нь удобно — зато можно не ограничивать себя в передвижениях.
— Что со мной? — спросил я, пытаясь справиться с головокружением.
— Ты восстанавливаешься, — ответила она, — после смерти.
— Смерти? — недоверчиво спросил я.
— Верно, — чёрная фигура кивнула, — для того, чтобы вернуться к человеческому существованию, ты должен был умереть как представитель ночного народа.
— Так просто?.. — растерялся я.
— Что? — удивлённо переспросила Тара, — вовсе нет. Не просто, — она понизила голос до шёпота, — это большая тайна. Новообращённый имеет возможность вернуться, только если осознанно принесёт себя в жертву до первой большой Луны ради спасения обычного человека.
Я промолчал, переваривая сказанное.
— Сложность в том, что человек ни в коем случае не должен этого знать, когда принимает решение, — сказала Тара, — иначе не сработает. Теперь понимаешь, что сделал Патрик? Он формально не соврал. Но фактически у тебя не было шансов. Это большая тайна, — повторила она, — если информация распространиться — эта возможность будет навсегда закрыта. Поэтому храни её.
— Ты… специально выбрала того мальчишку? — спросил я, — чтобы у меня больше шансов было?
— Не только, — ответила она, — дело в том, что он моего рода. Дальний потомок, но родная кровь. У нас есть правило: если мы обращаем кого-то, тот, кто принял такое решение, должен уйти. Таким образом наша численность постоянна, — она снова понизила голос, — впервые за сотни лет я рассматривала возможность собственного ухода. И, вероятно, приняла бы это решение. Твоё появление стало знаком судьбы, и я не могла его ослушаться. Ты всё сделал правильно.
— Что… теперь с ним будет? — спросил я, — он — навеки один из вас?
— Он свободен в своих решениях, — уклончиво ответила Тара, — так же, как и в твоём случае, у него есть время до первой большой Луны.
— Кстати, почему так? — спросил я, — откуда это ограничение?
Несмотря на то, что глаз собеседницы было не видно, я отчётливо почувствовал на себе её ироничный взгляд.
— Ты мог бы догадаться, — ответила она, — как хантер.
В ответ я изобразил растерянность.
— Никогда не задумывался, почему некоторые заброшки хоть и выглядят не очень, но при этом никогда не разрушаются до конца? А некоторые никак не меняются тысячелетиями.
— Потому что у них есть сердце, — автоматически ответил я.
— Именно, — сказала Тара.
— Подожди… — пробормотал я, — но… как? Они же живые… это…
— До первой Луны человеческая сущность покидает тело. Только сердце из другого мира способно поддержать его существование, — сказала Тара. — Если достать сердце — ночной умрёт так же верно, как от выстрела в голову.
— Почему вы мне это рассказали? — спросил я.
— Потому что ты имеешь право знать, — Тара вздохнула.
— Это… очень опасное знание, — заметил я.
— О, да, — чёрная фигура кивнула, — исключительно. Но я вынуждена тебе доверять.
— Но почему?
— Потому что тебе ещё предстоит спасти нас всех, — ответила она.
— Откуда я знаю про Предвечного? — спросил я.
— Потому что Патрик тебе рассказал, — в голосе Тары послышалось лёгкое удивление, — и я немного дополнила.
— Нет, ты не поняла. Я знаю. Понимаешь? Я знаю, кто он. Откуда. Как появился. Что и зачем здесь делал.
Тара молчала довольно долго, сидя совершенно неподвижно.
— Ты… уверен? — наконец, произнесла она.
— Да, — кивнул я, — совершенно. Я проснулся и понял, что всё это знаю. Откуда? Это опять как-то связано с кровью, да?
— Возможно, — кивнула Тара, — но не с твоей или моей.
— С чьей же тогда?
Соня сидела на мягком топчане и разглядывала картинки в какой-то старинной книге. Когда я вошёл, она радостно вскочила и кинулась мне на шею.
— Арти! Арти! — кричала она, — ох, как же ты меня напугал!
Мы простояли пару минут, крепко обнимаясь.
— Что… что случилось? — спросила она, отстраняясь, — Арти, почему ты не радуешься? Всё в порядке? Ты… это снова ты, да? Так ведь?
— Да, Соня, — кивнул я, — я — это снова я. Самый обычный.
— Тогда в чём дело? Чего ты такой… напряжённый?
— Слушай, расскажи, пожалуйста, что происходило с того момента, как я вышел из той комнаты в подземелье. Можешь? — попросил я.
— Ну хорошо… — Соня развернулась и пошла обратно к топчану. Она разместилась на нём, подобрав под себя ноги. Потом кивнула мне на ближайший стул, — садись.
Я молча занял указанное ей место.
— Сначала я была в полной темноте. Потом пришёл какой-то здоровенный мужик. Точно из этих, из ночных — у него так глаза сверкали, и зубы выпирали, что мне жутко было. Он принёс жаровню с углями. Так я могла хоть что-то видеть. Ну и чаёк это волшебный. В общем, сидела я так. Тревожилась, переживала. А потом будто сердце кольнуло. Тяжело так, неприятно. Я сначала значения не придала — ну, подземелье же. Может, кислорода не хватает. А потом вдруг поняла: ты умер. Мне сложно описать, как это. Просто узнала это — и всё. Я схватила жаровню и побежала с ней по тоннелям, как с фонариком, — она усмехнулась, — дура, да? Прибегаю в какую-то камеру, где огонь горит. Там мальчишка на столе спит. Рядом женщина хлопочет и причитает что-то по-ихнему. А прямо у этого каменного стола ты валяешься, — Соня вздохнула и провела рукой по волосам, — Арти, у тебя сердце не билось. Ты был мёртвый. По-настоящему. Понимаешь? Знаешь, что я чувствовала?
