Нэнси покачала головой, но ее голос был таким тихим, что Линда едва расслышала ее ответ.
- Я никогда этого не делала.
Он чуть шевельнулся и посмотрел на Нэнси сверху вниз. Нэнси, которая смотрела на него широко раскрытыми глазами и ничего не делала, только дрожала.
- Что ты делаешь? - Голос Линды дрогнул, когда она заговорила.
Нэнси не смотрела на нее, но тень-существо смотрело. И когда он заговорил, голос прокрался сквозь нее, как песок в уши.
- Маленькая Нэнси скрыла правду. Она говорила такие ужасные вещи о Мартине. - Линда моргнула, и в этот краткий миг тень исчезла. Когда он заговорил снова, голос был слева и позади нее. Линда быстро обернулась и вгляделась в потемневшие черты лица на сером фоне, но… о, там были глаза, которых не могло быть, запертые в лабиринте морщин и увядшей, древней плоти. Там были и волосы, но, как и все остальное, они были окутаны тенями, спрятаны в складках ночи.
- Маленькая Нэнси солгала, и мой мальчик умер за ее грехи.
Нэнси не двинулась с места. Ее плечи дрожали, тело дергалось, когда она плакала, но она не двигалась, не убегала. Не стала защищаться от обвинений.
Этот голос из песка и пыли зашипел в ухе Линды и выдохнул запах корицы, песка и пепла.
- Ты знаешь, каково это – потерять ребенка, малышка Линда?
Линда покачала головой, и как только она это сделала, его присутствие снова исчезло и внезапно оказалось рядом с Нэнси. - Итак, вопрос, маленькая Нэнси. Отвечай быстро, прежде чем я отвечу за тебя. Забрать тебя, моя милая девочка? Или мне взять твоего Тайлера?
Конечно, Линда оглянулась. Как она могла не посмотреть? Она повернула голову к Тайлеру в его призрачном костюме и пристально посмотрела на него, потому что он был наполовину погружен в темноту, несмотря на рваную белую простыню. Он стоял так же неподвижно, как и его мать, его тело застыло на месте, мешок с конфетами болтался в пальцах, которые дергались, когда его призрачные черты вытягивались в болезненном, беззвучном крике.
- Я могу взять его. Жизнь за жизнь. Ты можешь жить дальше, маленькая Нэнси. Или я могу взять тебя. Я могу отвести тебя к Мартину. Он так долго был один, потерянный, и ему некого было обнять.
Она обернулась на голос и увидела, как женщина-тень раскрыла ладонь с длинными пальцами. С ее ладони посыпалась серая пыль, и пылинки заплясали в воздухе, сдвинулись и образовали образ человека, которого она никогда раньше не видела: руки скрещены на груди, лицо застыло в мирном покое. Конечно, он был мертв, и она могла догадаться, кто он такой. Изображение замерцало, расплылось и изменилось, пыль закружилась в клубах дыма и пламени, которые мгновенно поглотили труп.
- Они сожгли тело моего мальчика. Я даже не могла похоронить его. - О, ненависть в этих словах была физической, и Линда отшатнулась от нее, не в силах держаться ближе к подруге.
Нэнси покачала головой и громко заплакала. Ее глаза долго смотрели на Тайлера, а затем повернулись к женщине позади нее. Женщина, или призрак, или демон, или ведьма, кто бы это ни был, может выйти в ночь Хэллоуина и потребовать плату за совершенные грехи.
- Возьми. Возьми Т…
- Слишком поздно! - Темное существо скользнуло назад и поднялось вверх, трепещущее облако теней, которое широко раскрыло руки и рассеяло еще больше серой пыли с обеих ладоней. В воздухе пронеслась пыль, не поддаваясь легкому ветерку, который должен был отправить ее обратно к дому Лундгренов, и окутала Нэнси, покрыв ее слоем серого цвета, который высасывал из нее все краски. - Слишком поздно для тебя, малышка Нэнси. Уже слишком поздно!
Нэнси закашлялась, втянула в себя пыль и снова закашлялась, пытаясь вытереть пыль с глаз. Она покачала головой и, шатаясь, подошла к Линде, прежде чем упасть на колени. И когда Нэнси сделала несколько шагов и запнулась, тень позади нее исчезла, остались не более чем пыль и песок, разлетевшиеся по ветру, исчезнувшие в одно мгновение.
Линда машинально двинулась к подруге, ужаснувшись обвинениям, но также желая убедиться, что с Нэнси все в порядке. Нэнси всегда была рядом с ней, всегда была ее плечом, на которое можно было опереться.
Она собиралась позволить этой твари забрать Тайлера.
Эта мысль непроизвольно проскользнула в голову Линды, когда она потянулась к подруге.
Нэнси снова закашлялась и поежилась. И когда она закашлялась, с ее губ сорвался серый порыв. Она посмотрела на Линду, потом на сына и потянулась к Тайлеру, явно намереваясь подойти к мальчику, которого чуть не предала.
Ее пальцы рассыпались в порошок и распались, и этот порошок, тяжелый и шершавый, скользнул по воздуху и окрасил язык Линды. Линда инстинктивно закрыла рот и задержала дыхание, отступая назад, но вкус уже был там.
Нэнси посмотрела на нее и попыталась заговорить, но этого не произошло. Ее рот распался и рухнул сам на себя, лицо последовало его примеру. Меньше чем через минуту Нэнси просто перестала существовать. Она распалась на серый порошок, который рассыпался по тротуару и развеялся на ветру.
