Наконец, видим ли мы Киевское государство ослабленным после крещения, обескровленным, пребывающем в упадке? В 1024 г. русы устраивают небольшой неудачный поход на Византию. В 1043-м — опять поход на Константинополь, опять неудачный исход, но какие цифры! Византийские хронисты оценивают русское воинство — 100 тыс. воинов и 400 кораблей. Разумеется, это крайне преувеличенные цифры, но даже их разумное уменьшение все же никак не вписывается в образ слабой, обескровленной Руси: большую армию, пережившая такой террор, страна не соберет.
Псевдоисторики, которые придумывают мифы о разоренной христианами Руси, о миллионах убитых русов, все это прекрасно понимают. Чтобы как-то согласовать свою «гипотезу» с исторической наукой, в оборот вводится откровенная фантастика по принципу пропагандиста Геббельса: в большую ложь поверят наверняка. Так, выдумана целая хронология дохристианской Руси, якобы существовавшей тысячи лет и предшествующей всем древнейшим цивилизациям, мистифицирована русская письменность, якобы имевшая место до глаголицы и кириллицы. Издаются сотни книг с фальшивой историей, и, к сожалению, этим красивым сказкам верят больше, чем истории научной.
Миф 4: О гонениях на науку
Утверждение атеистов о гонениях Церкви на науку в Средние века является одним из самых распространенных из мифов. Это убеждение очень сильно, особенно среди ученых и студентов из отрасли естественных наук, хотя и среди гуманитариев тоже. Как сейчас помню своего преподавателя по религиоведению, который со всей святостью своей веры в атеистическую мифологию уверял меня, что Галилей пострадал за науку и идею о шарообразной форме Земли.
Строго говоря, чтобы мы могли утверждать, что Церковь устраивала гонения на науку как таковую, мы должны иметь на руках примеры подобного. Но мне такие неизвестны, и никто, как я ни просил, не смог привести подобные примеры. Конечно, вы можете услышать про дело Галилея, сожжение Бруно и казнь Мигеля Сервета кальвинистами. Но эти примеры ни в коем случае не являются доказательством гонений именно на науку. Ведь никто не казнил Кузанского и Коперника, или деятелей Шартрской школы, оксфордских калькуляторов и многих других известных европейских ученых. Университеты постоянно росли количественно с момента своего появления: на Востоке это Константинопольский университет (425 г.), на Западе — университет в Салерно (X в.), Болонский и Парижский университеты (XI в.), Кембридж и Оксфорд (XII–XIII вв.), Саламанка и Кельнский, и т. д. Количество студентов увеличивалось, со стороны Церкви никто обидеть их не пытался, а потом еще появились иезуитские колледжи, в которых отучилась чуть ли не половина известных ученых Нового времени… Какое же тут гонение на науку?
В конце концов, ведь именно «Церковь не просто способствовала возникновению университетов своими усилиями, направленными на поддержание интеллектуальной жизни, ей и, в частности, папству, как институту, принадлежала центральная роль в этом процессе. Недаром одним из способов закрепления за университетом статуса корпорации была папская булла. К началу Реформации существовал 81 университет. Из них 33 были созданы папскими буллами, 15 — королевскими и императорскими хартиями. Двадцать университетов имели и буллу, и хартию, а 13 не имели ни того, ни другого» [Вудс T. Как католическая церковь создавала Западную цивилизацию. М.: Ирисэн, 2010, с. 56].
Эпоха Возрождения не дала большой научный рывок сама по себе, это позволили сделать те усилия и старания, что имели место в предшествующие века. Никто не начинал с нуля в нищей, оборванной Европе, начинали в университетах и на основе трудов предшественников. Это хорошо подчеркнул Поль Дюгем, отметивший, что современная наука родилась в 1277 г. [Жильсон Э. Философия в Средние века. М.: Культурная Революция; Республика, 2010, с. 348], когда Этьен Тампье осудил тезисы аверроистов, чьи убеждения включали в себя очень вредную для науки идею о том, что суждения по вопросам должны выносить философы только лишь на основании рационального созерцания и осмысления, без всякого экспериментального момента, что дало Полю Дюгему основание назвать этот год датой рождения экспериментального метода. И действительно, данное осуждение очень сильно повлияло на современников и мыслителей последующих веков. Чтобы понять всю силу этого осуждения и его роли для науки, его роли как защитника науки, стоит прочесть некоторые части осуждения. Вот какие тезисы аверроистов осуждаются документом Тампье:
24 (7). Все науки лишены необходимости, за исключением философских занятий. И не нужны [науки], если только не в силу человеческих привычек.
9 (138). Не существовало первого человека, и не будет последнего, но, напротив, всегда было и всегда будет рождение человека от человека.
10 (137). Рождение человека кругообразно, поскольку форма человека неоднократно возвращается к той же части материи.
20 (179). Естественный закон запрещает убийство неразумных животных, равно как и разумных, пусть даже [закон запрещает это] в меньшей степени.
