- Я не буду лгать. Обычно я не встречаю таких парней, как ты, гуляющих по ночным клубам.
- Тогда зачем идти?
Я пожала плечами.
- А куда еще ты можешь пойти? Почему ты там был? Как, черт возьми, ты находишь время на все, что делаешь?
- Я ненавижу спать один.
- У тебя нет девушки?
- Нет, сейчас нет.
- Почему?
- Я слишком занят, и моя жизнь достаточно сложна. Это то, что я говорил себе в любом случае, но теперь я думаю, что наличие подруги может немного облегчить мою жизнь. Это, по крайней мере, удержит меня от ночных клубов.
Парень сказал все правильно. Богатый, умный, хорошо сложенный, ищущий обязательств. Должно быть, с ним что-то не так.
- Итак, если ты ненавидишь спать один, то почему не попытался заставить меня пойти с тобой домой в субботу?
- А еще я ненавижу делать ошибки. Ты не девочка на одну ночь. Ты тот тип женщины, в которую мужчины влюбляются. Но, твоя маленькая подруга-блондинка, вот она - девочка на одну ночь. Я сделал выбор и решил, что мне лучше влюбиться, чем получить минет на парковке.
- Ты понял все это, просто глядя на меня?
- Я увидел большую часть этого. Разговор с тобой подтвердил это.
- Почему? Потому, что мне нравится спорить?
- Потому что у тебя на уме больше, чем вчерашний эпизод «Отчаянных домохозяек»[17] или что такое новейший дизайнерский наркотик, и потому, что у тебя есть мужество, но ты также очень чувствительная, очень милая и очень одинокая. Я мог видеть твое одиночество, как маяк, в том ночном клубе. Некоторые мужчины могут воспользоваться этим. Я не такой человек. Я был таким человеком, но я больше не такой. Я знал, что у меня больше шансов подружиться с такой женщиной, как ты, чем использовать ее и отказаться от нее.
- Я даже не знаю, что сказать на это. Похоже на предложение.
- Я предлагаю нам лучше узнать друг друга и доказать, что я серьезен.
Я колебалась. Это было чертовски странно.
- Сначала ты звонишь мне и говоришь так, будто хочешь просто развлечься немного, а теперь приходишь и говоришь мне, что, если звезды сойдутся правильно, а луна окажется в Плутоне, сможешь влюбиться в меня, даже если этого не понимаешь, даже не знаешь меня? Но все, что ты действительно хочешь сделать, это просто заснуть на моем диване?
Он рассмеялся.
- Да, примерно так. В смысле, я бы предпочел заняться с тобой любовью. Я просто не хочу торопить события. Ладно, я хочу поторопить события. Я просто чертовски устал.
Тогда я тоже рассмеялась.
- Я бы не позволила тебе в любом случае. Я не такая девушка... больше нет. Я была без отношений почти год, и я наслаждаюсь своей жизнью без мужчин... так меньше дерьма в жизни. Я слишком часто обжигалась. С этого момента я буду действовать медленно.
Кеньятта улыбнулся, и что-то блеснуло в его глазах. Я узнала этот взгляд. Он был готов принять вызов. Я была одновременно взволнована и разочарована этим. Это был такой типичный мужской ответ. Но я тоже хотела его.
Он протянул руку и погладил мои волосы, отбросив их от моего лица обратно за уши. Затем он поцеловал меня. Это был медленный страстный поцелуй. Его губы коснулись моих один раз, два, прежде чем он прижал их ко мне и высосал мое дыхание.
Мы целовались и гладили друг друга больше часа. Он деликатно ласкал мои шею, спину и руки кончиками пальцев. Мурашки покрывали кожу, где бы он ни касался меня, и покалывание и озноб разносились по всему телу. Он поднял мою рубашку и потер лицо о грудь и живот, принюхиваясь, как котенок. Я потеряла всякий контроль над собой. Мне было безразлично то, что надо быть хорошей девочкой и не заниматься сексом на первом свидании. Меня больше не волновало, подумает ли он, что я шлюха. Я просто хотела его. Он засосал мои соски в рот, и я бессознательно застонала, когда он провел языком по ним, осторожно кусая, пока я не закричала, чтобы он занялся со мной любовью.
Как только эти слова слетели с моих губ, Кеньятта оторвался от моих грудей и откинулся на спинку дивана, удовлетворенно улыбаясь. И тут я поняла, что облажалась. Для него дело было не в сексе, а в контроле. Теперь, когда я вернулась к тому, что только что сказала ему о том, чтобы не торопиться, ему не нужно было трахать меня. У него была своя победа, свое завоевание. Я бы не удивилась, если бы он встал и ушел.
- Почему бы тебе не рассказать мне больше о себе?
Мой таз делал маленькие круги, и я на самом деле хныкала. Я так сильно хотела его. Я не могла поверить, что он не собирается меня трахать.
- Но… Но разве ты не хочешь…
- Вероятно, мы должны делать это постепенно, как ты сказала. Кроме того, я все еще уставший.
Я хотела убить его. Вместо этого я затеялa еще один спор.
- Ты был прав.
- Прав насчет чего?
