Женетта его заверения, казалось, не убедили.
— Алекс ничего не говорила тебе о врагах, угрозах — о какой-нибудь опасности? — спросил он у Свон.
— Нет, — ответила Свон, стараясь вспомнить. — Не таким она была человеком. То есть я хочу сказать, что она была большой оптимисткой. Уверенной, что все получится.
— Знаю. Это правда. Но, может, именно поэтому ты обратила внимание на нечто такое, что противоречило ее обычному оптимизму?
— Нет. Ничего такого не припоминаю.
— Она оставила завещание? Или записку? Что-то такое, что следует огласить в случае ее смерти?
— Нет.
— Мы составили завещание, — сказал Мкарет, качая головой. — В нем нет ничего необычного.
— Не возражаете, если я осмотрю ее кабинет?
Кабинет Алекс находился в другой от лаборатории Мкарета стороне дома; Мкарет кивнул и по коридору повел туда маленького инспектора. Свон плелась за ними, удивленная тем, что Женетт знает о кабинете Алекс, удивленная тем, что Мкарет сразу согласился показать его, удивленная и расстроенная упоминанием о врагах и «естественных причинах», намекающих на противоположное. Смерть Алекс расследует полицейский? Непонятно.
Пока она сидела на стуле возле входа, пытаясь сообразить, что бы это могло означать и как с этим смириться, Женетт тщательно осмотрел кабинет Алекс, открывая ящики, просматривая папки, проводя каким-то толстым щупом по всем поверхностям и объектам. Мкарет бесстрастно наблюдал. Наконец маленький инспектор закончил и остановился перед Свон, глядя на нее со странным выражением. Так как Свон сидела, их глаза оказались почти на одном уровне. Инспектор как будто хотел задать еще вопрос, но не решился. Вместо этого он сказал:
— Если вспомните что-нибудь, что может мне помочь, я с удовольствием выслушаю.
— Конечно, — с неприятным чувством ответила Свон.
Инспектор поблагодарил их и ушел.
— Что это было? — спросила Свон у Мкарета.
— Не знаю, — ответил он. Мкарет тоже был расстроен, Свон это видела. — Я знаю, что Алекс приложила руку много к чему. Она с самого начала была одним из главных вдохновителей Мондрагонского договора, у которого всегда было полно врагов. Я знаю, их тревожили системные проблемы, но подробностей она не сообщала. — Он обвел рукой лабораторию вокруг. — Знала, что мне это неинтересно. — Лицо его исказилось. — У меня свои сложности. Мы мало говорили о работе.
— Но… — начала Свон и не знала, как продолжить. — Я хочу сказать — враги? У Алекс?
Мкарет вздохнул.
— Не знаю. Иногда в таких делах ставки очень высоки. Видишь ли, существуют силы, враждебные Мондрагону.
— И все-таки…
— Знаю. — Он помолчал. — Она оставила тебе что-нибудь?
— Нет. Зачем? Я хочу сказать, она же не думала, что умрет.
— Мало кто думает. Но если ее заботило сохранение тайны или безопасность передачи информации, думаю, она могла бы считать тебя своего рода надежным хранителем.
— Что ты хочешь сказать?
— Ну, она могла бы поместить что-нибудь в твой квантовый компьютер, не сказав тебе.
— Нет. Полина — закрытая система. — Свон похлопала себя по правому уху. — Сейчас я ее почти не включаю. И Алекс бы так не поступила. Не стала бы без спроса говорить с Полиной. Уверена.
Мкарет снова вздохнул.
— Ну, не знаю. Мне она тоже ничего не оставила, насколько мне известно. Я хочу сказать, это вполне в духе Алекс: что-нибудь спрятать, не сказав нам. Но пока ничего не нашлось. Так что не знаю.
Свон вздохнула.
— Вскрытие не выявило ничего неожиданного?
— Нет! — сказал Мкарет, но еще подумал. — Церебральная аневризма, вероятно, врожденная, разорвалась и вызвала обширное кровоизлияние в мозг. Так случается.
— Если кто-то сделал что-нибудь, — сказала Свон, — чтобы… чтобы вызвать кровотечение, ты смог бы это определить?
Мкарет смотрел на нее нахмурившись.
И тут в дверь лаборатории снова постучали. Они переглянулись, разделяя всплеск эмоций. Мкарет пожал плечами: похоже, он никого не ждал.
— Войдите! — опять сказал он.
Человек за открывшейся дверью был полной противоположностью инспектору Женетту: очень крупный. С выступающими челюстями, с большим крепким задом, пучеглазый — лягушка, головастик, жаба… даже эти слова были уродливы. Свон пришло в голову, что звуковые обозначения предметов несут гораздо больше, чем принято считать, что язык отражает мир, как пение птицы. В мозгу Свон есть немного от жаворонка. Жаба. Однажды она видела жабу в амазонии. Жаба сидела на краю пруда, ее покрытая бородавками кожа отливала бронзой и золотом. Та жаба понравилась Свон.
— А, — сказал Мкарет, — Варам. Добро пожаловать в нашу лабораторию. Свон, это Фитц Варам с Титана. Один из ближайших сотрудников Алекс и вообще один из ее любимцев.
Свон, удивленная тем, что в жизни Алекс был такой человек, а она об этом и не подозревала, неприветливо смотрела на вошедшего.
Варам пригнул голову в слабом аутичном поклоне. И прижал руку к сердцу.
