'Непонятно поведение Зам. Наркома Обороны маршала КУЛИК. Он приказал всем снять знаки различия, выбросить документы, затем переодеться в крестьянскую одежду, и сам переоделся в крестьянскую одежду. Сам он никаких документов с собой не имел, не знаю, взял ли он их с собой из Москвы. Предлагал бросить оружие, а мне лично ордена и документы, однако кроме его адъютанта, майора по званию, фамилию забыл, никто документов и оружия не бросил. Мотивировал он это тем, что, если попадёмся к противнику, он примет нас за крестьян и отпустит.
Перед самым переходом фронта т. КУЛИК ехал на крестьянской подводе по той самой дороге, по которой двигались немецкие танки,… и только счастливая случайность спасла нас от встречи с немцами. Маршал т. КУЛИК говорил, что хорошо умеет плавать, однако переплывать реку не стал, а ждал, пока сколотят плот'.
Бывшего начальника Главного артиллерийского управления, сохранившего пост заместителя наркома, отправили 23 июня в Белосток для общего руководства 3-й и 10-й армии и организации контрудара Конно-механизированной группы по наступающим немецким войскам. КМГ в ходе боёв потеряла огромное количество техники, цели контрудара достигнуты не были. Сам маршал попал в окружение и через две недели выбрался из него исключительно потому, что случайно встретился с сохранившим организацию отрядом пограничников. Но вышел же, в отличие от некоторых других генералов, чьё пленение уже подтвердили сами немцы.
Имеются и другие сигналы на Кулика, которые нельзя оставлять без внимания. Майор госбезопасности Михеев из 3-го управления наркомата обороны многое накопал. И явно шпионское окружение по линии бывшей жены, и вредительская деятельность на посту начальника ГАУ по срыву снабжения РККА всеми видами вооружения, и причастность к антисоветскому заговору, как значилось в показаниях Урицкого и Бондаря, и восхваление немецкой армии, и трусость людей из его окружения. Если материалам Михеева дадут ход, то Кулика отдадут под суд, а это очень громкое дело, которое будет на его, Берии, контроле. Ведь хотя это и относится к компетенции НКГБ, но за ним сохранилась кураторская функция и этого комиссариата. Тем более, вопрос о том, что ведомство Меркулова в ближайшие дни будет вновь влито в наркомат внутренних дел, фактически решён.
За кем проследить? За Будённым? Уж он-то точно не станет переодеваться в крестьянскую одежду и выбрасывать документы. Скорее, сам ляжет за пулемёт и станет отстреливаться до последнего патрона. А когда патроны закончатся, выхватит шашку и примется рубить фашистов.
Нет, ситуация и тут непростая. Немцы дошли до Киевского укрепрайона на реке Ирпень. Главные силы немецкой Группы армий «Юг» были вынуждены приостановить движение в сторону Киева, и теперь ведут бои с армией Потапова в районе Коростень — Малин. 26-я армия Костенко готовится к контрудару в районе Фастова. 12-я армия Понеделина сдерживает натиск на Винницу. Ситуация напряжённая, тот же Будённый не исключает возможности окружения и разгрома по частям армии Понеделина и 6-й армии Музыченко, но уже разработаны планы отхода этих армий и начат отвод их частей за Южный Буг.
Отправляя его в Киев, Сталин сказал, что возможно получение дополнительного задания. «По обстановке». И, не первый день зная Кобу, Лаврентий Павлович понимал, что именно дополнительное задание и будет являться главным для него. Только почему нельзя было раскрыть его заранее? Опять же, это странное исчезновение из Москвы Андреева, которому генеральный секретарь поручает самые конфиденциальные дела. Такие, о которых даже ему, наркому внутренних дел, сосредоточившему в своих руках главные потоки информации о положении дел не только в стране, но и за её пределами, знать не положено.
Арест? Вряд ли. Для этого совершенно не обязательно отправлять Берию из Москвы. Достаточно, чтобы он находился не в здании на площади Дзержинского. За два с небольшим года руководства Наркоматом он не стал для чекистов, образно говоря, «единственным светом в окошке», за которого они встанут горой при любой попытке отстранить его от руководства ведомством. Да, ему удалось протащить в центральный аппарат некоторое количество «своих» людей, но на смерть за него эти люди не пойдут. Особенно — если им дадут понять, что Берия отстраняется по воле Хозяина.
Ясность внёс телефонный разговор со Сталиным.
— Лаврентий, я тебе говорил про дополнительное задание, которое может последовать из-за складывающейся обстановки. И обстановка нам диктует необходимость начало массовой эвакуации промышленного оборудования и населения из Киева. Твои киевские подчинённые должны будут так организовать эту работу, чтобы через полтора месяца из Киева было вывезено всё промышленное оборудование, а также все гражданские специалисты.
— Коба, для этого не хватит пропускной способности железной дороги.
— Ничего, часть людей может проделать кусок пути до Орла, Курска и Белгорода пешим ходом. Это касается и жителей городов, находящихся западнее Сум и Полтавы.
— Но на носу уборка хлеба.
