– Элисон!
Я, уже собравшая уйти, резко обернулась.
– Да?
– Напоминаю. Этот год вам стоит вести себя в рамках приличий. Никаких скандалов, связанных с фамилией Грейт, которую вы пока что носите. …
Угу… ношу. Теперь. Как носки. Только не снимая…
– И вы тоже, если позоритесь, то, пожалуйста, тихо… – крикнула я, не удержавшись от язвительного комментария, и побежала на утреннюю репетицию в театр.
– С-с-супруга… – понеслось мне вслед. Но вот как муженек это сказал… Было стойкое ощущение, что он произнес явно не то, что думал!
А вот я, в отличие от Ульриха, размышляла не об эпитетах, а о глаголах. Конкретно – как протянуть этот самый год до получения наследства, которое мне было необходимо позарез. А потом сама же себе ответила, как именно: на крупе, воде и молитвах.
План был прост, гениален, и малокалориен. Но… провалился спустя месяц, когда ко мне пришел Грейт. Для проведения обряда. От меня требовалось пожертвовать кровью и вытерпеть пять минут поцелуя.
К слову, Ульрих в эту нашу встречу был строг, серьезен, сосредоточен и даже не язвил! И, кажется, выглядел моложе, чем в кафе и на церемонии. Во всяком случае, седины гораздо меньше. Мелькнула мысль, что тогда на нем, как и на мне, была личина. Но скрывала она не только внешность Грейта, но и его характер.
– Вы готовы завершить ритуал? – холодно осведомился супруг.
– А сколько вы мне за это заплатите? – вопросом на вопрос ответила я.
Судя по ошарашенному лицу светила артефакторики, такого в свой адрес он не слышал давно. Настолько давно, что даже никогда.
– Простите? – сдержанно вопросил Ульрих, подразумевая пояснения.
– Прощаю, – великодушно отозвалась я, ничуть не впечатлившись грозно сверкающими глазами. А затем переспросила: – Так сколько?
Деньги были нужны. Очень. И хоть чувствовала я себя отвратно, но…
– Это шантаж? – нахмурился Ульрих.
– Моральная компенсация.
Артефактор растерялся настолько, что под маской каменной невозмутимости я увидела отголоски эмоций.
– В каком смысле?
– Может, это мой первый в жизни поцелуй. И он не по любви, а вынужденно…
– А может, и я впервые целуюсь? – сквозь зубы процедил этот… вор несчастный! На самое ценное у невинной девушки позарился! На возможность заработать! Гад! – И это я моральной компенсации должен требовать.
– Но вы целуетесь с молодой девушкой, а я со… – оборвала сама себя.
«Стариком» не сказала, но Ульрих и так все прекрасно понял.
– Зато моя внешность не дарит вам обманчивых надежд в этом браке. – Маг был столь уверен в собственной правоте, что мне в руки захотелось взять лопату… А уж для чего – поправить корону или сразу закопать этого га… г-г-гения… разберусь по ходу пьесы. Но лопата была жизненно необходима моей психике. Прямо сейчас! Не медля ни секунды до нервного срыва.
– Значит, мне не показалось, и ваша внешность – это… Но она не иллюзия!
Я почувствовала уязвленную профессиональную гордость. Как! Я, маг-иллюзорник – и не распознала личины?!
– Артефакт, – важно поправил Грейт. – Он старит организм на заданное число лет. И как только носитель его снимает, исходный возраст возвращается. Так что это не иллюзия. Потому ее и нельзя распознать.
А я задохнулась от возмущения. Да что этот напыщенный павлин себе возомнил?
– Ты подумал, что я накинусь на тебя с… – Мне понадобилась пара мгновений, чтобы подобрать формулировку, лишенную мата, а о вежливом «вы» я и вовсе забыла. – Требованием супружеского долга?
Щека Ульриха дернулась, но в остальном он не выказал никаких эмоций. Но я все равно поняла, что своим предположением попала пульсаром точно в пасть решившего плюнуть огнем дракона.
– Ну и самомнение же у тебя! – потрясенно выдохнула я.
– К сожалению, я на тот момент не знал, какая ты и что из себя представляешь, – прищурившись, ответил супруг. – Но сейчас речь не об этом…
– Да об этом! О взаимном уважении! И если ты меня не уважаешь, то компенсируй, – отчеканила я.
– Сколько? – холодно отозвался он.
Я, не зная, что ответить, просто сложила руки на груди с независимым видом. И вздернула подбородок. Нервы мои были натянуты как струна, магия внутри звенела от напряжения, и я начала разгонять оба круга силы, что были у меня, готовясь, если что, отразить магическую атаку.
Но ее не было. А вот напористый стук, раздавшийся в вязкой тишине моей небольшой квартиры, случился. Ломились в дверь.
И едва я успела спросить, не открывая створки, кто там, как тут же меня откинуло ударной волной. Дверь разлетелась щепой, а на пороге оказалось пятеро… коллекторов. Я уже пару раз встречалась с этими типами, которые напоминали мне о маминых долгах. Я просила об отсрочке, но…
– А вот и наша краля, – с ходу начал верзила с выбитым зубом. – Не хочешь отдавать – сейчас пойдешь отрабатывать. В доме веселушек всегда девочки нужны. А то, что страшненькая, – на лицо подушку можно положить. Будешь клиентов ублажать, пока не вернешь весь долг…
Я сглотнула, разом забыв обо всем. В горле встал ком страха. А пальцы непроизвольно сжались. Я буду отбиваться до последнего. Магией или физически… Живой не дамся! И точка. Это была единственная связная мысль.
