диона поют советские песни. Гвардейский оркестр грянул гимн Советского Союза, а за ним гимн Великобритании.
Так закончился этот день необычайных событий в Стэнфордбридж, о которых лондонское спортивное агентство сообщило: «Футболисты «Динамо», несмотря на ничейный счет, удивили всех своим искусством. Следует признать, что они — игроки высшего международного класса. Из того, что мы видели в нынешнем сезоне, можно сказать, что русские победили бы игроков всех четырех частей Великобритании — Англии, Шотлалдии, Ирландии и Уэльса».
Эти слова оказались пророческими. Много статей и заметок было написано в английской прессе в последующие дни, много было в этих статьях и заметках и интересных высказываний, и таких сообщений, которые могли вызвать только недоумение у читателя; но никто не осмеливался больше назвать русских спортсменов «любителями».
Газеты после матча в Стэнфорд-бридже назвали Хомича «Тигром», Семичастного — «Динамо № 1», были даны звонкие имена и другим игрокам. Один из болельщиков торжественно преподнес Карцеву оригинальную золотую эмблему — это была цифра 13, дата матча. Он заявил при этом: «Говорят, что 13 несчастливое число, но вы опровергли эту истину, популярную в Британии».
В честь динамовцев был устроен торжественный прием в клубе Челси. Произносились бесчисленные тосты за короля, за игру в футбол, за советских гостей. Шеф клуба первый лорд адмиралтейства сэр Александер пылко заявил, что у него существует две привязанности — футбол и флот, причем было время, когда первая доминировала над второй — он сам пятнадцать лет играл в футбол, пока ему не сломали ребра.
Приветствуя динамовцев, сэр Александер шутливо сказал:
— На месте руководителей футбольной ассоциации я не выпустил бы Хомича из Англии. Он нам здесь очень нужен!
Наших футболистов тронул сердечный и дружеский прием, оказанный им английскими спортсменами и болельщиками. Но еще больше растрогали их многочисленные теплые и радушные приветствия, которые посыпались по телеграфу и радио с далекой отсюда Родины. Курьеры телеграфной компании в эти дни совершали частые рейсы на Кенсингтон Палас Гарден, где расположено советское посольство. Они приносили депеши из самых различных уголков СССР:
— Поздравляем первым успешным матчем горячо желаем дальнейших удач обнимаем Семичастного, Хомича, Карцева, Боброва, Архангельского тчк Волковы тире отец учитель мать домохозяйка сын студент.
— Поздравляем желаем побед над Кардифом Арсеналом тчк семья болельщика Семина.
— Слушали радио переживали ваши неудачи успехи сердечно поздравляем тчк будем счастливы если и новые успехи вы одержите в форме которую мы любовно выткали для вас желаем успеха счастья коллектив ткацкой фабрики директор Коломенская.
В кругах около спортивных дельцов и реакционных журналистов, рассчитывавших на верный проигрыш «Динамо», исход матча произвел впечатление разорвавшейся бомбы. Боясь потерять подписчиков, газеты, которые еще вчера сулили советским футболистам неудачу и скептически расценивали их возможности, резко изменили курс и начали превозносить динамовцев. Официальный отчет об игре, переданный спортивным агентством, был озаглавлен «Эпический матч». Советский футбол получил оценку «научного футбола». Этот матч относит нас к 1923 году — к знаменитому финишу кубка на стадионе «Уимбли», — сообщало спортивное агентство.
Матч динамовцев со сборной командой города Кардиф, центра британской угольной промышленности и крупнейшего океанского порта, был назначен на субботу 17 ноября. Динамовцы выехали туда за три дня до игры, чтобы познакомиться со стадионом, провести тренировку и заодно осмотреть город, его окрестности и достопримечательности.
Кардиф их встретил с пылким радушием. На вокзале реял огромный флаг СССР, были вывешены приветственные плакаты: «Добро пожаловать, дорогие гости!» Репортеры сообщили в лондонские газеты, что городская полиция принимает меры для предотвращения сцен, которые имели место в Челси: готовились усиленные наряды на стадион, планировалось непроницаемое оцепление спортивного поля, предполагалось закрыть доступ на стадион за два часа до начала матча. Полиции предстоял нелегкий день, и одна из газет не преминула напечатать забавную карикатуру: суровый бобби кладет руку на плечо молодому человеку, объявляя ему, что в связи со спортивным матчем проводится дополнительный набор в полицию; парень в ужасе от постигшей его судьбы.
Мы решили избегнуть неудобств железнодорожного путешествия и съездить на матч в Кардиф из Лондона на автомашине. Нам предстояло проделать за день около семисот километров, но хорошие автомобильные дороги давали возможность забыть об этой внушительной цифре. Во всяком случае, это удобнее и приятнее, чем трястись в узком и тесном железнодорожном вагончике поезда, переполненного лондонскими болельщиками.
Темно-коричневая лента асфальтового, крытого гравием, неширокого шоссе вьется среди холмистых полей, рассеченных на аккуратные квадратики старинными, замшелыми каменными стенками, среди одетых золотом дубрав и бесконечных садов, по берегам тихих речек и каналов. Время от времени мелькнет в стороне окутанный голубоватой дымкой раннего утра серый каменный замок, переживший столетия. Его строгие зубчатые башни и стены словно самой природой влиты в этот гармоничный пейзаж. На зеленых, не по сезону, лугах нет-нет да и встретишь коровье стадо, овечью отару, сидит под зонтиком пастух, с любопытством глядящий на вереницы машин, проносящихся по мокрому асфальту в Кардиф. Наверное, и он после ленча выкроит часок, чтобы посидеть у радиоприемника и послушать новости из Ниниан-парка, где будет идти матч с этими удивительными русскими, которые везде и во всем только выигрывают. Деревня тут же, рядом, и сходить туда будет нетрудно.
