Каждая отрасль естественных наук приводит постоянно к тяжёлому сознанию, что есть нечто неуловимое, непонятное в природе; что они, несмотря на многостороннее изучение своего предмета, узнали его почти, но не совсем, и именно в этом, недостающем чем-то, постоянно ускользающем, предвидится та отгадка, которая должна превратить в мысль и, следственно, усвоить человеку непокорную чуждость природы.
Опыт и умозрение – две необходимые, истинные, действительные степени одного и того же знания; спекуляция – больше ничего, как высшая развитая эмпирия; взятые в противоположности, исключительно и отвлечённо, они так же не приведут к делу, как анализ без синтеза или синтез без анализа.
Философия без естествоведения так же невозможна, как естествоведение без философии.
Животное полагает, что все его дело – жить, а человек жизнь принимает только за возможность что-нибудь делать.
Работа – не наслаждение, кто может обойтись без работы, тот не работает, все остальные на селе работают без всякой пользы, работают целый день, чтобы съесть кусок черствого хлеба, а хлеб едят для того, чтобы завтра работать, в твердой уверенности, что все выработанное не их.
Пока человек идёт скорым шагом вперёд, не останавливаясь, не задумываясь, пока не пришёл к оврагу или не сломал себе шеи, он все полагает, что его жизнь впереди, свысока смотрит на прошедшее и не умеет ценить настоящего. Но когда опыт прибил весенние цветы и остудил летний румянец, когда он догадывается, что жизнь, собственно, прошла, а осталось ее продолжение, тогда он иначе возвращается к светлым, к тёплым, к прекрасным воспоминаниям первой молодости.
Мы повторяем сто лет, двести лет какой-нибудь вздор и чувствуем, что что-то неладно, да так и идем мимо, за недосугом, страшно озабоченные чем-то другим.
Михаил Александрович Бакунин1814–1876
Мыслитель и революционер, один из теоретиков анархизма, народничества. Стоит у истоков социального анархизма. Участвовал в деятельности философского кружка Станкевича.
Он отклонял системы власти в любой форме, даже государство с всеобщим избирательным правом. Отвергал идею любого привилегированного положения или класса, так как социальное и экономическое неравенство, следующее из классовой системы (а также системы национального и гендерного угнетения), несовместимо с принципами индивидуальной свободы. В то время как последователи идей либерализма настаивали, что свободные рынки и конституционные правительства подразумевают индивидуальную свободу, Бакунин утверждал, что капитализм и государство в любой форме несовместимы с индивидуальной свободой рабочего класса и крестьянства.
Свобода человека состоит единственно в том, что он повинуется естественным законам, потому что он сам признает их таковыми, а не потому, что они были ему внешне навязаны какой-либо посторонней волей – божественной или человеческой, коллективной или индивидуальной.
Свобода одного человека заканчивается там, где начинается свобода другого.
Свобода в государстве есть ложь.
Невозможно, чтобы всё человечество отдалось науке: оно умерло бы с голоду.
Если Бог – всё, то жизнь и человек – ничто.
Не теряйте времени на сомнения в себе, потому что это пустейшее занятие из всех выдуманных человеком.
Нельзя нанести человеку большего оскорбления, чем сказав, что знаешь его как свои пять пальцев. Человека знаешь только, поскольку его любишь.
Свобода неделима: нельзя отсечь её часть, не убив целиком…
Учителя, профессора, родители – все члены этого общества, все более или менее развращены им. Как же могут они дать ученикам то, чего нет в них самих?
Марксисты и думать иначе не могут; государственники во что бы то ни стало, они должны проклинать всякую народную революцию, особенно же крестьянскую, по природе анархическую и идущую прямо к уничтожению государства.
Для самого пролетариата, для чернорабочих масс чем обширнее государство, тем тяжелее цепи и тем теснее тюрьма.
Философы не поняли, что против политической силы никаких других гарантий быть не может, кроме совершенного уничтожения, что в политике, как на арене взаимно борющихся сил и фактов, слова, обещания и клятвы ничего не значат, уже по тому одному, что всякая политическая сила, пока остаётся действительною силою даже помимо и против воли властей и государей, ею заправляющих, по самому существу своему и под опасностью самоуничтожения, должна неуклонно и во что бы то ни стало стремиться к осуществлению своих целей.
Мы, революционеры-анархисты, поборники всенародного образования, освобождения и широкого развития общественной жизни, а потому враги государства и всякого государствования, в противоположность всем метафизикам, позитивистам и всем учёным и неучёным поклонникам богини науки, мы утверждаем, что жизнь естественная и общественная всегда предшествует мысли.
