Реально ли мы знаем, что думают другие?
Нет ничего более обманчивого, чем очевидный факт.
Впервые я задумался о FOPO в аспирантуре. Я двигался к получению степени по психологии со специализацией в области спорта. Мне хотелось понять, какие качества позволяют людям добиваться совершенства, а не то, что их сдерживает.
Меня интересовало, как люди, показывающие самые впечатляющие результаты в мире, организуют свою внутреннюю жизнь, чтобы добиться успеха в условиях высоких ставок. Как Чарльзу Линдбергу удалось в одиночку, без радио и парашюта, иногда всего в шести метрах над волнами, за 34 часа пересечь Атлантический океан на самолете? Что позволило Джейн Гудолл бросить вызов гендерным нормам, найти дорогу в царстве непознанного и переосмыслить отношения между людьми и животными? Как Эрнест Шеклтон и его команда на судне «Эндьюранс» выживали во льдах почти два года, тщетно пытаясь достичь Южного полюса?
Мне нравилась моя специальность, но представления традиционной психологии, казалось, заклеймили эту область. Прошло меньше 100 лет с тех пор, как людей сажали в тюрьму за «сумасшествие», и в нашей культуре все еще сохранялись негативные представления о психическом здоровье. Обращение к психологу воспринималось как признак слабости духа и характера. Считалось, что психология занимается исправлением плохого психического здоровья, а не повышением эффективности, инвестированием в благополучие или процветание. Правила, которые передавались из традиционной психологии, способствовали формированию неверных представлений о нашей области. Психология была чем-то, что должно быть скрыто от посторонних глаз. Клиент уходит в тихое святилище и делится своим внутренним миром с профессионалом, который клянется никогда публично не признавать, что эта встреча имела место. Если клиент сталкивался с психологом за пределами офиса, психолог должен был пройти мимо, как немой призрак, и ждать, пока клиент сам к нему не обратится. Это было похоже на «Бойцовский клуб»: первое правило психологии – не рассказывать о психологии. Секретность, окутывавшая сферу, непреднамеренно заставила ее ассоциироваться с чем-то позорным.
В этой отрасли существовали писаные и неписаные правила, условности и практики, которые поддерживались людьми, законами и органами управления. Мне приходилось действовать в рамках этих правил. Я хотел изменить ситуацию, прославить психологию и вывести ее из тени, но боялся, что другие ученые в моей области подумают обо мне, если я пойду против устоявшихся взглядов. Вот почему после окончания университета я перебрался «на окраину» спортивной психологии. Я начал работать с боевыми искусствами и приключенческими видами спорта (в области экстремальных видов спорта) – на границе, где, казалось, правила еще только пишутся.
Мне посчастливилось работать вместе с одним из лучших бойцов смешанных единоборств (MMA). После пятимесячной работы мы провели последнюю тренировочную сессию, и команда вылетела в Лас-Вегас. Мы прибыли за три дня до мероприятия, чтобы пройти взвешивание, дать интервью СМИ и провести несколько тренировок на месте.
Накануне соревнований боец, его тренер и я были в раздевалке и проходили полный цикл подготовки к выступлению: физическую разминку, техническую разминку и разминку мышления. С помощью последней боец приводит свой разум в порядок, настраивается на цель и «включает» свой идеальный соревновательный настрой перед выходом на арену.
Проход до октагона может сломить бойца. Прожектор направлен прямо на него. Долбит музыка. Рев толпы заставляет волосы на затылке вставать дыбом. Около 20 000 человек на стадионе хотят крови (и еще миллионы дома смотрят трансляцию по той же причине). Бойцы вступают в высококонфликтный момент – они буквально находятся на поле боя – и энергия толпы просто бешеная. Волнение перед боем – не редкость, несмотря на уверенность и браваду бойцов. Попадание в стальную клетку с одним из самых опытных бойцов планеты, цель которого – силой заставить вас сдаться, может изрядно потрепать нервы.
