Раздел первый. Вера в бога и в мир невидимый
Как можно верить в Бога, ни разу не видев ни Его, ни Его чудес?
Об этом было сказано еще Самим Господом Иисусом Христом в конце Евангелия от Иоанна. Когда апостол Фома, который, не поверив другим ученикам, что Христос воскрес, захотел сам удостовериться в этом и вложил персты в раны Спасителя, то он не лишился этого утешения, но при этом услышал такие слова: ты поверил, потому что увидел Меня; блаженны невидевшие и уверовавшие (Ин. 20, 29). Легка та вера, которая зиждется на внешнем удостоверении, на чрезвычайном чуде, переворачивающем душу в силу необычайности увиденного, но и не всегда прочна. Если человек благодаря этому перевороту сначала оживает для веры, а потом не делает дальнейших шагов, то он все равно упадет и вернется в то состояние, в котором пребывал ранее. Кстати, об этом тоже говорится в Евангелии в притче о нищем Лазаре, попавшем после смерти на лоно Авраамово, и богатом человеке, попавшем в ад, который молит Авраама послать Лазаря к его еще не умершим братьям, дабы хотя бы те не оказались там же, где и он. На это Авраам отвечает, что если бы кто и из мертвых воскрес, не поверят (Лк. 16, 31). Действительно, подумают, что это привидение или экстрасенс что-то эдакое чудотворит, а по нынешним временам, скорее, примут за пришельца из космоса. Ведь можно не поверить самому чрезвычайному чуду. А вера, которая обретается благодаря осознанию того, что нет жизни вне Бога, но уже есть некоторый опыт услышанных молитв, есть упование на Спасителя, не оказавшееся тщетным, — такая вера крепка, и она может возрастать из меры в меру. И на нее как на высшую ступень нашей жизни в Церкви тоже указал Господь. Когда Иоанн Креститель был заключен в темницу царем Иродом и уже было понятно, что рано или поздно все кончится казнью, он послал своих учеников ко Христу спросить: Ты ли Тот, Который должен придти, или ожидать нам другого? (Лк. 7, 19). Но Христос ему не ответил прямо, что, мол, да, Я — Тот, ради Которого ты жил и так тяжко умрешь. Он только дал новую основу для его веры, сказав словами древнего пророка: слепые прозревают, хромые ходят, прокаженные очищаются, глухие слышат, мертвые воскресают, нищие благовествуют; и блажен, кто не соблазнится о Мне (Лк. 7, 22-23). То есть Он вновь испытал веру Иоанна перед его смертью, и тот, услышав эти слова, подвигом веры понял, что Иисус из Назарета Тот Самый Христос Спаситель, Которого он ждал. Вот к такой вере зовет нас Господь, а не к поклонению магическим чудесам.
Почему вообще человек верит, что Бог есть?
Я думаю, каждый верующий на этот вопрос даст свой ответ. И тот, кто после некоторого первоначального толчка, переживания, переступания порога приходит от безверия к вере, и тот, кто обретает свою веру уже не как завещание родителей, а как личную веру и укрепляется в ней через внутренний духовный опыт богообщения, который есть у каждого подлинного христианина. Именно поэтому нельзя разувериться, если ты по-настоящему уверовал. Когда говорят, что бывают люди, которые перестают верить, становятся атеистами, - это ложь. Атеистом из верующего стать нельзя, из верующего можно стать только богоборцем. И весь опыт атеизма от античности до нашего двадцатого столетия убеждает нас именно в этом. Ведь атеист должен быть равнодушен и спокоен по отношению к тому, от чего отошел. Но сколько всегда энергии, пафоса, чтобы не сказать злобы, обретается у людей, отказавшихся от своих религиозных убеждений. Это всегда восстание против Бога. Душа-то знает, что дело не в сомнении в бытии Божием, а в нежелании воспринять то, чему Христос учит в Евангелии. И именно отталкивание от этого учения побуждает человека к богоборчеству.
А вот внутренний духовный опыт верующего многообразен. Это и та радость, которую ощущаешь, причастившись после серьезной и искренней исповеди; и то утешение, которое имеешь от заупокойных служб по нашим почившим близким; и тот трепет сердечный, который испытываешь, когда Христос говорит с тобой в Евангелии; наконец то, что каждый из нас знает: будешь молиться, просить и стараться жить в соответствии с заповедями, и Господь сразу выходит навстречу. Это известно каждому верующему человеку.
Как быть, если нет дара воображения и ты не можешь представить себе нематериальный, бестелесный мир?
Обычно если у человека отсутствует образное мышление, образное видение и мало развито эмоциональное и творческое начало, то ему присущ дар трезвого и логического рассуждения. Путь к разумному осознанию закономерности тварного мира, к признанию очевидности того, что его дивная картина невозможна без Творца и Законодателя, для христианина так же естественен, как и восприятие сердцем красоты этого мира и через нее прозревание образа Царствия Небесного. Собственно, каждый из нас сочетает в себе и то и другое, только в разных пропорциях. Если кто-то пришел к Богу почти исключительно даром восприятия прекрасного очами души, то пусть он упражняет свой разум. Этот путь всегда считался законным. Святые отцы называют видимый мир второй книгой Откровения. Надо учиться читать эту книгу.
Почему мир невидимый отгорожен от нас?
