Я посмотрела на него. Темные круги под глазами, напоминание об очередной драке. Как же мало Оппортьюнити ценит его мечты. Я знала, что шрамы его глубже, чем синяки. Но со мной он чувствовал себя в безопасности – и я с ним.
Мы садимся в его машину за школьной парковкой и смотрим на пустую дорогу, ту самую, по которой бегали. Оппортьюнити – городок сонный. Иногда единственный транспорт на этих улицах – машины, которые едут в школу и обратно. Даже заправка практически пуста. Сорняки чувствуют себя здесь привольно.
Мэтт называл эту заправку замаскированным штабом супергероев. Однажды Тай пообещал забрать Мэтта после уроков, потому что мистеру Брауну принадлежала и заправка, и большой магазин на Мейн-стрит. Тай собирался рассказывать Мэтту про привидения и кормить его конфетами до отвала. И Мэтту это понравилось бы. Он восхищался Таем, а Тай любил возиться с ним.
Но все это было до разрыва, до выпускного в средней школе.
Но в тот день мы все еще были вместе. Мы не догадывались о будущем, которое нас ждало.
– Какая теперь у меня мечта? – спросила я.
Мы с Трейси всегда мечтали об одном. Казалось безумием думать о какой-то другой судьбе.
Тай обнял меня крепче.
– Я всегда считал, что ты должна преподавать. Тебе нравится заниматься с младшими, и они тебя слушаются. – Он наклонился вперед и поцеловал меня в макушку. – Кроме того, так ты будешь ближе ко мне.
– Хитрюга! – Я ткнула Тая под ребра. – А о чем мечтаешь ты? Получить отцовский магазин?
– Может быть…
– Но ты же можешь отправиться куда угодно, стать тем, кем захочешь…
– Знаю. – Он помолчал. – Я хочу, чтобы мы вместе построили дом.
– Здесь, в Оппортьюнити?
– На одной из заброшенных ферм на окраине города. Там будет тихо. И спокойно. И мы оба будем в безопасности.
Я грустно улыбнулась, чтобы не лишать его мечты. Почти все в нашем классе говорили о том, чтобы уехать из Оппортьюнити, но даже если Тай и не был здесь счастлив, уезжать он не собирался. Иногда казалось, что мы с ним идем по одной дороге, но в разные стороны.
– Ты все продумал, верно?
– Да. И однажды я покажу этому миру. И они никогда меня не забудут.
Тай показал миру.
И теперь школа стала полем его битвы.
Нет!
При этой мысли шаги мои становятся сбивчивыми. Страх спутывает мои ноги, а сила тяжести тянет к земле.
Сильные руки подхватывают меня под локоть. Крис удерживает меня на ногах. Я задыхаюсь.
– Не думай. Не чувствуй. Просто беги. – Пальцы Криса сплетаются с моими.
Я киваю, чувствуя себя бесконечно малой. Если бы у меня осталось дыхание, чтобы говорить, я бы шептала молитвы любому, кто меня услышал бы.
После двадцати шагов дыхание выравнивается, но темп замедляется. Ноги мои горят. Мне хочется вырвать руку, но Крис сжимает ее. В ответ я сжимаю его руку. Может быть, мы не справимся с этим вместе, но нам точно не придется бороться в одиночку.
Томас
Фарид возвращается в кабинет директора и открывает окна. Я выскальзываю из офиса и осматриваюсь. В длинных коридорах пусто, двери всех кабинетов заперты. Из административного крыла дверь ведет на плац, к свободе и безопасности. Главный вестибюль уходит в глубину здания, к классам и аудитории.
Выстрелы прекратились. Наступившая тишина меня пугает.
Мы не можем уйти.
Совет диспетчера службы спасения – единственный, полученный нами. На меня снисходит ощущение удивительного спокойствия. Если второго стрелка нет и все находятся в другом конце школы, мы можем побродить здесь.
Фарид идет за мной.
– В старости ты станешь невероятно предсказуемым, – замечает он. Афганский акцент вернулся. Нам не нужно притворяться друг с другом. – Как только тебе говорят, что чего-то делать не следует, ты сразу же за это берешься.
– Ты открыл окно? – спрашиваю я.
– Оба.
Я киваю.
– Нам нужно открыть и входные двери, – говорит Фарид.
– Мы не можем уйти.
Фарид отвечает не сразу, и я невнятно бормочу:
– Сильвия в аудитории. Я должен ей помочь. Я не могу просто сидеть и ждать. Только не снова.
Фарид хватает меня за руку и заставляет смотреть на него. Для самого хилого старшеклассника в истории Оппортьюнити Фар обладает удивительной силой – и еще большей решимостью. Никогда прежде я этого не замечал.
– Если вокруг никого нет, значит, двери аудитории заперты. Мы не знаем, находится стрелок внутри или снаружи. Если ты намерен действовать, нам лучше подготовиться.
Я поднимаю брови.
– Нил, уборщик, – говорит он. – В его кладовке есть отвертки и молотки. Полагаю, с инструментами ты обращаешься лучше, чем с бумагами?
Я прикладываю руку к груди и изображаю возмущение:
– Ты причинил мне боль, дорогой мой спутник. Столь приземленные занятия не пристали человеку моего положения.