Для спортсменов мирового класса важны детали. Мы не только трижды репетировали проход на пустой арене, но и создавали мысленные образы о нем в течение нескольких месяцев, предшествующих бою. Используя образные представления, спортсмен задействует все пять органов чувств, чтобы представить, как он хочет себя чувствовать и выступать. Это включает в себя не только то, что происходит в клетке, но и моменты, предшествующие этому. Как он хочет чувствовать себя во время разминки в комнате для подготовки. Что он хочет чувствовать, когда к нему присоединится съемочная группа и охранники, ожидающие зеленого света, чтобы покинуть зал и выйти на арену. Как он будет держать себя, когда услышит скандирование, крики, освистывание и одобрительные возгласы при выходе на арену.
Наша команда готовилась к этому моменту. Мы даже репетировали объятия и рукопожатия, которыми ему предстоит обменяться перед тем, как пройти по ступенькам и выйти на ринг. Что мы не отработали, так это то, куда тренеры пойдут после этих объятий.
В день поединка проход прошел точно по плану. Когда мы дошли до октагона, мы с бойцом разделились, и технический координатор мероприятия направил нас под прицелом камер к креслам тренеров.
Когда прозвучал гонг, боец стал придерживаться тактики, которую он неоднократно визуализировал. Он практически не делал лишних движений, экономя свою энергию. Он постоянно менял удары, чтобы более опытный соперник не смог уловить какую-либо закономерность в его движениях. Он сохранял сверхъестественное спокойствие перед лицом нарастающей эмоциональной активности соперника. Он стильно объявил о своем приезде, победив фаворита. Наша команда была в восторге.
Месяцы напряженной работы окупились. Я сошел с проторенной дорожки спортивных психологов, когда отправился работать в мир ММА. Это оказалась невероятная лаборатория для изучения того, как разум работает под давлением. Во враждебной среде, где психические навыки бойца: спокойствие, уверенность, сосредоточенность, осознанность – должны быть острыми как бритва, иначе боец заплатит огромную цену, очень мало шансов на ошибку. Я тихонько радовался, пока ехал домой после боя, когда позвонил мой наставник. Первыми его словами были: «Жерве, почему по телевизору показывают, как ты идешь позади спортсмена?»
Его слова прозвучали как гром среди ясного неба и подтвердили мои худшие опасения. Он был уважаемым человеком, почитаемой фигурой в нашей отрасли, и он давал мне понять, что место психологии за закрытыми дверями. Мне стало стыдно, что, по его мнению, я делаю что-то неподобающее для этой области. В одну секунду праздник закончился, и мне захотелось заползти в какой-нибудь темный угол.
Вернувшись в отель, я позвонил Лизе, чтобы прийти в себя. Лиза – моя школьная любовь, и мы женаты 10 лет. Она кубинка и сальвадорка по происхождению – женщина очень прямолинейная, всегда говорит правду, и поэтому она первая, к кому я обращаюсь, когда мне нужно оценить реальное положение вещей. Она ответила тремя словами: «Да пошел он».
Перемена
Ее советы помогли мне выкарабкаться из кризиса, но мнение моего наставника осталось со мной на долгие годы. Большую часть десятилетия я старался держаться подальше от СМИ. Я не хотел, чтобы меня считали хвастуном.
Постепенно средства массовой информации стали проявлять все больший интерес к разуму и всем его возможностям сторителлинга. Это было логично. На элитных уровнях исход игры решается за счет того, что находится выше плеч. Тончайшая грань между победой и поражением чаще всего определяется тем, насколько умело спортсмен использует свой разум. Тело – лишь продолжение того, что человек способен сделать на ментальном уровне.
Я работал над несколькими проектами, которые привлекли внимание СМИ, и мне напомнили о том, насколько публичные беседы способствуют дестигматизации и продвижению психологии. Я поддерживал австрийского скайдайвера Феликса Баумгартнера в проекте Red Bull Stratos, когда он выпрыгнул из герметической капсулы в 39 километрах над поверхностью Земли с пристегнутым к спине парашютом и стал первым человеком, преодолевшим звуковой барьер без помощи механизмов.
Я начал работать с командой «Сиэтл Сихокс» в качестве первого в истории психолога, полностью встроенного в организацию и работающего на поле в НФЛ. В течение девяти лет я помогал тренеру Питу Кэрроллу сделать тренировку ума частью ДНК организации и формировать культуру, основанную на взаимоотношениях.
