Я схватилась за эту возможность, как утопающий за круг, была готова землю рыть, потому что жить в этом мире без Руси и с грузом вины — уже было невозможно. Я и без того возле него проводила эти дни. Смотрела на плавающее в специальной субстанции тело с кучей датчиков и приборов, отслеживающих любые изменения в его состоянии и не позволяющие телу начать процесс разложения, — а сама медленно умирала.
Насчёт бизнеса не особо волновалась, у Руси есть помощники и замы, кто не оставит дело. Они уже звонили и заверили, что будут тянуть проект, пока Руслан не придёт в себя, ведь для простых людей, мой муж попал в аварию и был в коме. Насколько всё плохо, я не распространялась и уклончиво заявляла, что он в частной клинике, где делаю всё возможное, чтобы вернуть его к жизни.
Никаких более громких и неутешительных заявлений мы не делали.
А Рус умирал в нашей теневой лаборатории, потому что никто не сомневался, что неожиданный гололёд в плюсовую погоду — даже матёрых ГАИшников рассмешит. Мы-то прекрасно понимали, природу такого “заморозка”, есть такие твари “снежинки”, как их ласково называли оперативники. Они и лёд услужливо растопят, чтобы рыбак зимой прямиком в луночку упал. И под ногами наледь наморозят, чтобы прохожий шлёп — и сотрясение получил, а то и смерть. Только вот это зимой норма… А летом — нонсенс!
Не было на месте аварии обычных сотрудников ДПС. И не было обычных врачей. И никто не составлял бесконечных бумажек. Никакой волокиты. Только техничная работа теневиков.
А Рус всё равно в коме, даром эти “силы”, которыми обладаем… Даже наших умений не хватило, чтобы не допустить комы, которая пугала молчанием и с каждым днём убивала остатки надежды.
— Кир, нужно поторопиться, — голос Кирилла вырвал из тягучих мыслей о случившемся и о том, что предстояло. — Я жду внизу.
— Ага, — я запоздало поняла, что застыла в дверях нашей с Русланом квартиры и смотрела, как будто все эти фоточки-рамочки что-то значат. Как будто старый Рус где-то тут затерялся в солнечном свете сквозь шторку, в оставленном на бельевой корзине полотенце. В тапках смешных, с балабошками. С его сотовым, который он забыл уходя из дома, тот ещё лежал на полочке, су*а, в туалете… как всегда.
Его таблетки. Его футболки. Его рубашки, кружка, чай любимый с бергамотом, бутылочка “ИПЫ” в холодильнике, пельмени на случай, если будем работать допоздна. Приставка на кухонном телике, а там “Ютуб” всё ещё рекомендует ЕГО любимые ролики. Тупые и умные. Гитара от “Гитар Хироу”, со сломанной кнопкой…
Новая толстовка из “Декатлона”…
И вишнёвая настойка собственного производства, в этом году Рус решил заделаться дедом-консерватором.
Я окинула в последний раз взглядом квартиру и пожелала, чтобы вернулась сюда не одна и всё это ещё кому-то бы пригодилось.
Кир ждал в машине, с кривой ухмылочкой нервно постукивал длинными пальцами по рулю. Открыв дверь, я поняла, что он подпевает песенке по радио. Уж кто-кто, а Кир ненавидит песни “из утюга”.
— Ты что, открыл для себя новые горизонты? — уточнила, перегибаясь через кресло и бросая на заднее сиденье сумку.
— Да, можешь себе представить! — Кир стал ещё активнее качать головой в такт музыке, отчего его хвостик на затылке мотался как апельсин у морячка из “Деревни дураков”.
— Какой повод для радости? — скептически приподняла бровь.
— Мы едем спасать друга! — даже я не поверила бодрости его голоса. — Кир, выше нос, пожалуйста! Чу-уть больше радости и меньше похорон! Иначе мы никого не спасём с таким настроем. Давай… — подмигнул ободряюще.
— Я не хочу. Знаю, что ты мне помочь… — начала было, но меня перебили.
— Тпруууу, — Кир сделал вид, что тормозит коня и провёл руками у меня над головой, будто конь — это Я! — А давай вот что, милая, — опять стал тем самым опасным агентом Теневой полиции, кто иногда пугал до икоты. — Ты немного расслабишься, и мы на позитиве решим проблему. Ты должна понимать, что с таким кирпичом, как тот, что на твоём лице, мужика не соблазнить! — завершил на суровой ноте, но глаза выдали, что друг просто хотел разрядить обстановку и надо мной, не скрываясь, издевался.
— Спасибо секс-гуру, но давай уже поедем? — нахмурилась. Меня подбешивал его позитив.
— Ок, — равнодушно пожал плечами Кирилл.
Мы выехали с парковки и Кир сделал музыку погромче. Я бы ругнулась на него, но понимала, что ему так проще… пережить случившееся. У всех свои способы залечивать раны, а с другой стороны…
Кир прав.
Моя цель влюбить в себя Руса! И если я и вправду выгляжу плохо…
Опустила автомобильное зеркальце и осмотрела себя. Чёрт!
Под глазами чёрные круги, лицо серое, цвет волос какой-то потухший. Мне всегда казалось, что моя огненно-рыжая грива реагирует на настроение. Волосы то горят, как маленький переносной костёр, то становятся совсем никакими. Мой фонарик! Радар! И такой “палевный”, что даже Рус по ним определял моё настроение.
Да уж, Климов прав, с таким видом мужа не вернуть.
— Кир? — покосилась на друга.
