– Не думать о делах – вот это идеальный день. Когда ты просыпаешься, пытаешься вспомнить, сколько сегодня тебе нужно успеть сделать, и понимаешь, что день свободен. И завтракать можно час, и фильм посмотреть, не боясь никуда опоздать. Ничего не надо, только ощущение выходного в голове, – сказал он.
Они замолчали, Надя ела свою карбонару.
– Паш, начинай уже свой эксперимент, – сказал Дима пару минут спустя, – сколько можно тянуть.
Паша открыл сумку и порылся. Потом достал все, что в ней было – несколько учебников и конспекты – и еще раз засунул голову в сумку.
– Мне очень неудобно, – Паша выглядел ужасно смущенным, – но я забыл дома листы с вопросами.
– Потрясающая безалаберность. Надя, фас! – И Дима внимательно посмотрел на нее.
– Дима, у меня к тебе простая просьба: пожалуйста, не сравнивай меня с собакой. Как считаешь, не перебор с моей стороны просить о таком?
– Еще раз извините меня, я правда как-то сглупил, – сказал Паша, от стыда не зная, куда деть глаза.
– В интернете их найти можно? Это же из журнала какого-то, – спросил Дима.
– Я там вопросы местами поменял, чтобы от меньшей откровенности к большей шли, чтобы логично было.
– Ну тогда по домам, что еще тут можно сказать.
Официант принес счет.
– Пополам? – спросил Дима у Паши.
Тот кивнул.
– Подождите, у меня тоже есть…
Надя хотела достать деньги из сумочки, но Паша ее остановил:
– Не нужно, убери.
Дима быстро глянул, сколько стоила паста. Раньше он с легкостью бы приложил карту к терминалу, не задумываясь, но сейчас, когда каждый поход в кафе – это три часа работы, в душе его появилось смятение. Ему было жалко платить за то, что он не ел. Секунду посомневавшись, Дима тряхнул головой: «Докатился, девушку угостить жмусь! Получается, я сомневаюсь, что смогу каких-то триста рублей заработать еще?»
– Благодарю, – искренне улыбнулась Надя. Ей был приятен такой знак внимания.
Из кафе вышли вместе и, хоть разошлись в разные стороны, Пашу не покидало ощущение, что все немного оттаяли.
Глава 5
Когда ты в последний раз пел в одиночестве? А для кого-нибудь другого?
Надя открыла дверь и крикнула:
– Мам, я дома!
– Иди на кухню, – послышалось из глубины квартиры.
Надя сняла плащ, аккуратно повесила его на вешалку, пригладила волосы.
– Где ты была так долго? – спросила румяная от готовки мама, когда Надя появилась в дверном проеме огромной кухни.
– Сначала балет, а потом… А что ты делаешь? И папа где?
– Папа? Работает, я же говорила, у него крупный заказ от государства, поэтому на какое-то время мы его потеряли.
– Если хоть один вечер субботы выпадет из рабочего графика, все рухнет, да?
Мама, удивленная едва различимым скепсисом и ядом в Надином голосе, обернулась.
– Солнце мое, а ты хотела с ним вечер провести, да? Не злись, он для нас работает, ты же знаешь. Сейчас я пасту приготовлю, в духовке вишневый пирог, хочешь, пойдем с ужином в гостиную и фильм посмотрим? Какой хочешь? Проведем вечер вместе, согласна? – Мама подошла к Наде и легонько провела по ее щеке ладонью. – Или я не котируюсь и нужен только папа, как в детстве?
Надя улыбнулась. Мама всегда в шутку припоминала ей период ее раннего детства, когда Надя ходила хвостиком за ласковым и добрым папой и даже спать ложилась только при условии, что именно он придет ее поцеловать перед сном.
– Что ты, мамочка, ты всегда котируешься.
– Ну и чудно! Иди включай, а я пока все принесу.
Мама принесла много вкусностей, и, укрывшись одним пледом, они устроились на диване, кино началось.
– «Весна на Заречной улице»? Снова? Надюш, который раз ты уже смотришь этот фильм?
– Я его люблю.
Они принялись за пасту.
– Вкусно? – чуть-чуть волнуясь, спросила мама. Она всегда с трепетом относилась к своим творениям, любила, чтобы все было сделано хорошо: картина ли, еда ли или же дочь. Дочерью она, конечно, гордилась и искренне считала, что на свете нет девочки более замечательной, чем ее Надюша.
– Очень. – Надя голодной не была, но расстраивать маму не хотелось.
Какое-то время они были поглощены сюжетом кинокартины, потом Надя спросила.
– А почему ты уверена, что папа любит тебя?
Мама удивилась, и теплый ее взгляд заволокла строгость:
– Что за вопрос, Надя?
– Да нет, я ничего не имею в виду и не намекаю. Я спрашиваю просто. Ты же что-то чувствуешь такое в папе, что понимаешь: да, он меня любит? Или нет?
Мама просветлела:
– А ты влюбилась, да?
– Да нет же, мама, ну просто…
– Почему я уверена в его любви? – Мама едва заметно пожала плечами. – Не знаю, что тебе сказать. Просто знаю, по поступкам вижу, по тому, как он общается со мной… Ну ты ведь тоже чувствуешь, что он тебя любит.
– И ты в его любви никогда не сомневаешься? Даже когда он в субботу вечером идет на работу?