Керри Уолш-Дженнингс и Мисти Мэй-Трейнор публично рассказали о тренировке мышления, когда они стали первыми волейболистками-пляжницами, завоевавшими золото на трех Олимпийских играх подряд.
Позже я запустил подкаст Finding Mastery, чтобы показать психологию во всей красе. Каждую неделю я исследую психологические основы и умственные навыки людей, вставших на путь к мастерству.
Решив приоткрыть завесу тайны над психологией, я получил огромную поддержку со стороны коллег. Конечно, были и блюстители ценностей индустрии, которые придерживались привычного порядка вещей, но я понял, что большая часть моего страха была спроецирована на других. Правда заключалась в том, что у меня был собственный внутренний монолог и суждения о том, могу ли я идти против условностей. Кто я такой, чтобы оспаривать мудрость тех, кто был раньше меня?
Много лет назад я поклялся, что если когда-нибудь встречусь со своим наставником, то узнаю правду о его комментариях после боя. Я придавал его мнению огромное значение и важность. Для меня он был голосом авторитета в психологии. Именно он нес каменную скрижаль с горы. Что именно он имел в виду тогда? Хотел ли он поставить меня на место? Действительно ли он считал себя защитником традиций в психологии? Его смущало, что я играю не по правилам? Считал ли он, что я перешел границы дозволенного? Проецировал ли он на меня свой внутренний конфликт?
И вот это произошло. Тот самый момент. Я только выступил на очень уважаемой конференции. Я спускался со сцены и увидел его в стороне в первом ряду. В одиночестве. Наши глаза встретились. Я подумал: «Вот моя возможность понять, что именно он имел в виду и почему сказал те слова много лет назад». На приеме после мероприятия мы снова встретились взглядами, но он остался сидеть на своем месте. Меня осенило: он хочет, чтобы я подошел к нему. Наконец толпа рассосалась. Когда я двинулся к нему, то подумал, что он выглядит меньше, чем я помнил. Почти хрупким. Борода, очки и твидовый пиджак в елочку – он словно участвовал в кастинге на роль психолога XIX века.
К тому моменту, как мы оказались лицом к лицу, все мои опасения по поводу его мнения, которые я испытывал несколько лет, рассеялись. В тот момент мне было уже все равно. Казалось нелепым, что я так долго переживал из-за этого. Мы поговорили пару минут о проблемах, с которыми сталкивается психологический бизнес, пожали друг другу руки и разошлись.
Все эти годы я таскал на своих плечах его мнение обо мне. Оно определяло мой профессиональный выбор, который я делал или не делал, возможности, которые я использовал или оставлял без внимания. Ради чего? Ради мнения, которое, возможно, вовсе не было его мнением.
Защищаться или исследовать?
Мнение моего наставника, высказанное более 10 лет назад, в то время казалось совершенно очевидным: «Жерве, психология – это частная практика, которая должна проходить за закрытыми дверями. Вы нарушаете неписаные правила. Знайте свое место».
Я никогда не узнаю, о чем он думал, да это и не важно. Важно то, что я с этим сделал. У меня не было возможности любопытствовать о сказанном. Я знал, что он сказал. Я был уверен, что знаю, что он имел в виду. Его слова прошли через меня, как электрический ток. Я отреагировал. Я не защищался, но занял оборонительную позицию. Я защищал себя, играя по-маленькому, играя безопасно, поклявшись больше не подвергать себя подобной критике.
После нашего рукопожатия я стал размышлять, почему его ответ так повлиял на меня. Почему его мнение имело такое большое значение? Почему я позволил внешнему событию диктовать мои внутренние переживания? Чему это может научить меня о моем внутреннем мире?
С самого начала учебы в аспирантуре я метался между тем путем, который хотел выбрать, и тем, по которому должен был идти, – полному указателей, правил и традиций. Я никак не мог понять, как же мне замкнуть этот круг. Это было похоже на коан дзен-буддизма: как можно играть по правилам и одновременно нарушать их?