21 (102). Ничто не происходит случайно, но все случается по необходимости, и все, что произойдет в будущем, случится по необходимости, и невозможно быть тому, чего не будет; и ничего не происходит случайно, если увидеть все причины. Это ошибка, так как столкновение причин происходит по требованию случая, как об этом говорит Боэций в книге «Об утешении [философией]».
74 (76). Движущий разум неба влияет на разумную душу так же, как тело неба влияет на человеческое тело.
92 (73). Небесными телами движет присущее им начало, которое есть душа; и они движутся благодаря душе и влечению, как и животные. В действительности, как животное движется благодаря влечению, так же движется и небо.
110 (119). Движения неба происходят благодаря разумной душе; и разумная душа, или интеллект, не могут быть выведены [из материи], если только не при посредничестве [небесного] тела [Акопян О. Л. Парижское осуждение 1277 года // Inter Esse. 2011–2012 (осень-зима). № 1. С. 117–127.].
Как нетрудно заметить, аверроисты отрицали полезность наук, кроме созерцательной философии; верили в реинкарнацию, имели склонность к вегетарианству, верили в судьбу и рок, одушевленность небесных тел. С таким багажом «убеждений» далеко по пути технического прогресса не уедешь.
Пиама Гайденко также отмечает, что, вопреки общераспространенному мнению, «снятие принципиального различия между надлунной и подлунной сферами, которое историки науки считали одним из революционных открытий Галилея, произошло двумя столетиями ранее» [Гайденко П. П. Бытие и разум // Вопросы философии. 1997. № 7. URL: http://vphil.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=167&Itemid=55].
В большом количестве публикаций, где популярно и упрощенно изложена история науки, утверждается, что интеллектуальная жизнь европейцев находилась в стагнации вплоть до эпохи Возрождения. Это искажает историческую действительность, которая гораздо богаче, сложнее и интереснее. Достаточно почитать фундаментальную работу Этьена Жильсона «Философия в Средние века», чтобы убедиться, какой долгий путь прошла европейская мысль и каким богатым на события был этот путь. В российской исторической науке на тему средневековой интеллектуальной жизни также выходит много работ, в частности «Средневековая интеллектуальная культура» А. М. Шишкова, где даны биографии многих средневековых ученых, описан их вклад в науку и философию, работы А. В. Аполлонова, работы П. П. Гайденко, В. Л. Задворного и т. д.
Упрощенную историческую картину мы получили в наследство от Нового времени, когда создавалась большая часть штампов и стереотипов о Средневековье как о темном антинаучном времени (в противовес родился новый миф о якобы случившейся «научной революции» в XVII в., который сохранился в некоторых школьных учебниках вплоть до сегодняшнего дня!). «Черная легенда» об инквизиции, к которой так некритично относятся наши неверующие современники, была придумана английской и нидерландской пропагандистскими машинами, направленными против главного врага Англии и Реформации — Испании. На ту же эпоху приходится создание «Магдебургских центурий» — своего рода, протестантского видения истории, для которого характерны предвзятость и ненависть к католичеству, — а значит, этот исторический труд не мог дать бесспорной научной оценки многим событиям европейской истории. В ответ на это сочинение были написаны «Церковные анналы» — многотомный труд, начатый Цезарем Баронием и продолженный О. Ринальди и Ж. Ладеричи, а также А. Паджи, написавшим критические комментарии к томам, которые написал Бароний. Тем не менее, «Магдебургские центурии» сыграли свою роль, как и «Черная легенда». Отголоски их мотивов которых можем найти в советской пропагандистской машине. Немалую роль сыграли и сочинения К. Маркса и Ф. Энгельса, в которых Церковь представлялась как тормоз для прогресса, машина для угнетения сильными слабых, а также антиклерикальные работы французских просветителей. Во всех этих случаях, без сомнения, не производился объективный разбор фактов, анализ источников и все то, что свойственно добросовестному историку. Иначе бы мы не потеряли из поля зрения сотни имен философов, ученых, натурфилософов, живших до эпохи Возрождения.
Как четко отметил В. Н. Катасонов:
Конечно, идея научной революции была для рубежа XIX–XX вв. самой популярной идеей, которая уже сама была связана с определенной мировоззренческой традицией. Шумливая и агрессивная идеология «века Просвещения» крепко вбила в голову обывателя, как необразованного, так и ученого, тезис о «чудесном» возникновении науки в XVII столетии. Причем этот тезис был неразрывно связан и с определенной оценкой прошедших веков. XVII веку, согласно этой идеологии, предшествовало Возрождение — время прогрессивного освобождения человеческого разума от «пут средневекового обскурантизма», а все то, что было прежде, т. е. от заката Античности до XV–XVI веков, было названо «темными веками», временем, когда европейская цивилизация и прежде всего наука беспомощно топтались на месте, интеллектуально и социально скованные догматизмом христианского церковного миропонимания. В этот же идеологический фарватер «встраивались» в конце XIX века и наиболее известные изложения истории физики И. Поггендорфа, Ф. Розенбергера, А. Хеллера, Э. Маха и т. д. [