- Насчет того, что я отношусь к бедным белым детям иначе, чем к бедным черным детям. Когда я была сегодня в моем классе, я обратила внимание на то, как я общалась с каждым из детей, и у меня определенно есть предвзятость. Это неправильно, но она есть. Я действительно не думаю, что этого можно избежать. У каждого свои предрассудки.
- Да, но некоторые из них более разрушительны, чем другие. Эти дети могут смотреть на тебя и думать, что ты какая-то избалованная белая женщина, которая выросла вместе со своим отцом, который давал ей все, что она хотела, и это может быть самой далекой вещью от правды, но тебе не мешает думать, что они не имеют власти над тобой. Ты находишься в положении власти над ними, поэтому твои предубеждения более разрушительны.
- Я согласна с тобой, что для меня неправильно думать так, но также неправильно, если какой-то ребенок в моем классе смотрит на меня и полагает, что я какой-то излишне избалованный испорченный ребенок. Здесь нет степеней предубеждений.
- Существует оправданное предубеждение.
- Что? Теперь ты говоришь, как расист.
- Я говорю, что из-за того, что в этом обществе угнетают черных людей, понятно, что они чувствуют определенную враждебность по отношению к вашей расе.
- Это абсолютная фигня. Ты пытаешься сказать мне, что из-за того, что я белая, я не могу испытывать негативные чувства по отношению к чернокожим, но нормально, что чернокожие ненавидят меня за мой цвет?
- Не очень хорошо сказано, но понятно.
- Так ты пытаешься сказать, что черные люди не могут быть расистами?
- Конечно, нет. Это было бы абсурдно. Все, что я пытаюсь сказать, это то, что легче понять ненависть, которую вызвала ненависть. Легко понять, почему обездоленный ребенок, у которого ничего нет, обижается на привилегированного ребенка, у которого есть все и который получил это потому, что он такой. Трудно понять, как привилегированный ребенок может ненавидеть обездоленного ребенка. Это просто чистое зло.
- Черт, я не привилегирована! Мне пришлось много работать ради всего, что я получила в жизни. На меня нападали и избивали так же, как и всех остальных.
- Это просто метафора. Когда я говорю о “привилегиях”, я имею в виду права, которые должны быть у каждого, но которых нет у меньшинств в стране. Право не быть лишенным работы, продвижения по службе, равной оплаты труда, справедливого обращения в соответствии с законом, равного представительства в правительстве, права ходить в магазин и не сопровождаться охраной каждую секунду, водить хороший автомобиль, не останавливаясь и не подвергаясь преследованиям со стороны полиция, чтобы предстать перед судьей и не получить более суровое наказание, чем члены расового большинства, все из-за цвета вашей кожи. Когда речь идет об этих основных правах, белые люди являются привилегированным большинством.
- Значит, это нормально, что ты нас ненавидишь?
- Нет, это нe нормально, но понятно. Белые люди находятся в таком положении власти, которого у нас нет. Как и в случае с детьми, которых ты учишь, твой расизм может причинить им гораздо больший вред, чем их. Ты оцениваешь их задания, ты определяешь, какими будут их задания, ты решаешь, к каким студентам ты приложишь больше усилий, а к каким – нет. Аналогично этому, правящее большинство, белые люди в этой стране, определяет, сколько налоговых долларов будет потрачено на улучшение образования и предоставление возможностей для меньшинств. Корпоративные лидеры, преимущественно кавказских стран, определяют, насколько высоко они позволят подняться наемным работникам. В основном белые присяжные заседатели по всей Америке, и преимущественно белые судьи и законодатели определяют, какое обращение получит меньшинство, когда он войдет в зал суда. Ваше предубеждение способно причинить нам гораздо больший вред, чем мы могли бы когда-либо причинить вам.
- Все предрассудки по-прежнему ошибочны.
- Тут не поспоришь. Я не потворствую чьим-либо предубеждениям. Я бы хотел, чтобы о каждом можно было судить только по его личным заслугам, вне зависимости от всей расы. Это нечестно по отношению к кому-либо. Но когда это дерьмо исходит от белого человека, оно в сто раз более разрушительно.
Я могла сказать, что Кеньятта все еще дымился, когда выходил из моей квартиры. Он даже не обнял и не поцеловал меня - просто улыбнулся, помахал рукой и вышел за дверь. Я бы не удивилась, если бы никогда больше не увидела его. Когда он вернулся на следующий день, я решила не начинать с ним еще один спор. Мне не нужно беспокоиться.
Кеньятта вошел, схватил меня в объятия и крепко поцеловал, грубо разрывая мою ночнушку пополам. Мне было все равно, что я заплатила почти пятьдесят долларов за неё в "Victoria's Secret" и, вероятно, никогда её не заменю. Я просто хотела этого мужчину. Входная дверь все еще была открыта, когда он положил меня на пол и трахнул, как какую-то шлюху, которую вырвал из-за угла - жестко и агрессивно. Так, как мне нравилось. Он прикусил мне лицо и шею так сильно, что оставил синяки. Моя задница также была татуирована отпечатком его руки в багрово-красном и фиолетовом цветах. В какой-то момент он даже использовал свой ремень на мне, оставив рубцы на спине и ягодицах, когда я встала на четвереньки, и он жестко трахнул меня сзади. Я закричала, когда кончила. Тогда я стал умолять его о большем.