Реакция моего наставника стала триггером того, что я долгое время вынашивал в себе. У меня был страх перед тем, что подумают другие люди, если я пойду против правил в области психологии. У меня был мощный внутренний нарратив о том, что «они» – нечетко определенная группа людей, обладающих властью в выбранной мною области, – скажут, если я буду соваться куда не следует. У меня в голове постоянно крутилась цитата Эйнштейна: «Вопрос, который ставит меня в тупик: сумасшедший я или все вокруг меня?» Когда мой наставник после боя открыл рот, оттуда выплеснулись слова, но это я наполнил их смыслом, весом и собственной интерпретацией. Его замечание о том, что я был на заднем плане, когда боец выходил на ринг, подлило масла в огонь убеждения, которого я уже придерживался.
Он вмешался прямо в середину истории, уже происходящей у меня в голове.
Отличительное свойство, но не суперспособность
Человеческие существа обладают уникальной когнитивной способностью думать о собственном разуме и разуме других людей. Мы способны делать выводы о психических состояниях других людей – о том, что они намереваются делать, о чем думают, что чувствуют и во что верят, – и использовать их для «понимания и прогнозирования поведения». Мы делаем это в течение дня, почти рефлекторно, в каждом социальном взаимодействии.
Способность угадывать мысли собеседника – основа нашего социального взаимодействия, важный социальный навык, который большинство людей начинают развивать в раннем детстве. Зив Уильямс, доктор медицины, доцент кафедры нейрохирургии Гарвардской медицинской школы, отмечает: «Когда мы взаимодействуем, то должны уметь прогнозировать невысказанные намерения и мысли другого человека. Эта способность требует от нас мысленно представить чьи-то убеждения, признать, что чужие убеждения могут отличаться от наших собственных, и оценить их истинность»[85].
Мы все читаем мысли, у некоторых это получается лучше, чем у других, но так ли мы хороши в распознавании мыслей других людей?[86] Чтобы это выяснить, профессор Чикагского университета доктор Николас Эпли и его коллеги организовали простой эксперимент.
Эпли развел пары, состоящие в романтических отношениях, по разным комнатам. Одному из партнеров предлагалось 20 утверждений и мнений, с которыми он должен был согласиться или не согласиться по шкале от 1 (категорически не согласен) до 7 (полностью согласен)[87]. Утверждения были примерно такими: «Если бы мне пришлось прожить свою жизнь заново, я бы обязательно сделал все по-другому», «Я бы хотел провести год в Лондоне или Париже», «Я бы предпочел провести тихий вечер дома, а не на вечеринке». В соседней комнате другой партнер предсказывал, как его партнер ответит на каждый вопрос. Он также должен был назвать количество вопросов, ответы на которые, по его мнению, он правильно предсказал.
Пары прожили вместе в среднем 10,3 года, что соответствует той стадии отношений, когда люди начинают договаривать предложения друг за другом. 58 % были женаты. Предположительно, партнеры должны были читать мысли друг друга лучше, чем мысли незнакомцев. Если нет, дорога домой показалась бы очень долгой.
Как и предполагалось, способность партнеров угадывать мысли и чувства супруга оказалась лучше, чем случайное угадывание, но ненамного. Случайное угадывание позволяет предсказать 2,85 правильных ответа, в то время как партнеры правильно ответили на 4,9 из 20 вопросов.
Более показательной, чем точность чтения мыслей, оказалась пропасть между их предполагаемой способностью точно угадывать мысли партнера и реальными результатами. Хотя они отвечали правильно в среднем на 4,9 вопроса, они считали, что правильно предсказали 12,6 из 20 вопросов. Другими словами, нам кажется, что мы знаем о происходящем у человека в голове гораздо лучше, чем есть на самом деле. По словам Эпли, «проблема в том, что наша уверенность в этом навыке намного превышает реальные способности, а уверенность в собственных суждениях редко позволяет нам понять, насколько мы точны на самом деле»[88].
Эксперимент Эпли показал, насколько низкие на самом деле наши способности к чтению мыслей. И дело не в том, что люди, которым он поручил угадывать чужие мысли, были незнакомцами. Он взял супругов – людей, которые провели вместе долгие годы своей жизни. Людей, которые знали интимные подробности жизни друг друга.