И плевать, что у этих сволочей есть маг! Встала, прислонившись к стене маленькой прихожей, чувствуя, как из носа по губе течет кровь. Я приготовилась к атаке и…
– Что. Здесь. Происходит? – Ульрих, вышедший из комнаты, произнес всего три слова. Но прозвучали они как смертный приговор.
– Ты бы отошел, мужик, пока цел, – уже не столь развязно и уверенно ответил щербатый.
– Скорее это вы, господа, отойдете. А от дверей или в мир иной – зависит только от вас.
– Ты нам угрожаешь, тварь?.. – тявкнул кто-то за спиной громилы, наставив на Ульриха чарострел. И… это было фатальной ошибкой. Для визитеров.
Я лишь успела испугаться за супруга. Убьют же! И… мне ничего не достанется от наследства! Да, именно так! И только так!
Потому что, по условиям завещания, если развод случался раньше, то сторона, его инициировавшая, лишалась всего. В случае кончины одного из супругов второй также лишался всего наследства. Последний пункт ныне покойный Грейт внес, дабы уберечь своего внука от соблазна свернуть шею женушке. То есть мне. А может, опасался, что навязанная супруга окажется спокойной неврастеничкой с прекрасным светлым чувством черного юмора и как-нибудь за завтраком поинтересуется: Ульриху яд в чашке подать с молоком или без?
И вот сейчас, согласно этому пункту, я могла лишиться наследства. И думала я исключительно об этом. Да! Только об этом! А вовсе я не о том, что Грейт решил заступиться и мог за это поплатиться здоровьем или магией…
Хотя… кого я, к низвергнутым, обманываю! Я испугалась за самого Ульриха. А о деньгах подумала, когда уже все закончилось…
Грейт выпростал руку за миг до того, как один из бандитов нажал на спусковой крючок. Чарострел жадно чавкнул, выплевывая пульсар, и… время замедлилось, превратившись в кисель. И я увидела, как сгусток пламени, вспарывая ткань бытия, несется навстречу нам. Мне и Ульриху. И как на расстоянии ладони от моего лица пульсар врезается в щит, который успел выставить маг. Отличный, к слову, щит, боевой. Такой развернуть, да еще столь быстро, мог лишь опытный военный маг, но никак не теоретик-артефактор.
А потом произошло и вовсе невероятное. Ульрих, одной рукой продолжая удерживать заслон, второй создал атакующий аркан и… Крик стрелка, которого опалило огненной плетью, разрезал воздух от земли до небес. Он орал дико, до мурашек. И мне показалось, что именно этот его крик больше испугал подельников, нежели аркан пламени.
Четверо оставшихся бандитов бросились на лестницу. Но Ульрих не дал им уйти. И вкрадчиво объяснил, что к ЕГО ЖЕНЕ со столь поздними визитами заходить не стоит. А затем вызвал законников.
В воцарившейся тишине Ульрих вдруг поинтересовался:
– Ничего не хочешь объяснить?
И пока мы дожидались приезда отряда, я и рассказала, кто эти с-с-су… славные ребята. И почему мне отчаянно нужны деньги. А напоследок добавила:
– Поэтому, извини, ничего личного, только кредит, на погашение которого мне очень нужны деньги… – Мне стало стыдно так, что щеки залил румянец. – Я тебе благодарна. Очень. Но и ты меня пойми… Мама назанимала столько, что умри я – ее кредиторы наймут в складчину некроманта, который поднимет меня из могилы и заставит отрабатывать долг.
– Жаль, не ее, – сухо заметил артефактор.
Стараясь не смотреть Ульриху в глаза, сосредоточила все свое внимание на его руках. Мужские пальцы были изящными. Но тем не менее в них чувствовалась сила. Такие с лёгкостью могут держать и маленькую шестеренку, и кувалдометр.
– Знаешь, я даже слегка завидую тому, что мама в тюрьме. Там она хотя бы в безопасности.
Я замолчала, не зная, что сказать. Было стыдно. За свои недавние слова. За маму. За ситуацию в целом.
Но Грейт, вот странно, не смотрел на меня уже столь холодно-презрительно. А его слова и вовсе меня огорошили:
– Собирайся. Некоторое время поживешь у меня. Чтобы тебя не уволокли в бордель или не прибили.
– Но… – я не знала, что сказать.
– Мне, понимаешь ли, подозрения в убийстве супруги тоже не очень нужны. Обойдусь и половиной наследства.
Я с благодарностью посмотрела на Ульриха и, не утерпев от любопытства, спросила:
– А тебе… Что планируешь сделать со своей частью наследства?
– Вложить в проект, которым я занимался. Его свернули, направив деньги на другие, более прибыльные исследования…
– Спасибо, что спас, – произнесла невпопад.
Сегодня я узнала Ульриха с совершенно другой стороны. И вовсе он не сволочь и не надменный и отморожен… холодный аристократ. О первом, как я выяснила позже, судачили адепты в академии, о втором – газеты. Просто мизантроп. Умный (даже чересчур), привыкший просчитывать не просто пару ходов, а всю партию наперед, сильный и благороднутый. Несмотря на весь свой образ утонченного сволочизма.