— И хлеб нужно вывозить из этих районов. И скот угонять на восток. Работы очень много, поэтому ты и должен возглавить разработку плана этой эвакуации. И когда он будет готов, возвращайся в Москву.
— Ты решил сдать Киев?
В трубке аппарата ВЧ на несколько секунд воцарило молчание.
— Не я решил, — стал более глухим голос Сталина. — Поступили сведения о планах германцев на ближайшие недели. Мы постараемся помешать их реализации, но никакой гарантии, что это удастся сделать, у нас нет. Поэтому нужно быть готовыми к самому худшему варианту развития ситуации. Соответствующие распоряжения о противодействии намеченным немцами ударам я уже отдал Будённому, Кирпоносу и Хрущёву, а ты займись тем, что относится к твоей компетенции — внутренними делами. Среди которых на данный момент наиглавнейшее — обеспечить эвакуацию оборудования, людей, хлеба, скота. И ещё…
— Да, товарищ Сталин, я слушаю.
— К тому моменту, когда может сложиться такая ситуация, что нашим войскам придётся уходить за Днепр… Я повторяю: может сложиться такая ситуация, — сделал упор на слово «может» председатель ГКО. — В Киеве должно быть организовано разветвлённое подполье. Здания республиканского НКВД, ЦК компартии Украины, другие здания, пригодные для размещения немецких штабов и учреждений, должны быть заминированы радиоуправляемыми минами.
— А разве такие у нас есть? Я не слышал об их существовании.
— Теперь есть. Оборудование мы твоим подчинённым пришлём, а взрывчатку они найдут на месте. Должны быть подготовлены к взрыву и все мосты через Днепр. Да так, чтобы никакая случайность не помешала их уничтожению. Этот вопрос должен оставаться на твоём контроле, и когда ты вернёшься в Москву.
— Есть, товарищ Сталин!
— И запомни: всё это необходимо делать так, чтобы не вызвать паники среди населения. Нельзя заронить в души советских людей недоверия к партии и правительству, необходимо убедить их в том, что мы прилагаем все силы для сохранения их жизней. Документы о зверствах гитлеровцев на оккупированных территориях будут в этом хорошим подспорьем. В ближайшие день-два их передадут в ЦК украинской компартии, республиканские НКВД и НКГБ. А ты проследи, чтобы местные чекисты активно использовали их в своей работе.
— Но я не могу вмешиваться в дела Меркулова.
— Можешь. К тому времени, когда придут эти документы, Меркулов снова станет твоим подчинённым.
Значит, вопрос о слиянии наркоматов решён уже окончательно.
Приказ о погрузке в эшелоны в 12-м отдельном Краснознамённом стрелковом батальоне, входящем в состав отдельной мотострелковой дивизии особого назначения им. Ф. Э. Дзержинского ОВ НКВД СССР, восприняли с радостью. Большинство бойцов написали заявления об отправке на фронт ещё в самые первые дни войны, и теперь радовались тому, что их желание помочь Родине в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками наконец-то исполнится. И их не смутило даже то, что составы направились не на запад, а на восток, в сторону Павлова Посада: мало ли, на какой участок фронта их решили отправить в обход перегруженных железнодорожных магистралей. Тем более, от Ликино-Дулёво эшелоны пошли на юг. А командиру батальона майору Гагаркину Петру Андреевичу, знавшему конечную цель путешествия, очень не хотелось расстраивать подчинённых.
Скоро стемнело, и большинство обитателей «теплушек», отправившихся спать, так до утра и не узнало, что поезд всю ночь стучал колёсами на стыках совсем не в ту сторону, куда они надеялись приехать.
— Муром? Какой Муром? — пронеслось по вагону возмущение, когда во время очередной остановки мимо раскрытых дверей медленно проплыло станционное здание.
Да, это был Муром. Потом, часов через шесть, Арзамас, а ещё через полтора часа (с учётом стоянки на смену паровоза), эшелон встал на заштатной станции с названием Шатки. Все надежды на фронт рухнули при виде убогой деревни, расположенной где-то на полпути между Горьким и Саранском.
Но и это для большей части батальона был не конечный пункт путешествия. Основная часть бойцов и штаб, пересев в вагоны узкоколейки, продолжило путь. Теперь уже на юго-запад.
Новым местом базирования 12-го отдельного стала станция Берещино, где находилась развилка узкоколейки: одна ветка шла в Первомайск, а вторая в Саров. Тут батальон и приступил к выполнению своей первой боевой задачи. Да, именно так сформулировал майор Гагаркин задачу подчинённым — боевая. Очень быстро, в течение суток полностью выселить людей из крошечного посёлка Стеклянный, расположенного на трассе узкоколейке, и из станционного посёлка Берещино. Притом, из самой одноимённой деревни никого не выселяли, несмотря на весьма жуткую легенду операции: авария самолёта, перевозившего химические боеприпасы.
Для чего на самом деле выселялись люди, Гагаркину сообщили лишь после того, как весь личный состав батальона дал подписку о пожизненном неразглашении того, что им станет известно при выполнении обязанностей по охране узкоколейной дороги и некоего объекта, расположенного на ней за Стеклянным.