Если мы так плохо угадываем мысли самых близких нам людей, представьте, как плохо мы угадываем, что думают о нас наши друзья, начальники, коллеги, наставники и незнакомцы.
Мы тратим много времени и умственных ресурсов, зацикливаясь на вещах, в которых, скорее всего, ошибаемся. Как человек, работающий с людьми, которые достигли выдающихся результатов, могу сказать, что никогда не сталкивался с теми, кто добился выдающихся результатов в умении читать мысли. На самом деле в этом мы все плохо разбираемся.
Широко распространенная вера в то, что мы знаем, о чем кто-то думает, и что он думает о нас, часто оказывается той искрой, которая разжигает огонь FOPO. Мы упреждающе действуем или реагируем на свои мысли, которые могут оказаться как правдой, так и ложью. Мы уверены, что знаем, как кто-то к нам относится, но, пока он не выскажет мысли вслух, наше «знание» – всего лишь предположение. Чаще всего мы просто собираем свои мысли в канву того нарратива, который придает смысл миру в этот момент. Это просто наша интерпретация опыта. И эта интерпретация чаще всего бывает не до конца верной, искаженной или откровенно ошибочной. По словам лауреата Нобелевской премии психолога Даниэля Канемана, «мы, как правило, слишком самоуверенны в своих мнениях, впечатлениях и суждениях. Мы преувеличиваем степень познаваемости мира»[89].
Лучше спросить, чем додумывать
Может быть, надо просто поставить себя на место другого человека, чтобы понять, что происходит в его голове. Эпли провел серию экспериментов вместе с доктором Мэри Штеффель и Таем Эялем, чтобы выяснить, позволяет ли активное принятие точки зрения другого человека более точно предсказывать его мысли, чувства, установки и другие психические состояния[90]. Дейл Карнеги подталкивал читателей в этом направлении в своем классическом руководстве по мотивации 1935 года «Как завоевывать друзей и оказывать влияние на людей»[91]. Его восьмой принцип гласит: «Честно попытайтесь увидеть вещи с точки зрения другого». Кажется логичным, что если мы честно представим себе психологическую точку зрения другого человека, то лучше поймем, что происходит в его голове.
На самом деле, не совсем так.
Результаты их экспериментов не выявили никаких доказательств того, что систематически активное рассмотрение точки зрения другого человека повышает способность читать чужие мысли. «Если мы что-то и поняли, так это то, что рассмотрение ситуации с точки зрения других людей снижало общую точность, но иногда повышало уверенность в собственных суждениях»[92].
Что на уме у другого человека? Что мешает нам по-настоящему узнать их мнение и понять намерения и смысл их слов? Мы пытаемся расшифровать самую сложную и адаптивную систему во Вселенной. В человеческом мозге насчитывается около 86 миллиардов нейронов. По словам В.С. Рамачандрана, нейробиолога и директора Исследовательского центра высшей нервной деятельности при Калифорнийском университете в Сан-Диего, каждый нейрон может быть напрямую связан с примерно 1000–10 000 других нейронов через синапсы [93].
Учитывая сложность человеческого разума, Эяль, Штеффель и Эпли выделили одну рабочую стратегию, которая помогает понять, что творится в голове другого человека.
Расспрос.
Вместо того чтобы пытаться поставить себя на место другого, спросите его. Наиболее точное понимание мыслей, слов, убеждений и мнений другого человека можно получить, попросив его описать то, что «происходит у него в голове в таком контексте, чтобы он мог честно и точно сообщить об этом»[94].
Если вам интересно чье-то мнение, перестаньте гадать, спросите напрямую и слушайте ответ.
Я мог бы извлечь пользу из этого совета в ситуации с моим наставником. Если бы я спросил его напрямую о его мнении много лет назад, а не принимал за истину свою интерпретацию, я бы только выиграл. Я бы не обязательно узнал правду о его опыте, но, возможно, лучше понял бы правду о собственном. То, как мы интерпретируем чье-то мнение, часто говорит больше о нас самих, чем о человеке, который это мнение высказал. Но мы этого не осознаем. Наша интерпретация становится «правдой», и мы теряем способность проявлять любопытство в этом вопросе. Мы погружаемся в свое повествование и фокусируемся на антагонисте истории, а не на себе.