— А? — он метнул на меня взгляд и тотчас на дорогу.
— Я совсем страшненькая… — досадливо выдохнула. — Что делать?
— Снять штаны-ы… — продолжать он не стал, но кривая ухмылка красноречиво дополнила мысль.
— И бегать, ага, — желчно кивнула. — Кир, реально?
— Ничего, — опять дёрнул плечом Кир. — Будем надеяться, что Рус из параллельной вселенной подслеповат, глуховат, туповат…
— Ну Кир! Мать твою, будь серьёзнее! — начинала нервничать.
— Не могу, это моя защитная реакция, — улыбнулся и опять тряхнул своим рыжим хвостиком.
Больше доканывать его не стала, опять нырнула за сумкой и выпотрошила оттуда косметичку.
- Ты в пути краситься собралась? — подивился Кирилл, оценив мой порыв.
- И не стирать то, что нарисую, ещё три, су*а, недели! — проворчала я, в ответ на удивлённый тон Кира.
- Ты и так красавица, Кир, — бросил просто — без “котовской” улыбки и ехидства в глазах. — Рус точно поведётся на тебя, тем более семь попыток! И тело будет не ЭТО, — добавил секундой погодя Климов.
— Это как? — чуть карандаш не выронила.
— Перемещаются души, Кир, — как идиотке пояснил Климов.
— Но вы же сами в другие миры… — начала было, но друг перебил:
— Мы не по делам отдела, милая. Нас никто не пропустит. И уж тем более никто не даст добро перетаскивать души без их ведома. Поэтому только экспериментальным путём, тенями. Как и что будет дальше — понятия не имею, потому что аналога этому мероприятию ещё не было!
— Нам бы не пришлось, если бы Инесса…
— Кир, ты опять упираешься. Она не могла. Никто не мог! Душа Руси нашего мира уже в другом теле. Инесса, баба вредная, но понять можно. Она ведь объяснила, что пробовали найти душу до её попадания в другой сосуд — не вышло, когда нашли… уже поздно было. А лишать малыша жизни, не будучи уверенными, что душа захочет вернуться в Руслана, а на это эксперты дали 0.001 процента от ста возможных, это преступление, которому нет оправдания, каким бы твой муж не был хорошим человеком при жизни.
— Да, да, — закусив губу, опять закивала, с горечью понимая, как они все правы и как слепо упряма я в своей эгоистичной жажде вернуть супруга любым путём.
— Если ты хоть на секунду сомневаешься…
— Нет! — категорично качнула головой. — Мы сделаем это!
- Кирюш, зайдём к нему?.. Я попрощаться хочу… — попросила, когда мы с Киром вышли из машины.
- Уверена? И так просидела рядом с ним…
- Кир, мы же не знаем, насколько уходим… — заканючила, но не на пустом месте.
- Ладно, идём, только быстро!
— Я просто посмотрю, что он в норме и мигом обратно. Ты со мной?
- За дверью постою, — хмуро бросил Кир, и за мной поплёлся к люку, который вёл на пятый уровень, в лечебницу.
Нас встретила полная тишина. А мне хотелось разораться и выгнать сотрудников из углов и кабинетов, чтобы немедленно начали шуршать над Русом.
Но никого не было. Во всех коридорах и лабораториях, мимо которых шли, стояла тишина.
Отсек, где лежал муж, освещался лишь неоновыми лампами под капсулой, в которой и плавало его тело, и компьютеризированными приборами со всеми показателями его жизнедеятельности.
Я привычным движением щёлкнула по выключателю, и медленно, одна за другой стали загораться люминесцентные лампы, пока не добрались до капсулы-аквариума с телом мужа.
Таким его видеть не привыкла. И не привыкну!
Живым помню, любящим помню, голым в нашей постели — тоже. А тихим, истончившимся телом в питательной жиже, которое ни разу не дёрнулось в мою сторону — нет.
Руслан всё ещё был в синяках, царапины только начали затягиваться. Гораздо быстрее, чем было бы будь он жив, но всё-таки чертовски медленно для меня. Я, спустя пару дней, уже бы бегала, потому так сильно хотелось поделиться с мужем хоть частичкой своей силы.
Приблизилась к аквариуму и прижалась лбом к стеклу. Руки и ноги Руса парили в жидкости, как в невесомости, трубки опутывали неземным чудищем. Было бы проще, если бы он лежал в обычной палате, обычной больницы?
Да…
Потому что никогда и никого я в таком состоянии не видела раньше, до Руслана. Это выглядело страшнее смерти — незнакомо и чуждо. А Кир говорил, что частенько ребят после операции видел в “оздоровительных ванночках”, и ему будто не страшно было.
— Русь, привет… — слабо начала я, но как всегда, в надежде на ответ. — Я сегодня тебя пойду спасать… — обеими ладонями и лбом уткнулась в крышку капсулы. — Исправлю всё, что натворила, — пальчиком поковыряла невидимое пятнышко на прозрачной поверхности, к которой продолжала липнуть. — Надеюсь, что ты меня дождёшься. А потом когда вернусь… всё тебе расскажу, как есть. Ты больше никогда не услышишь моих оправданий, никогда не заподозришь ни в чём из-за странных звонков. Не приревнуешь к Киру, хоть ты всё это и несерьёзно делал… Я знаю, ты у меня золото… А ещё я разрешу завести собаку и назвать её Людой, тебе ведь этого так хотелось, — умолкла на миг, словно глупая шутка могла совершить невозможное, но он не ответил… Как не делал этого все эти недели.