Будем уважать учёных по их заслугам, но для спасения их ума и их нравственности не должно давать им никаких общественных привилегий и не признавать за ними другого права, кроме общего права свободы проповедовать свои убеждения, мысли и знания. Власти им, как никому, давать не следует, потому что кто облечён властью, тот по неизменному социологическому закону непременно сделается притеснителем и эксплуататором общества.
Горе было бы человечеству, если бы когда-нибудь мысль сделалась источником и единственным руководителем жизни, если бы науки и учение стали во главе общественного управления. Жизнь иссякла бы, а человеческое общество обратилось бы в бессловесное и рабское стадо. Управление жизни наукою не могло бы иметь другого результата, кроме оглупения всего человечества.
Но кто отправляется от отвлечённой мысли, тот никогда не доберётся до жизни, потому что из метафизики в жизнь нет дороги. Они разделены пропастью. А перескочить через эту пропасть, совершить salto mortale или то, что сам Гегель назвал (qualitativer Sprung) из мира логики в мир природы, живой действительности, не удалось ещё никому, да никогда никому не удастся. Кто опирается на абстракцию, тот и умрёт в ней.
Между монархиею и самою демократическою республикою существует только одно существенное различие: в первой чиновный мир притесняет и грабит народ для вящей пользы привилегированных, имущих классов, а также и своих собственных карманов, во имя монарха; в республике же он будет точно так же теснить и грабить народ для тех же карманов и классов, только уже во имя народной воли.
Я осознаю свою неспособность постичь во всех деталях и позитивных событиях любую очень большую часть человеческих знаний.
Все религии с их богами, их полубогами и их пророками, их мессиями и их святыми были созданы доверчивой фантазией людей, которые не достигли полного развития и полного владения своими способностями.
Человек силен только тогда, когда он стоит на собственной истине, когда он говорит и действует исходя из своих самых глубоких убеждений. Тогда, в какой бы ситуации он ни находился, он всегда знает, что ему следует сказать и сделать.
Но я не признаю никакой непогрешимой власти, даже в особых вопросах; следовательно, какое бы уважение я ни испытывал к честности и искренности того или иного человека, у меня нет абсолютной веры ни в одного человека.
Коллективная собственность и индивидуальная собственность, эти два знамени станут знаменем, под которым отныне будут вестись великие сражения будущего.
Стремясь сделать невозможное, человек всегда добивался того, что возможно. Те, кто старательно делал не больше, чем считал возможным, никогда не делали ни одного шага вперёд.
Даже самые жалкие люди нашего нынешнего общества не могли бы существовать и развиваться без совокупных социальных усилий бесчисленных поколений.
Власть действует столь же развратительно на тех, кто облечён ею, сколько и на тех, кто принуждён ей покоряться. Под тлетворным влиянием её одни становятся честолюбивыми и корыстолюбивыми деспотами, другие – рабами.
Я сам не свободен и не являюсь человеком до тех пор, пока я не признаю свободу и человечность всех своих собратьев… Я действительно свободен только тогда, когда все люди, мужчины и женщины, одинаково свободны.
Тот, кто хочет поклоняться Богу, не должен питать никаких детских иллюзий по этому поводу, но смело отказываться от своей свободы и человечности.
Если Бог есть, человек – раб; теперь человек может и должен быть свободным; тогда Бога не существует. Я бросаю вызов любому, кто хочет избежать этого круга; поэтому пусть все выбирают.
Если есть государство, должно быть господство одного класса над другим и, как следствие, рабство; государство без рабства немыслимо – вот почему мы враги государства.
Человеческая природа так устроена, что склонность к злу всегда усиливается внешними обстоятельствами, и мораль человека зависит в гораздо большей степени от условий его существования и среды, в которой он живёт, чем от его собственной воли.
Если ты возьмёшь самого ярого революционера и наделишь его абсолютной властью, то через год он будет хуже самого царя.
В древности рабов, по правде говоря, называли рабами. В средние века их называли крепостными. В наши дни их называют наёмными работниками.
В каждом государстве правительство – это не что иное, как постоянный заговор меньшинства против большинства, которое оно порабощает и рушит.
Настоящее человечество представляет собой смесь всего самого возвышенного и прекрасного со всем самым отвратительным и чудовищным в мире.
В отчаянии долго оставаться никто не может. Оно быстро приводит человека или к смерти или к делу.
Человек находится в такой же абсолютной зависимости от общества, как от самой физической природы, и нет такого великого гения, который всецело был бы свободен от влияния общества.