Напрямую спросив своего наставника, я бы получил более полное и точное представление о его мыслях и чувствах. Возможно, это подарило бы мне возможность хотя бы просто поддерживать с ним отношения, а может, и сделать их более глубокими, чем раньше. Может, если бы я копнул глубже, то обнаружил бы, что он разделяет мое желание дестигматизировать психологию. Кто знает? Все возможно. Несомненно одно, что моя реакция (отчуждение) закрыла двери для любой возможности иметь с ним отношения.
И, вероятно, что еще важнее, общаясь с ним, я бы лучше понял свое «я». Вместо того чтобы отстраняться от своих чувств и переключать внимание на его, я бы получил возможность разобрать на части, подсветить и выразить собственные сложные чувства о карьере, которую собирался начать. Выдвижение себя на передний план – это противоядие от FOPO, потому что FOPO подпитывается пассивностью и проекцией.
Мнения людей имеют над нами лишь ту власть, какой их наделяем мы сами. Давным-давно в тот вечер в Лас-Вегасе я дал мнению своего наставника слишком много власти. Я мог бы пойти другим путем – и тот путь начинался с простого расспроса.
От слов к делу
Если вы хотите проверить свои навыки в чтении мыслей, попробуйте сделать следующее. Спросите партнера, друга или, если вы правда хотите навести шороху, начальника, можно ли потратить несколько их минут, чтобы попытаться прочитать их мысли.
Возьмите блокнот и ручку и давайте погрузимся в увлекательнейший процесс чтения мыслей. Вот как это работает:
1. Подготовьте сцену: найдите удобное место и положите какой-нибудь предмет между вами. Это может быть что угодно: мобильный телефон, свеча, связка ключей – простой повседневный предмет, который в действительности служит стимулом, чтобы отвлечь внимание собеседника. Если вы собираетесь сыграть эту роль, то почему бы и не пойти ва-банк.
2. Выберите свой стиль чтения мыслей: решите, как вы предпочитаете использовать свои способности к чтению мыслей. Вы можете закрыть глаза и погрузиться в состояние глубокой концентрации или держать глаза открытыми, наблюдая за невербальными сигналами и выражением лица собеседника. Найдите то, что подходит именно вам.
3. Мысль и впечатление: попросите собеседника сосредоточиться на конкретной мысли и записать ее на бумаге. Это может быть все, что придет в голову: слова, образы или даже воспоминание. Предложите им исследовать глубины их воображения. Затем попросите их составить мнение или идею о вас и также записать ее. Это позволит проверить ваши способности к чтению мыслей на личном уровне.
4. Раскройте свое умение читать мысли: настал момент продемонстрировать свое мастерство чтения мыслей. Поделитесь с собеседником тем, какой, по вашему мнению, была его первоначальная мысль и какое мнение он о вас составил. Выражайте свои мысли и восприятие с ясностью и убежденностью.
5. Сравните: наконец, сравните свои представления с тем, что они написали. Как вы справились с раскрытием секретов, запрятанных в сознании других людей? Готовы ли вы бросить работу и завести свой офис с вывеской?
Все мы в той или иной степени пытаемся читать мысли. Мы постоянно стараемся понять, о чем думают другие люди. Мы внимательно изучаем слова, тон, выражение лица, позу, движения и поступки в поисках подсказок. Чтобы было еще сложнее, люди осознают, что эта деятельность происходит где-то на задворках нашего сознания, и пытаются контролировать или направлять формируемое нами восприятие. Негласная игра в сокрытие, раскрытие и ошибочное разоблачение[95].
Способность думать о мыслях другого – часть того, что делает нас глубоко социальными животными. Но хороши ли мы в этом? Не особенно. И уж точно не до такой степени, чтобы формировать жизненные решения и стратегии в зависимости от того, что, как нам подсказывает интуиция, происходит в голове другого человека. Просто спросите.