– Надя, такой вопрос мне не нравится!
– Да нет же, не намекаю, просто спрашиваю…
– Семья, Надя, это вера друг в друга, в близких людей. А у нас хорошая семья, верно? Как ты считаешь?
Надя сделала вид, что внимательно смотрит фильм, но, чувствуя настойчивый мамин взгляд, вынуждена была ответить:
– Хорошая, конечно…
Дима сразу прошел в свою комнату и достал из сумки конспекты, хотел повторить. Дверь не закрыл, поэтому папа по пути на кухню зашел к нему в комнату и сел на кровать.
– Учишь?
– Учу.
– Работа как? Платят?
– Платят, на учебу хватает.
– Ну хорошо, если так.
Папа еще немного посидел и со вздохом поднялся. Для Димы учебник в руках был спасением и минутами сладкого забвения, ведь нужно было волноваться за судьбу Руси, на которую напали монголо-татары, а не за свою собственную. После разговора с папой он уткнулся в книгу, только бы не расстраиваться и не бояться за будущее своей семьи.
Папа в последнее время сдал, как и мама. Они как будто оба стали слабоумными детьми, с удивлением смотрящими на солнце и весь окружающий мир. Диме хотелось встряхнуть их, а потом умолять снять с него груз ответственности и позволить последние школьные месяцы провести в беззаботности и спокойствии, но Дима все больше уходил в себя и включал наушники, когда папа приходил домой после очередной неудачной попытки выкарабкаться из долгов и тихо переговаривался с мамой на кухне, решая, на чем еще можно сэкономить.
«Хватит строить бизнес-планы, от которых нет никакого толка, просто пойди уже куда-нибудь работать! Ничего, люди и на зарплату дворников живут, ничего! Но работать нужно, а не просто стараться снова запрыгнуть на крышу небоскреба, оказавшись внизу, на асфальте», – думал Дима каждый раз, когда видел понурого отца, и ничего не мог поделать со своей рухнувшей верой в сильного папу, приказам которого нельзя не подчиниться.
Через полчаса, устав от информации и зубрежки, Дима открыл группу своей гимназии и, немного посомневавшись, стал искать Верочку. Перешел на ее страницу. Фотографий мало: несколько с подругами и одна – на которой Вера в забавном колпачке стоит с тортом и цветами. Дима улыбнулся. Настолько простой и милой показалась она ему здесь, что он, толком ничего не обдумав, подал заявку в друзья и тут же закрыл приложение, чтобы не изводить себя ожиданием. На кухне родители снова зашептались. Когда мама сказала: «Ничего-ничего, как-нибудь выкрутимся», Дима вставил наушники и попытался вникнуть в текст учебника.
«Я все сделаю сам! Сам всех вытащу!»
Озадаченный насущными делами, он даже не заметил, что его заявка в друзья была принята.
В школу Паша пришел пораньше, чтобы обсудить с директором свой эксперимент.
– Он занят, молодой человек, зайдите позже, – сказала секретарь.
Попробовал после обеда и снова получил тот же ответ. Долго кружить вокруг кабинета директора как ястреб Паша не мог. После уроков он должен был помогать Диме с историей, поэтому спросил:
– А записать на прием вы меня можете?
– Учеников не записываем. Обычно он сам вызывает.
– Но мне срочно, он знает.
– Ну разбей окно!
Паша едва сдержал себя, чтобы не хлопнуть дверью приемной. «Что за женщина такая! Пять минут пообщался и уже начинаю понимать Раскольникова».
Дима ждал его в библиотеке, обложившись книгами. До контрольной осталось пять дней, поэтому заниматься они решили как можно чаще.
– Как успехи? – спросил Паша, с тяжелым вздохом опускаясь на стол напротив.
– Смута.
– В смысле период в русской истории?
– Вообще – да, но понимай как хочешь, – отозвался Дима.
– Ладно, поехали.
Паша открыл учебник. Они занимались около часа, и, когда Паша уже закончил рассказывать про правление первых Романовых, Дима вдруг сказал:
– Я, знаешь, понял, что очень плохо представляю себе, как происходило сражение с монголо-татарами на Куликовом поле.
– Ну ты, конечно, и отбросил нас сейчас назад.
Паша вырвал из тетради лист и принялся рисовать, но в библиотеку вплыла Надя, и он прервался. Паша сам удивился, что в голове его возникло именно такое слово – «вплыла», но по-другому Надины движения и то, как она по привычке вытягивала при ходьбе носочки туфель, как будто исполняла балетное па, назвать было нельзя.
– Паш, ты чего застыл-то? – услышал он Димин голос.
Паша продолжал смотреть на Надю. Вот она положила на стойку перед библиотекарем три толстые книги и расписалась в своей карточке, вот заправила прядь волос за ухо, и на свету игриво блеснула маленькая золотая сережка, которую почти никогда не бывает видно. Паше захотелось улыбнуться отчего-то. Надя застегнула сумку и окинула читальный зал взглядом. Увидела их с Димой и подошла.
– Привет, что делаете?
– Историю учу, Паша помогает, – ответил Дима, быстро взглянув на нее, и уткнулся в тетрадь.
Паша удивился, как это ему не захотелось подольше посмотреть на ее румянец и мелькающую в копне темных волос золотую сережку.