Попивая воду, я наблюдал за Никки, которая запуталась в простынях. Ее каштановые волосы эффектно выделялись на фоне цвета подушек, а загорелая кожа карамельного оттенка вызывала у меня желание покрыть все ее тело поцелуями.
Я подумал о разговоре, который у нас состоялся перед сном, и не думаю, что кому-то из нас он пришелся по душе.
– Поехали со мной, – прошептал я, когда она с закрытыми глазами свернулась калачиком у меня на груди.
– Что? – Никки подняла голову, чтобы посмотреть прямо на меня.
Я не улыбался, оставаясь предельно серьезен, когда повторил свое предложение:
– Знаю, что не имею никакого права просить тебя об этом. Ведь даже месяца не прошло с тех пор, как мы познакомились, но просто знай, что я чувствую себя куда счастливее, когда ты рядом… Поехали со мной в Лондон, Никки.
Она услышала мои слова и глубоко вздохнула. Прежде чем заговорить, Никки села рядом со мной.
– Я не могу, – сказала она с сожалением.
– Давай попробуем, – попросил я, однако знал, что это полное безумие.
Наши жизни были совершенно разными. Нас разделяло не только расстояние в шестнадцать тысяч километров, но и культура, привычные убеждения и обязательства.
– Это не сработает… и ты это знаешь, – прошептала Никки.
Я положил руки ей на щеки и приблизился к ней.
– Мы сделаем так, что все сработает. Мы можем делать все, что захотим. Никки, нам повезло, и ты ни в чем не будешь нуждаться. Я помогу тебе найти там работу ветеринаром или кем-то еще, ты сможешь заниматься тем, чем захочешь…
– А что насчет моей жизни здесь? – сказала она расстроенно.
Я замолчал, не зная, что на это ответить. С моей стороны было эгоистично просить ее уехать со мной, но из нас двоих именно она могла это сделать. Я не мог уйти из компании, перестать летать или бросить…
– Я пилот… владелец лучшей в мире компании по производству частных самолетов. Ты сможешь вернуться, когда захочешь, Никки.
Это правда, однако она покачала головой.
– Алекс, я не сяду в самолет.
Она сказала это так резко, что ее ответ привел меня в бешенство. Эта тема безумно беспокоила меня, потому что мне казалось, что не было никакого способа образумить ее. Я встал с кровати и подошел к окну.
– Ты должна преодолеть свои страхи, Николь, – сказал я, глядя на нее.
– Зачем? – спросила девушка после долгого молчания. – Не все страхи нужно преодолевать. Не все мы супергерои и супергероини, по крайней мере, я таковой не являюсь. Да, у меня есть такая фобия, и что? Наверняка и ты тоже чего-то боишься.
– Но я не позволяю этому управлять своей жизнью! – закричал я, не в силах контролировать себя.
Никки бесстрастно посмотрела на меня. Я сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться.
– Ты должна хотя бы попытаться, – сказал я наконец.
– Алекс, невозможно попытаться сесть в самолет. Ты либо садишься в него, либо нет.
– Итак, получается, ты хочешь сказать мне, что никогда не покинешь этот архипелаг? Неужели тебе не любопытно, что там? Мир огромен, Николь! Ты должна с нетерпением ждать встречи с ним!
– Мне бы безумно этого хотелось! – крикнула она мне. – Думаешь, мне нравится так себя чувствовать?! Неужели ты думаешь, что мне бы не хотелось познакомиться с городом, в котором родился мой отец, узнать о своих корнях или посетить все те места, о которых ты мне рассказывал?!
Я подошел к кровати и запустил пальцы в ее волосы.
– Так поехали со мной! Я могу показать тебе все, что только пожелаешь!
Я видел, как на ее глаза навернулись слезы, и мне было так горестно от этого вида, словно мне самому причинили боль.
– Ты говоришь все это, потому что позволил себе увлечься этим пузырем, в котором мы живем последние несколько недель. Ты меня еще не знаешь, и я тебя тоже. Одного месяца недостаточно, Алекс. Недостаточно.
– Конечно, – прервал ее я, смотря ей в глаза. – Мне хватило куда меньше тридцати дней, Никки, и тридцати закатов, чтобы по уши влюбиться в тебя.
Она была очарована моим взглядом и словами, и тем не менее покачала головой.
– Ты это не серьезно…
– Хочешь сказать, что не чувствуешь того же? – спросил ее я.
От меня не скрылся страх в ее глазах, такой же, какой был и у меня самого. Меня парализовала мысль о том, что через два дня мне придется уехать и оставить ее в прошлом.
Я не дал ей ответить, потому что видел, что ей страшно признаваться в этом, поэтому просто поцеловал ее, и мы растворились друг в друге. Порой больше ничего и не требуется, чтобы сказать все это. Невысказанные договоренности и слова иногда воспринимаются лучше всего. Так и случилось с нами той ночью. Мы с нежностью рассказали все это друг другу. В конце концов она уснула, а мне так и не удалось сомкнуть глаз.
Держа в руке стакан с водой и устремив на нее взгляд, я мог лишь жалеть. Никак не мог не думать о том моменте, когда мне придется попрощаться с ней.
И как раз в ту секунду мне позвонили по телефону.