Я опустил глаза. Соня ещё раз вздохнула, потом продолжила:
— Что я должна была думать? Ночные ведь не умирают просто так, — сказала она. — Я решила, что тебе кровь нужна. А рядом как раз мелкий ножик валялся. Ну, я порезала ладошку и приложила её к твоему рту.
— И… что? Я начал пить? Да?
Я чувствовал, что у меня голова кругом идёт. Как-то сложно всё.
— Что? — удивилась Соня, — а, нет. Только рот тебе испачкала. А потом опять появилась эта женщина…
— Тара, — вставил я.
— Да. Тара, — кивнула Соня, — она опустилась перед тобой на колени и начала делать искусственное дыхание и массаж сердца.
— А потом?
— Потом ты захрипел, закашлялся. Кажется, ты сказал что-то Таре. А, ещё у тебя, кажется, глаза были чёрные. То есть, там, конечно, темновато было — но белков я вообще не заметила. Подумала ещё, что это от давления или чего-то в этом роде. Но выглядело это жутко. В общем, ты прохрипел что-то и вырубился опять. Только теперь ты дышал.
— И что? — спросил я, — а дальше как?
— А что как? — Соня всплеснула руками, — я же не знаю, как у ночных принято. Я увидела, что ты вроде как опять жив. Откуда мне знать, что ты снова нормальным стал? Я оставила тебя этой Таре. А меня сначала снова отвели в комнату с жаровней. Но скоро пришли люди — настоящие люди, которых мы там, у обрыва встретили — и отвели меня сюда, в этот дом. Дальше ты знаешь.
— Странно это всё… — констатировал я.
— Что странно то? — спросила Соня, — ты ж не говоришь ничего. Только расспрашиваешь.
Я рассказал Соне в общих чертах всё, что узнал про Предвечного. Без деталей, конечно. Но Соня определённо имела право знать.
— И ты не понимаешь, откуда у тебя эти знания, так? — спросила она, когда я закончил рассказ.
— Верно, — кивнул я, — Тара предположила, что, возможно, дело в твоей крови. Ты ведь достала то самое сердце.
— Но я… знала не больше твоего, — Соня пожала плечами.
— Я тебе верю, — кивнул я, — но у ночных, как обычно, есть сомнения.
— Да пошли они в жопу! — Соня рассерженно фыркнула.
Я улыбнулся в ответ.
После разговора с напарницей я вернулся в домик, где встречался с Тарой. Она по-прежнему сидела в углу комнаты, завёрнутая в чёрный саван. Мне даже стало как-то неудобно, что я заставил её так долго ждать. Но кто мог подумать, что она останется на месте?
— Может такое быть, что кровь знает больше хозяина? — спросил я.
— Это вряд ли, — ответила Тара, — по твоему она не лжёт?
— Нет, — ответил я, едва сдержавшись, чтобы не добавить какую-нибудь резкость.
— Тогда остаётся она возможность, в которую мне до последнего не очень хотелось верить, — вздохнула она.
— Какая же?
— Знанием с тобой поделился Предвечный, — ответила хозяйка.
— Но… зачем? — растерянно спросил я.
— Затем, что он готовил тебя в качестве своего аватара, — ответила она, — он дал тебе часть своих воспоминаний, которые оставались скрытыми. Потому что, когда ты был частью ночного народа, он мог тебя контролировать. Делать так, чтобы подготовка оставалась незамеченной.
— Всё равно не понимаю, — я покачал головой, — зачем ему какой-то аватар? Зачем ему вообще вселяться в кого-то? Тем более в меня?!
— Знаешь, не так давно мы беседовали с одним заезжим геологом, — Тара неожиданно заговорила по-русски; впрочем, я не сильно удивился, помня, что говорил Патрик, — мы обсуждали разные глобальные проблемы. И он сказал одну максиму, которая мне очень понравилась. О том, что «миром правит не тайная ложа, а явная лажа», — она вздохнула, — тайных лож действительно хватает. Но часто именно лажа оказывается сильнее.
— Этот геолог… он жив? — с подозрением спросил а.
— Ну а что ему сделается? — улыбнулась Тара, — я говорила тебе правду про обычаи моего народа.
— Ясно. Прости, но чувствую себя тупеньким. Какую лажу ты имеешь ввиду? Мы остановились на том, что я не понял, зачем был нужен Предвечному.
— Затем, что его предыдущий аватар по глупости погиб. Вместе с Патриком, — ответила Тара, — в том контейнере. Скажи, когда вы столкнулись с пыльной бурей — разве ты не заподозрил, что Предвечный где-то рядом? Да, она была не такой сильной, как та, что настигла вас в Гвинее — но и он присутствовал, скажем так, не полностью.
Я задумался на секунду. Аватар? Этот тот неприметный боевик из ночного клана?
— Предвечный должен был явиться сразу после того, как ты бы забрал свою первую жизнь, — продолжала Тара, — для тебя всё должно было быть конечно. Но опять вмешалась Великая Лажа, — она рассмеялась. Кажется, даже вполне искренне.