— Соболезную, — сказал он. Жабий хрип. — Алекс очень много значила для меня и для всех нас. Я любил ее, а в нашей общей работе она была важнейшим человеком, лидером. Не знаю, справимся мы без нее или нет. При всем том, что я чувствую, с трудом могу представить себе ваши чувства.
— Спасибо, — ответил Мкарет. Странные слова говорят люди в такие минуты. Свон не смогла бы выговорить такое.
Человек, которого любила Алекс. Свон прикоснулась пальцем к правому уху, активируя свой кваком, который она выключила в наказание. Теперь Полина все ей пояснит тихим голосом, слышным только в правом ухе Свон. В последние дни Свон сердилась на Полину, но внезапно ей понадобилась информация.
— Что же решили на конференции? — поинтересовался Мкарет.
— Единогласно принято отложить ее и пересмотреть повестку дня. Сейчас никому не хватает решимости. Мы разъедемся и снова соберемся позже, возможно, на Весте.
Да, без Алекс Меркурий больше не может быть местом сбора. Мкарет, не удивляясь, кивнул.
— Значит, возвращаешься на Сатурн?
— Да. Но, прежде чем улететь, я хотел бы узнать, не оставила ли Алекс чего-нибудь для меня. Любую информацию или данные, в любой форме.
Мкарет и Свон переглянулись.
— Нет, — сказали они хором.
— Этот же вопрос только что задавал инспектор Женетт, — добавил Мкарет.
— Ага…
Человек-жаба разглядывал их глазами навыкате. Тут в комнату заглянул один из ассистентов Мкарета и попросил помочь ему. Мкарет извинился и вышел. Свон осталась наедине с гостем и его вопросами.
Он был очень крупный, этот человек-жаба: широкие плечи, мощная грудь, большой живот. Короткие ноги. Странные бывают люди. Но вот он покачал головой и сказал низким серьезным голосом (голос прекрасный, надо признать — лягушачий, да, но спокойный, глубокий, мощного тембра, немного похожий на фагот или на басовый саксофон):
— Сожалею, что приходится беспокоить тебя в такие дни. Жаль, что мы не встретились при других обстоятельствах. Мне страшно нравятся твои ландшафтные инсталляции. Узнав, что ты родственница Алекс, я просил ее устроить нам встречу. Хотел сказать, как мне нравится твоя работа в кратере Рильке. Она прекрасна.
Он застал Свон врасплох. В кратере Рильке она соорудила гёбеклийский круг[7] из Т-образных камней, который выглядит очень современно, хотя его прототипу более десяти тысяч лет.
— Я польщена, — сказала она. Кажется, жаба культурная. — Скажи, почему ты думаешь, что Алекс могла тебе что-то оставить?
— Мы работали с ней над несколькими проблемами, — уклончиво ответил он, отводя взгляд. Свон видела, что он не хочет это обсуждать. Но однако он сам задал вопрос. — Да, и она всегда очень хорошо отзывалась о тебе. Я не сомневался, что вы с ней очень близки. Поэтому… Она не любила сохранять информацию в облаке или в любой цифровой форме — вообще вести записи о нашей деятельности. Предпочитала передачу из уст в уста.
— Знаю, — ответила Свон, чувствуя себя так, словно ее ударили. Она услышала голос Алекс: «Нам надо поговорить! Так, чтобы были только ты и я!» Голубые глаза смотрят пристально, Алекс смеется. Все ушло.
Здоровяк заметил перемену в ней и протянул руку.
— Сожалею, — повторил он.
— Знаю, — ответила Свон. И добавила: — Спасибо.
Она села в одно из кресел Мкарета и постаралась думать о чем-то другом.
Немного погодя здоровяк, мягко рокоча, спросил:
— Что ты теперь будешь делать?
Свон пожала плечами.
— Не знаю. Наверно, снова отправлюсь на поверхность. Там мое место… чтобы собраться.
— Покажешь?
— Что? — спросила Свон.
— Я буду очень признателен, если ты уведешь меня отсюда. Может, покажешь твои инсталляции. Или, если не возражаешь… я заметил, что город приближается к кратеру Тинторетто. Мой шаттл улетает только через несколько дней, и я хотел бы увидеть тамошний музей. У меня есть несколько вопросов, на которые не найти ответов на Земле.
— О Тинторетто?
— Да.
— Ну…
Она мешкала, не зная, что сказать.
— Просто хочу скоротать время, — сказал человек.
— Ага. — Достаточно нелепо, чтобы она почувствовала досаду… но, с другой стороны, она ведь сама ищет, чем бы отвлечься, заняться, и ничего не находит. — Что ж, можно.
— Большое спасибо.
Списки (1)
Ибсен и Имхотеп; Малер, Матисс; Мурасаки, Милтон, Марк Твен;
Гомер и Гольбейн, соприкасающиеся краями;
Овидий на краю гораздо большего Пушкина;
Гойя, перекрывающий Софокла.
Ван Гог, касающийся Сервантеса рядом с Диккенсом. Стравинский и Вьяса. Лисипп. Эксиано, писатель-раб из Западной Африки, но здесь он не возле экватора.
Шопен и Вагнер, одинаковые по размерам, рядом.
Чехов и Микеланджело, оба двойные кратеры.
Шекспир и Бетховен, гигантские воронки.
Аль-Джахиз, Аль-Ахтал. Аристоксен, Ашвагхоша. Куросава, Лу Синь, Ма Чжиюань. Пруст и Перселл. Торо и Ли Бо, Руми и Шелли, Снорри и Пигаль. Вальмики, Уитмен. Брейгель и Айвз. Готорн и Мелвилл.