Он не отгорожен от нас стеной, нам указан путь, идя которым мы можем прикоснуться к миру горних сил. Это не путь объективного познания, открытого по отношению к окружающей нас реальности видимого мира, хотя и такое познание тоже может оказаться путеводителем к Богу благодаря рассмотрению законов видимого мира и той Божественной премудрости, которая в его устроении заложена. Но мир Ангелов недоступен для рационального понимания и определения, для выведения каких-то его законов. Дорога, возводящая нас к горнему, — это дорога любви и молитвенной жизни, идя по которой мы можем через внутренний опыт, через собственное существование познавать, что такое пребывание со Ангелами.
По отношению к подлинному бытию, что означает существование фантомных образов в нашем воображении, ведь если это возможно в самой природе человеческого мышления, значит, это возможно и в реальности, и значит, такого рода материя где-то есть или когда-то будет? Иными словами, имеет ли наша фантазия материальную природу?
Она не бытийна. Не материальна и не бытийна — это разные вещи. Бесы, как нам говорит Священное Предание, тоже не бытийны. Они не могут стать никакой сущностью, они могут только принять вид, например, ужасающего великана, пугающего чудовища, Ангела Света, зеленого змия, прилетевшего с Альфа-Центавры гуманоида и т. п. Но это все — фантомы, и многие верующие на собственном опыте знают, как разом исполняются слова молитвы: «Да воскреснет Бог, и расточатся врази Его, и да бежат от лица Его ненавидящие Его. Яко исчезает дым, да исчезнут…» Также и химеры воображения, сознания могут быть терзающими, ужасающими, подавляющими человека и определяющими его дальнейшее существование, но лишь настолько, насколько он готов отдать им свою волю, свой разум, свою душу. При усилии веры они исчезают, как дым.
Чем объясняется то, что мы ничего не знаем о земной жизни Иисуса Христа до времени начала евангельских событий?
Потому что Евангелие — это не биография Христа Спасителя, а донесение миру из Его земного пути того, что необходимо знать человеку для собственного спасения. И то благовестие, которое дано в Новом Завете, по сути — это апостольское свидетельство, что Сын Божий подлинно воплотился, искупил человеческий род Своим страданием и воскрес. И соответственно этому мы знаем что-то о земной жизни Иисуса Христа, доносимое нам Евангелием.
Что такое истина в евангельском значении этого слова?
Когда в Евангелии мы читаем слова Спасителя: Я есмь путь и истина и жизнь (Ин. 14, 6), то понимаем, что Он предостерегает нас от опасности перевести нашу веру либо в некоторое умозрение, либо в пусть очень возвышенную, но философию, доступную только тем, кто богат дарованиями разума. Опыт Церкви говорит нам, что истина познается всецелым человеческим естеством — всем человеком. Душой, разумом, усилием воли, чистотой сердца. К истине человек приобщается. Не узнает о ней только как о некоем внешнем знании, но приобщается к ней всем своим бытием. Истину можно и нужно любить, и тогда она будет действенна в нашей жизни, ибо этой истиной является Сам Бог. И путь к ней открыт для каждого: и для мудрого, и — даже вперед — для младенца в вере, который распахнет ей свое сердце и вдруг станет исполненным самой глубокой мудрости. Мы знаем, что некоторые святые начинали свой путь к вершинам духовной жизни по мирским меркам с весьма средними человеческими дарованиями и ничем не отличались и даже отставали от своих сверстников. Так было с отроком Варфоломеем, впоследствии преподобным Сергием Радонежским, так было с Иоанном Кронштадтским. И вот этим сереньким, с точки зрения мира, людям приобщение к Божественной истине дало такую глубину мудрости и знания, что они стали теми светильниками, которых ныне почитает вся Церковь.
А что значит истина, которая в философии определяется исходя из нее самой как «вещь в себе»?
Думается, что в пределах подлинного религиозного опыта мы не можем вводить это кантовское деление — «вещь в себе» и «вещи для нас», то есть для внешнего мира. Конечно, мы знаем, что сущность Божия непостижима. Об этом не раз сказано в Священном Писании, в частности в первой главе Евангелия от Иоанна. Бога никто никогда не видел. Но изначально христианское вероучение, церковная догматика и самый строй церковной жизни говорят нам о том, что никакого агностицизма, никакого деизма в этом утверждении нет. Есть смиренное признание ограниченности человеческого разума и абсолютной непостижимости для него существа Божия, которое всегда сочеталось с верой в то, что Бог подлинно явил нам Своего воплотившегося Сына, познание Которого и приобщение к Которому возможно для каждого подлинно верующего. С особенной глубиной это учение было раскрыто в XIV столетии святым Григорием Паламой и его современниками, которых называют исихастами, то есть практиками умного делания, умной молитвы, иными словами, молитвы Иисусовой. Святой Григорий Палама писал, что для христианина, как и для каждого человека, конечно, невозможно постичь сущность Бога, но для него возможно прикосновение к Божественным энергиям, к действиям и явлениям Божией благодати. К таким, как фаворский свет, который видели апостолы на горе Преображения; как горевшая и не сгоравшая неопалимая купина на горе Синай; как пребывание в Духе Святом, опыт которого был дан Николаю Мотовилову преподобным Серафимом Саровским… И это прикосновение к Богу антиномично. Приобщаясь к Божественным энергиям, мы не можем сказать, что мы приобщаемся к Богу вполне, и в то же время мы говорим, что действительно входим в единение с Богом. Разум здесь останавливается, но жизнь Церкви говорит о подлинности такого соединения с истиной.