Это был Картер. Как мне показалось, тон его голоса, когда я ответил на звонок, не сулил ничего хорошего.
– Ты можешь говорить? – спросил он меня.
– Минуту, – тихо ответил я, выходя из комнаты и направляясь в частный сад с видом на море. – Что такое?
– У меня есть новости, и они тебе не понравятся.
– Ты нашел эту авиакатастрофу? – напряженно спросил я.
– Я не только нашел ее, да тебе и самому прекрасно известно о том, что это была за авиакатастрофа.
Я молчал какое-то время, ничего не понимая.
– Что ты имеешь в виду, говоря, что я знаю о ней?
– Ты заставил меня искать авиакатастрофы, датируемые с 2002 по 2004 годы. Эти даты ни о чем тебе не говорят?
Я весь напрягся, придя к тому же выводу, что и Картер, однако мое тело словно поняло это раньше моей головы.
– Тебе, должно быть, тогда было около десяти лет, да?
Мне потребовалось несколько секунд, чтобы осознать то, что он пытался мне сказать, но я все еще не закончил складывать кусочки вместе. Я отрицательно покачал головой. Этого не может быть.
– Ты ошибаешься, – сказал я сдержанным тоном.
– Нет, – заверил Картер. – Я просмотрел все реестры и коммерческие самолеты. Никакого несчастного случая не было, просто…
– Хочешь сказать, что единственной зарегистрированной авиакатастрофой с направлением в Англию в 2003 году, был рейс Gulfstream V? – я прервал его.
Моя голова начала кружиться со скоростью полторы тысячи километров в час. Я начал собирать все данные воедино, сравнивать даты и перебирать тысячи вариантов. Все это никак не вязалось с девушкой, которую я встретил на другом конце света.
– Именно это я тебе и говорю, – коротко ответил он.
– Это невозможно. Продолжай искать, – я сделал глубокий вдох.
Я собирался повесить трубку, но услышал, как Картер что-то сказал, и снова поднес телефон к уху.
– Уж не знаю, во что ты ввязался или чего хочешь найти, но ты прекрасно понимаешь, что не в твоих интересах вмешиваться во все это. Смерть Джейкоба Лейтона в свое время была достаточно громкой. Из всех людей, ты наименее подходящий человек, чтобы совать свой нос в это дело. Хочешь настроить британскую разведку против себя? Твоя семья и так достаточно пострадала из-за этого дела…
– Моя семья не виновата в том происшествии, Картер.
– Что ж, не будем устраивать дебаты. Официальная версия гласит, что самолет не был в оптимальных условиях для полета, и поэтому разбился.
– Официальная версия? – из меня вырвался горький смешок. – Они сбили самолет, и ты это знаешь. Все это знают!
– Суть в том, что твои вопросы привели нас сюда. Что бы ты ни пытался выяснить, ты это уже понял. Единственная зарегистрированная авиакатастрофа за те годы – это самолет Gulfstream V компании Lenox Executive Aviation, на борту которого находился Джейкоб Лейтон, первенец одной из самых богатых семей Англии, и его семилетний сын.
– Я прекрасно знаю, кто был в том самолете, Картер… – пробормотал я, пытаясь осмыслить все это и сплести все события.
– Что ты ожидал найти, Алекс?
Мне потребовалось несколько секунд, чтобы ответить.
– Все, что угодно, но не это, – ответил я и повесил трубку.
Мне нужно было подумать. Двадцать лет назад моя семья была вовлечена в дело, которое получило широкую огласку в средствах массовой информации. Один из наших лучших самолетов потерпел крушение в Северном море, когда выполнял рейс из Амстердама в Лондон. На судне находился Джейкоб Лейтон и его маленький сын Адам.
Нет необходимости уточнять, что означала для компании любая подобная авария. Особенно, когда весь мир узнал, что наследник империи Лейтон умер вместе со своим единственным сыном. У Лейтонов были фармацевтические компании по всему миру, они были главными конкурентами Johnson & Johnson. Их компания отличалась своей благотворительной деятельностью за рубежом, и была одним из ведущих поставщиков вакцин в самые бедные районы стран Африки к югу от Сахары и Южной Азии.
После его смерти было начато расследование, которое чуть не погубило нашу компанию. Люди и СМИ хотели найти виновного, неважно, кем бы он ни был. Нам удалось отделаться из-за отсутствия улик, но мой отец продолжал самостоятельно выяснять, что произошло. Они нашли черный ящик и прослушали переговоры пилотов, казалось, случилось что-то странное. Частные эксперты пришли к выводу, что кто-то оказал стороннее действие на самолет, чтобы спровоцировать крушение.
Был суд, но судьи не приняли доказательства, представленные моим отцом. Они не получили их официальным путем и не могли доказать их подлинность. Многие обвиняли нас, когда другие придумывали всевозможные теории, некоторые даже поверили в то, что это была террористическая атака. По сей день компанией управляет младший брат Джейкоба Лейтона – Девон Лейтон, единственный оставшийся в живых наследник империи Лейтон.
Я глубоко вздохнул, посмотрел на горизонт и начал думать о том, как Никки вписывается во все это.
Затем снова позвонил Картеру и задал ему вопрос, хотя в глубине души мне казалось, что я уже знаю ответ на него.