Линда в ужасе отступила назад, чувствуя во рту привкус пепла. Пепел. Она все плевалась и плевалась, но этот привкус не уходил. Как и воспоминания, и крики детей позади нее.
Перевод: Александра Сойка
Урожайная Луна
Джеймс А. Мур
Оставаясь в стране достаточно долго, обязательно насмотришься на пугал. Вот почему я предпочитаю город. Саммитвилл – достаточно большой город, конечно, больше, чем большинство фермерских общин, но даже при увеличении количества магазинов и при новом торговом центре проклятые соломенные фигуры были повсюду.
Саммитвилл был немного необычный; единственное место из всех, где я жил, где люди праздновали Хэллоуин так же, как и Рождество, возможно, даже лучше. Саммитвилл был также, возможно, слишком хорошо известен своими пугалами.
Я решил переехать в Саммитвилл, потому что хотел найти хорошее, тихое место для прозябания на пенсии. Я прожил в большом городе слишком долго, большую часть своей взрослой жизни, страдая от взломов, ограблений и пробок на дорогах. Рано или поздно наступает время, когда просто больше не хочешь иметь дело с худшими частями современной цивилизации. Я принял это решение за три года до того, как смог окончательно уйти на пенсию, и мне не терпелось продолжить свой путь.
Переезд в Саммитвилл был долгим, но, услышав от моего старого приятеля по колледжу, что он навещал семью в этом районе и решил переехать туда сам, я решил, что должен попробовать.
Я еще не видел более красивого города. Увидев всего около пяти настоящих улиц, я решил, что этот городок будет хорошим местом для спасения от шума и разгула преступности в Лос-Анджелесе. В свое время в «большом городе» я каждый вечер смотрел выпуски новостей о нераскрытых убийствах, и меня самого дважды задерживали. Послушай, после того, как ты посмотришь в дуло пистолета – к черту калибр, любого пистолета—ты начинаешь думать, что, может быть, ты мог бы обойтись без этого. С Самитвиллом мне повезло. Саммитвилл был изолирован, отделен озером, которое фактически лежит над самим городом и держит в страхе межштатные дороги.
Озеро Овертри наполнено форелью и окунем, и это почти самое великолепное место, которое можно себе представить, где можно сидеть и созерцать восход солнца, забрасывая леску в ожидании клева. Умиротворение – вот слово, которое, наверно, идеально подходит этой местности. Почему на этом озере не толпятся сотни лодок каждый летний день – загадка, которую я до сих пор не разгадал.
Все, что мне потребовалось, это одна поездка по гравийной дороге, ведущей в Саммитвилл, вокруг озера Овертри, а затем вниз в город, и я уже знал, что хочу провести там остаток своей жизни. Черт побери, я заслужил это право; я слишком многое пережил в своей жизни, видел слишком много насильственных смертей и разных преступлений. Вид был потрясающий: маленькая жемчужина города, окруженная лесом и холмами с одной стороны и раскинувшимися ленивыми фермерскими угодьями – с другой. Я не мог подобрать подходящих слов, чтобы описать красоту этого города.
Лучше бы я никогда не видел этого проклятого места.
Все было достаточно хорошо, когда я переехал туда, люди были немного сдержанны, но для маленького городка это норма. Если вы ожидаете распростертых объятий в сплоченном сообществе, то вы чертовски глупы. Я знал, что в свое время они придут познакомиться, мне просто нужно было набраться терпения.
Я добрался туда в середине августа, примерно через полтора года после того, как моя Эмма обрела последнее пристанище. Смерть настигала Эмму постепенно, пожирая ее тело и разум, пока рак мозга крепко держал ее. Господи, это было самое трудное время в моей жизни, когда я просто пытался справиться без моей Эммы после более чем двадцати лет совместной жизни.
Как бы хладнокровно это ни звучало, получив деньги на страхование жизни после смерти Эммы, я решил досрочно выйти на пенсию. И, как я уже сказал, Саммитвилл был самым прекрасным местом для уединения, какое я только мог себе представить. Я подумал, что, может быть, напишу несколько криминальных вестернов и стану следующим Луи Л'Амуром. Черт возьми, это стоило того, чтобы попытаться.
К концу сентября соседи уже звали меня по имени и махали мне, когда я сидел на крыльце с блокнотами, делая заметки о том, что наверняка станет первым из дюжины или более бестселлеров. Эй, если ты собираешься мечтать, то в своих мечтах можешь себе ни в чем не отказывать. Мой дом был всего лишь маленьким домиком, одним из нескольких десятков домов, которые составляли один из самых городских районов Саммитвилля.
Моей ближайшей соседкой была женщина на несколько лет моложе меня, лет сорока пяти. Хелен Красворт. Она была в прекрасной форме, бегала трусцой и каждое утро упражняла свой маленький зад. Что она нашла в бесформенном зефире вроде меня, я никогда не узнаю, но мы стали чем-то вроде парочки в мгновение ока. Ничего интимного, заметьте, мы просто ходили вместе в кино и время от времени обедали в одной столовой. Я попал туда, где мне нравилось видеть ее улыбающиеся голубые глаза, и туда, где я жил, вдыхая свежий аромат ее каштановых волос. Я думаю, что моя Эмма поняла бы меня; прошло уже много времени с тех пор, как я был близок с кем-либо, и мне просто нужно было найти друга.