Англия очень густо населена, и временами кажется, что автомашина непрерывно едет по одной большой улице, протянувшейся от Лондона до Атлантики: мелкие городки и деревни часто сливаются друг с другом, и все эти маленькие, чистенькие коттеджи с крохотными вечнозелеными живыми изгородями, кукольными клумбами и газончиками как две капли воды похожи друг на друга. Иногда в стороне мелькают затянутые косой сеткой осеннего дождя приземистые корпуса заводов, фабрик. Вот остался позади завод фирмы «Глостер», всемирно знаменитой своими авиамоторами. Мокнет под дождем бескрайний танковый парк — многие сотни машин стоят плечом к плечу, заросшие травой; они так и не успели побывать на войне. Подняли свои тонкие жала зенитные пушки, потупились в землю гаубицы.
По шоссе проносятся большие, грязные автобусы междугороднего сообщения. На остановках — рабочие в комбинезонах, домашние хозяйки с зонтами и корзинками для съестного. Те, у кого есть свои велосипеды, катят с базара с кошелками, привязанными у руля. Надо торопиться: сегодня, по случаю субботы, рабочий день кончается раньше, и мужчины к ленчу будут дома.
Уже начался Южный Уэльс: по сторонам начали мелькать шахтные вышки, в воздухе потянуло характерным горьковатым душком, хорошо знакомым тем, кто бывал в Донбассе — это работают вентиляционные шахтные установки, откачивающие душный, спертый воздух из подземелья. Но как непохожи английские шахты на наши! У нас такие зовут «мышеловками»: маленький, ветхий копер, небольшие серо-желтые надшахтные постройки, не видно терриконов, мощных сортировочных зданий. У каждой шахтенки пока свой хозяин, и трудно, а иногда и невозможно, в плановом, организованном порядке перестроить, модернизировать ее.
Вот и река Мерсэй, знаменитая река Уэльса, вдоль которой построено столько заводов, фабрик, верфей. Как и Темза, как и Клайд, она с древних времен служила и служит средоточием индустрии и мореплавания. Мерсэй медленно катит свои бурые, отравленные заводами волны к океану. Недавно был отлив — это видно по крутым берегам реки, покрытым на несколько метров в вышину жирной, липкой темной грязью. Здесь, в нижнем течении, река является как бы глубоким заливом океана.
Мы проезжаем городок Чепсатон с древним замком, минуем еще несколько деревень и горняцких поселков из коттеджей, обсаженных вечнозелеными деревцами, лихо подстриженными то в форме петуха, то в форме шара, то в форме фантастического корабля или пушки, и въезжаем в Нью-Порт. На площади — памятник неизвестному солдату, как и во многих других британских городках, над рекой снова древний, полуразрушенный замок; у руин — большой цветник. Как и всюду, множество кричащих реклам: «Покупайте королевские лампы Эдиссон!», «Берегите детей от тифа!», «Читайте «Йоркшир пост!» Надписи на вывесках составлены в чисто английской манере: «Почему бы вам не выпить чашку чаю?», или «Купите у нас книги». А один из владельцев пивных счел своим долгом среди прочих инструкций покупателю поместить и такую, составленную в стихах: «Пиво дешево, кружки дороги. Будьте добры, оставляйте наши кружки у нас. Благодарю вас». И вдруг среди шумных реклам, вывесок и плакатов, оставшихся еще от выборной кампании, мы замечаем сделанную торопливой рукой трогательную надпись: «Доброй жизни, Красная Армия!»...
Наконец, впереди показываются две характерные высокие вышки, похожие на средневековые сторожевые башни.
— Кардиф, — деловито сообщает наш чинный водитель, который сам называет себя ровесником автомобиля, — он уже сорок лет сидит за баранкой машины, и через его руки прошли все конструкции, начиная от первых смешных механических карет и кончая современными комфортабельными авто.
— Городская электростанция, — добавляет он.
Мы минуем большие градирни мощной электроцентрали, пересекаем колеи городского трамвая и въезжаем в город. Он несколько пострадал от бомбардировок, но следы разрушений здесь неизмеримо меньше, чем в Лондоне. Многие дома украшены советскими флагами: особенно большой флаг развевается над отелем, где живут сейчас динамовцы. В центре Кардифа — большой, хорошо сохранившийся замок, обнесенный высокой зубчатой стеной, рядом с ним — зеленый парк. На трамвайных остановках — огромные толпы, весь город торопится на матч, и двухэтажные трамваи идут переполненные. Множество людей, потерявших надежду попасть на трамвай, медленно бредут пешком. Повсюду снуют продавцы, бойко торгующие сэндвичами, программами матча, розетками цветов «Динамо», газетой «Совьет ньюс». Тысячи людей движутся к Ниниан-парку с вокзала — непрерывно подходят специальные поезда, подвозящие болельщиков-шахтеров, только что окончивших работу.