В любой другой ситуации Фарид закатил бы глаза. В любой другой ситуации он посмеялся бы над моими словами. Но сегодня все шутки кажутся плоскими, хотя мы все еще пытаемся шутить. Я засовываю руки в карманы. Напряженность не проходит.
– Хорошее предложение.
– Да.
Фарид копирует мой жест и направляется к южному входу.
Мы держимся ближе к стенам, останавливаемся перед каждым поворотом. Когда раздается следующий выстрел, эхо звучит как-то глухо.
Я вздрагиваю.
– Кто же на это способен?
Фарид смотрит на меня и мрачно усмехается.
– Давай думать о том, что потом нам придется жить с этим, – тихо говорит он.
В нем чувствуется истинный стоицизм, но и глубокая печаль. Потерял ли он кого-то на войне? Я никогда не спрашивал.
Неожиданно мне в голову приходит странная мысль.
– Фар, а когда ты в последний раз был на выступлении Трентон? Если я правильно помню, Нил на такое не ходит. Он может помочь нам и сам.
Фарид идет дальше.
– Да, возможно.
Мы огибаем последний угол.
Кладовка уборщика находится между боковым входом и спортивным залом. Через стекла двойных дверей мы видим пасмурное небо. Мне хочется оказаться на улице, вдохнуть свежего воздуха. Но ручки опутаны тяжелой цепью. Нам некуда идти. Дверь в кладовку приоткрыта.
Отем
– Когда-то мне здесь нравилось. В старшей школе Оппортьюнити. В Оппортьюнити. Само название вселяло надежду.
Злоба Тая так ощутима, что мне кажется, меня сейчас вырвет. Утром я вздохнула с облегчением, когда не увидела его, хотя и боялась идти в школу одна, особенно сегодня. Но это было лучше, чем сталкиваться с его непредсказуемым настроением. Единственное, о чем я думала, это о раннем поступлении в Джульярд. Последний семестр, и Оппортьюнити останется позади.
Кажется, что я строила эти планы целую вечность назад.
Я тяну Сильв к самой дальней двери. Пробраться через толпу учеников непросто. Я мешкаю, разрываясь между потребностью убедиться, что с ней все в порядке, и желанием понять, что мы сможем сбежать, если понадобится. Если мы останемся в толпе, спасения не будет. Я оглядываюсь и отвожу длинные волосы Сильв с ее глаз. Она вцепляется в мою руку. Не думаю, что она скоро ее отпустит.
Я не хочу, чтобы она меня отпускала.
– Я хотел быть здесь своим!
Голос Тая взлетает и падает в какой-то песенной каденции. В одной руке он держит винтовку. Другая лежит на поясе. Сегодня он в слаксах и белой рубашке. На поясе у него патроны, а может быть, и другое оружие.
– Но я потерял все!
Отец всегда говорил мне: «У него грация охотника, у этого парня… И такие же инстинкты и скорость». Не думаю, что он имел в виду именно это.
Ученики расступаются перед Таем. Каждый его шаг заставляет всех отступать, перебираться через ряды сидений, жаться к стенам – куда угодно, лишь бы подальше от него. Может быть, вместе мы и сильнее его, но оружие делает каждого из нас одиноким.
– Все вы, с вашими идеальными жизнями! Знаете, что значит потерять все? Есть вам до этого дело?
Дойдя до переднего ряда, Тай выходит из прохода и по ступенькам поднимается на сцену. Взгляд его становится еще более цепким. Он внимательно осматривает зал. Многие ли из нас причинили ему боль?
Мистер Джеймсон и еще три учителя выходят из-за кулис и подкрадываются к Таю. Неужели они хотят его окружить? Я перестаю дышать. Они его недооценивают. Все недооценивают.
Руки учителя литературы еще в крови директора Трентон. Я не знаю, чего хочет Тай, но если они попытаются его остановить, будет только хуже.
Неожиданно Тай переключается на группу на сцене:
– Если вы будете сотрудничать, кто-то из вас сегодня доберется до дома. Вам нужно всего лишь внимательно меня слушать. Ни криков, ни беготни, ни телефонных звонков – и уж конечно, никаких попыток меня обезоружить. Сегодня вы все будете слушать.
Кому: Сестра
ПОМОГИ МНЕ, МЫ В ЛОВУШКЕ.
Кому: Сестра
Клер, мне так страшно. Он убивает людей. Что мне делать? КЛЕР, ПОЖАЛУЙСТА, ЗАБЕРИ МЕНЯ!
Глава седьмая10:12–10:15
Сильв
Родной город, семья, Бог, страна – это кредо Оппортьюнити. Об этом говорит мэр, который может проследить свою родословную до гражданской войны, и старые фермеры вроде Абуэло, которые собираются у церкви, чтобы поболтать об урожае и погоде. Это укрепляет наше сообщество, дает нам смысл жизни. Хоть у меня уже есть билет, это мой дом, и я не хочу уезжать.
Семья Браун была частью Оппортьюнити с незапамятных времен, но больше не будет. Когда умерла миссис Браун, Тай яростно обрушился на всех, кто пытался ему помочь. Он не ел того, что приносили соседи. Он огрызался на наши сочувственные слова.
Но город прощал его горе. Пока мистер Браун не начал топить свое горе в алкоголе, а Тайлер свое в ненависти. Через какое-то время город обиделся и перестал прощать. Город перестал пытаться вернуть их в свое лоно.