководческих» и воинских «талантах» маршала Тухачевского, командарма 1-го ранга Якира и прочих из «Тухачевской» когорты.
Вот «гениальные» откровения образца 1935 года, принадлежащие В.В. Хрипину, заместителю начальника ВВС Алксниса (оба через три года репрессированы):
«…Я считаю, что в последнее время… значение воздушного боя несколько падает, и оно будет падать еще больше, поскольку встреча с воздушным противником будет еще больше затруднена… Оказалось, что истребители должны атаковать не сверху, а вести атаку в горизонтальной плоскости или находясь ниже ее…»
Достаточно сравнить эту непрофессиональную галиматью со знаменитой формулой трижды Героя Советского Союза Покрышкина «Высота — скорость — маневр — огонь», чтобы понять — снизилась ли боеспособность советских ВВС после расстрела Алксниса и Хрипина? Собственно, последующие предвоенные руководящие «успехи» Смушкевича и Рычагова тоже имеют своей базой «школу» Алксниса. Ведь тот же Хрипин требовал от бомбардировщиков, чтобы они маневрировали «зигзагообразно», а «если нужно» — разворачивались по команде «все вдруг», как в морской тактике.
«Тухачевский» генералитет правил бал до лета 1937 года. Можно ли было изжить за четыре года «похмелье» от этого «бала»?
Вообще-то — да, можно.
И его изжили.
Почти!
Вот это «почти» и стало одной из причин провалов 1941 года. У самобытного белорусского драматурга Макаенка есть отличная пьеса — «Затюканный апостол», где мальчик, главный герой, прекрасно говорит о том, что слово «почти» — это почти слово. «Живой» и «почти живой»… «Умный» и «почти умный»…
Вот и мы к лету 1941 года почти изжили фанфаронское наследие Тухачевских.
Почти изжили…
Даже историки не очень-то обращают внимание на два выдающихся по объему «информации к размышлению» события в жизни РККА, относящиеся к 1940 году.
Имеются в виду известные читателю Совещание при ЦК ВКП(б) начальствующего состава по сбору опыта боевых действий против Финляндии, прошедшее с 17 по 24 апреля 1940 года, и Совещание высшего начальствующего состава РККА 23–31 декабря 1940 года. Как я уже сообщал, на втором совещании Сталин не присутствовал, а на первом был и выступил с большой речью, где говорил, кроме прочего, вот что: