Рерик Фрисландский владел городом Дорестадом во Фрисландии, в 850-х гг. контролировал устье реки Эйдер в Ютландии (по этой реке проходил торговый путь в богатый датский город Хедебю), возможно, принимал участие в блокаде Бирки, которую датчане предприняли в 852 г. Западные ученые детально исследовали его биографию, в которой имеется, однако, лакуна. Что делал Рерик с 863-го по 872 г., никому не известно – источники молчат. Отсюда родилось предположение – как раз в это время он и был на Руси, и улаживал дела северного «суперсоюза». Это предположение вполне согласуется и с летописной датой «призвания варягов» (а расхождение в один год объясняют тем, что в 862 г. славяне и финны заключили лишь предварительный договор с Рериком). С политической точки зрения призвание датчанина было для племенной «федерации» делом вполне оправданным и выгодным – Рерик этнически был для погрязших в междоусобицах славян и финнов нейтрален, а для шведов («варягов из заморья») – враждебен.
Однако никаким внятным показанием источников подтвердить эту гипотезу не удалось. Нигде нет упоминаний о том, что Рерик Фрисландский предпринимал какие-то поездки на восток. В качестве доказательства пребывания датчан на Руси иногда приводят наличие характерного ютландского погребения в могильнике Плакун, близ Старой Ладоги. Но, как показали исследования археолога К.А. Михайлова, это самое раннее захоронение Плакуна было совершено все же несколько позднее эпохи Рерика Фрисландского – в 890-е гг.
Сущность третьей теории такова. Летописец называет варягами не скандинавов, а славян с южного берега Балтики. Имя Рюрик – не скандинавское Hroerekr, а славянское «рарог», или «ререк» т. е. «сокол». Эта теория появилась в XIX в., востребована она и сейчас, хотя арсенал доказательств, которыми пользуются ее сторонники, существенных изменений не претерпел.
Так как «норманисты» широко привлекают археологические свидетельства, антинорманисты тоже обратились к археологическим находкам для подтверждения своих взглядов. В Новгороде, да и на Рюриковом городище известны фрагменты характерной прибалтийско-славянской керамики. Приводят сторонники славянского Рюрика и лингвистические доказательства – интересные параллели обнаружились между диалектом новгородских берестяных грамот и западнославянскими языками. Наконец, изображение трезубца на геральдических привесках Рюриковичей можно трактовать как изображение сокола…
Но вот в чем сложность – на Руси немало западнославянских вещей, но совсем нет западнославянских погребений (в отличие от погребений скандинавских, которых у нас очень много). Значит, прибалтийские (и вообще западные) славяне не жили на Руси постоянно. А геральдические привески с трезубцем – довольно поздние, древнейшие экземпляры подобных привесок имеют двузубый знак, похожий на вилку, но даже эти привески с двузубцем относятся не ко времени Рюрика, а уже к X столетию…
Конечно, отрицать родство некоторых западных и северных групп славян – значит закрывать глаза на очевидный факт. Археологические и языковые свидетельства тому действительно есть. Но как это приблизит нас к разгадке истории Рюрика? Да, древнейшая каменная крепость Руси – Любшанское городище близ Старой Ладоги – имеет ближайшие аналогии среди славянских крепостей на Дунае. Да, диалект новгородских грамот имеет западнославянские параллели. Но и Любша, и формирование языка ильменских словен – это VII–VIII века, но никак не эпоха Рюрика. Ни археология, ни лингвистика не связаны в данном случае с сюжетом о призвании варягов. Да и сам летописец не дает повода относить русь и варягов к славянам – он помещает их в списки германских народов, а один раз – даже к финнам.
А теперь посмотрим, что объединяет все эти противоречащие друг другу теории. Их авторы не сомневаются в достоверности самого Рюрика как исторической фигуры. Швед, датчанин или руянин – но Рюрик был в нашей истории как реальный персонаж. Но можем ли мы вообще доверять летописному рассказу о призвании варягов, есть ли под ним какое-нибудь реальное событие?
Для ответа на этот вопрос потребуется детально разобрать летопись и уяснить, для чего понадобилась летописцу XII века «варяжская легенда».
«Повесть временных лет» – далеко не единственный наш древний источник, который повествует о родословии русских князей. В XI веке, на заре древнерусской литературы, деятели Русской церкви воздавали хвалу князю Владимиру, крестившему Русь, и перечисляли его предков. Но среди этих предков не было Рюрика!
Вот монах Иаков пишет в XI веке «Память и похвалу князю Владимиру» и касается княжеского родословия: «…князю Русскому Володимеру, сыну Святославлю, внуку Игореву». Рюрика в этом родословии нет.
Вот пишет митрополит Иларион в своем «Слове о законе и благодати»: «Похвалим же и мы… великаго кагана нашея земли Володимера, внука стараго Игоря, сына же славнаго Святослава…» Рюрика опять нет!
Кстати, обратим сразу внимание и на необычный титул, которым назван в сочинении Илариона князь Владимир. К этому титулу мы обязательно вернемся в одной из следующих глав.
Важным источником для изучения древнерусского общества являются княжеские церковные уставы, которые в рукописной традиции приписываются Владимиру и Ярославу. В начале каждого устава приводится краткое родословие князей:
«Се аз [5] … Володимир, сын Святославль, внук Игорев и блаженныя Олгы…»
Уставы эти дошли до нас в поздних списках, но Рюрика и там нет!
Да и в начале самой «Повести временных лет» есть интересное несоответствие, на которое давно обратили внимание исследователи летописей. Летописец, начиная летоисчисление русской истории, привязывает ее к библейской и византийской хронологии:
«А от перваго лета Михаилова до перваго лета Олгова рускаго князя лет 29…»
До первого лета княжения Олега. Где же Рюрик?
Объяснение всему этому может быть только одно: рассказ о Рюрике – это вставка, включенная в готовый летописный текст в ходе очередного редактирования. Изначально никакого рассказа о Рюрике в русской летописи не было.
Но зачем же летописцу понадобился Рюрик?
На этот вопрос однозначного и четкого ответа пока не существует, однако кое-что ясно.
Древнерусский летописец никогда не работал просто так, для собственного удовольствия. Он нередко писал на заказ, и даже тогда, когда не имел прямого заказа, все равно не был свободен от каких-то политических пристрастий.
Летописи составлялись в монастырях или при кафедрах иерархов русской церкви – киевского митрополита, архиепископов и епископов. Светское летописание появилось на Руси гораздо позже.
Монастырь живет на добровольные пожертвования – вклады. Вклады делаются князьями, боярами, иногда и простыми людьми. Широко практиковались, например, вклады «на помин души» – после смерти вкладчика монахи обязывались возносить молитвы за упокой его души в течение определенного времени (время зависело от размера вклада). Такие вкладчики заносились в особую монастырскую книгу – синодик.
Как мы уже знаем, «Повесть временных лет» создавалась в несколько этапов. И на одном из этих этапов летопись редактировалась в Выдубицком монастыре (в Лаврентьевской летописи она завершается припиской «Игумен Сильвестр святаго Михаила написах книги си Летописец, надеяся от бога милость прияти…»). А вкладчики Выдубицкого монастыря – это князья Всеволодовичи, внуки Ярослава Мудрого и шведской принцессы Ингигерд, дочери первого шведского конунга-христианина Олава Шетконунга.
Ингигерд вышла замуж за Ярослава в 1019 г. – об этом пишут в своих анналах и сагах сами скандинавы. В качестве свадебного подарка она получила город Ладогу. Вот тогда-то и появилась на Руси легенда о Рюрике, попавшая в летопись на этапе создания той редакции «Повести временных лет», которая отразилась в Ипатьевской летописи.
Происхождение легенды о Рюрике – шведское, нельзя исключать, что в образе Рюрика каким-то образом отразился дед принцессы Ингигерд – конунг Эйрик Победоносный. Кроме того, в легенду могло попасть и какое-то древнее предание о скандинавских основателях Ладоги.
В летописи легенда о Рюрике появилась, скорее всего, с целью дополнительно удревнить русско-шведские связи и, может быть, в силу этого упрочить права Всеволодовичей на киевский стол.
Исследователи летописей обратили внимание на еще одно любопытное обстоятельство. Среди русских князей XI–XII вв. имя Рюрик – крайне редкое, в отличие, например, от имен Олег и Игорь. Нам известны только два Рюрика, и оба этих Рюрика – потомки сыновей Ярослава и Ингигерд…
Не менее, чем происхождение «варяжской легенды», интересна ее дальнейшая судьба.
Долгое время история о Рюрике переписывалась в составе летописей без серьезных изменений или дополнений. Она была принята как официальная версия русской истории, и в XIV–XV вв. никому не приходило в голову сомневаться в самом факте призвания Рюрика. Но позже, в XVI столетии, легенда эта стала причудливо трансформироваться и обрастать новыми подробностями.
Во второй половине столетия была создана самая большая из наших летописей – Никоновская. Она получила свое название по имени патриарха Никона, возглавлявшего Русскую церковь в середине следующего, XVII века. Никону принадлежал один из списков этой летописи, по которому она и получила свое название.
Так вот, в Никоновской летописи есть много известий, не имеющихся в других наших летописях. Что стоит за этими известиями – не дошедший до нас источник или фантазии летописца XVI века?
Вот каким сообщением дополняет Никоновская летопись легенду о призвании варягов:
«В лето 6372 (864). Убиен бысть от болгар Осколдов сын. Того же лета оскорбишася Новогородци, глаголюще: «яко быти нам рабом и много зла прияти от Рюрика и рода его». Того же лета уби Рюрик Вадима Храброго и иных многих новогородцев советников его…»