– Я понял: это намек, – сказал Базунов и помрачнел.
– Большой, зараза, так пошутил, – подал версию Малаев. – А чего, я бы тоже пошутил, если бы меня заставили фигней заниматься на рабочем месте. Кому мешал этот кратер…
– Ты и так фигней страдаешь на рабочем месте, да ещё и шутишь постоянно, аркадий ты ядрёный райкин! Что это за распятие торчит на берегу моря? Почему оно в моей спецовке? Думал, не узнаю? Я в ней весь прошлый сезон… Там каждая дырка моим трудовым потом обмыта!
– Это аллегория, – заявил Малаев.
Базунов посмотрел на него, крякнул и сказал:
– Пойду, что ли, Привалову бубну выбью. Давай за мной, следи, чтобы я в натуре руки не распустил.
Он пошёл и налаял на программиста так, что тот сидел ни жив ни мертв. За молодого вступился доктор Ленц, досталось и ему на орехи. Доктора попробовал отмазать Сухов, за Сухова вписался обычно невозмутимый Ренкель, и тут бригадир натурально вышел из себя.
– Властью начальника экспедиции всем – суровое порицание, ядрёна аллегория! – орал Базунов. – Вместо телесных повреждений средней тяжести, которых вы заслуживаете! Строители коммунизма, ядрёна скотобаза! Глаза б мои вас не видели! А теперь все на площадку и управлять вручную! Срыть этот Пик Коммунизма к ядрёне бабушке под корень!
Вот так идеально ровный участок поверхности Марса стал навечно Пиком Коммунизма. С кольцевой дорогой и Анизотропным шоссе Базунов думал разобраться позже, а длинная взлётка ему на самом деле понравилась. В следующий заход он собирался поставить на профилактику свой ушатанный атомолёт и без суеты устранить все пакости Большого, пусть даже в ручном режиме.
Как известно, бригадир предполагает, и «Мосспецстрой» тоже предполагает, а главк располагает. Пренеприятнейшее известие: к нам едет полярный песец. В ближайшие несколько лет насосной станции достаточной мощности не будет, и труб нужного диаметра тоже. Комбинат останется без воды. Перенести его ближе к водохранилищу нельзя: есть план, он увязан с другими планами, раз приказано комбинату тут стоять – будет тут стоять, ядрёна экономика, хоть сухой, но будет. Однако, товарищи, в наших силах сделать его мокрым! Вот гидролог, он покажет, как правильно рыть канал.
Поскольку водохранилище делал родной «Мосспецстрой», его, разумеется, прозвали Московским морем. Базунов, недолго думая, нарёк свой новый объект Каналом имени Москвы, подхватил гидролога и помчался на всех парах от начальства подальше.
Увы, пробыть на объекте ему удалось чуть больше двух суток – бригаду сорвали «на кислород». Хватило времени не доломать атомолёт, загрузить группе новую программу, со всеми в той или иной степени переругаться и отбыть на другую сторону Марса, понимая: в чём-то ты глубоко неправ, ядрёна кочерыжка, вот только в чём – поди догадайся.
Верно сказал Ренкель: умнейшая ведь группа. Научиться бы с ней говорить. Научиться бы ей объяснять. Или научиться её слышать?…
На прощание Базунов подошёл к храброму маленькому погрузчику, воровато огляделся – не смотрит ли кто – и сказал ему:
– Ну хоть ты-то не балуй. Я знаю, ты парень что надо. Если смогу, я вернусь за тобой. Если нет… Прости, ядрёна совесть. Но придут другие люди, хорошие добрые люди. Не подведи их, электрическая твоя душа. Лады?
Подумал и добавил:
– Они тебя тоже будут любить.
Когда в новостях прошло сообщение: «Астроном-любитель уверяет, что марсианские каналы меняют конфигурацию», Базунов сразу встрепенулся. Если чутьё не подвело его, дело пахло не просто керосином, а вылетом из треста, да с таким волчьим билетом, ядрёна репутация, что потом дворником не возьмут. Бригадир пошушукался с доктором Ленцем и назавтра вместе с Ренкелем подхватил «марсианский грипп», низкотемпературную инфекцию, при которой полагалось лежать и не высовываться. Ещё он подхватил у соседей лёгкий развозной атомолётик – за ящик пива по возвращении на Землю, зуб даю, ядрёна вобла, – погрузил на него вездеход и был таков.
По дороге к аэродрому он вызвонил гидролога и попросил справиться, не подсел ли, ядрёна клизма, уровень Московского моря. Гидролог фыркнул, но через полчаса уже умолял взять его с собой. Море и правда слегка обмелело – об этом доложили наверх, но там как-то не придали значения: подземные источники вскрыты качественно, а убыль наверняка естественная, как убыло, так и прибудет.
– Фиг оно прибудет, ядрёна лужа, знаю я своих железных ребят, – процедил Базунов.
Через сутки они втроём стояли на берегу водохранилища и беспомощно ругались. Море размыло перемычку до основания. Канал имени Москвы интенсивно поглощал дефицитный продукт и сливал его… Куда?
– А то ты не догадался, – пробасил Ренкель и криво усмехнулся.
Группа на вызовы не реагировала. Засечь её без спутника Базунов не мог, а обращаться в службу слежения – означало раньше времени подставиться. Бригадир ещё не готов был подставляться – не знал, ядрёно алиби, как отбрехаться.
– Пойдём по следам, – решил он. – Настоящие индейцы, ядрёный чингачгук. Мой скальп уже чешется.
– А хороший канал получился, – заметил Ренкель. – Молодец Большой, чётко сработано.
– Канал отменный, – сказал гидролог.
– Имейте совесть, негодяи, – сказал Базунов.
Ещё через полчаса они стояли на краю Невеликого Каньона и даже не ругались.
Водопад рушился в трещину с истинно промышленным грохотом. Воздух у водопада был совсем не марсианской бледной немочью, а по-земному плотным на вид, и люди сразу почувствовали, как стосковались по нормальной атмосфере.
– Я на секунду, – сказал гидролог.
Его не успели остановить, он уже снял маску и сделал осторожный вдох.
– Ну ты псих, ядрёна кащенка! – заорал Базунов. – Вот я тебя сейчас!
– Надо бы померить, да нечем, – сказал гидролог, снова пряча лицо за прозрачным забралом. – Пробы взять. Но в целом приемлемо. Как наше высокогорье. Я же альпинист.
– Ты анархист! – рявкнул Базунов. – Попалил бы лёгкие, и куда тебя потом?…
– Вы туда поглядите. – Ренкель показал на другую сторону разлома. – Дима, где твой бинокль?
– И так вижу, – Базунов отдал бинокль стармеху. – Я другого не вижу. Где мост? Не могли же они перелететь, ядрёна телепортация.
Канал не только впадал в трещину. Он был прорезан дальше на другой её стороне – пускай сухой, но всё равно канал. И терялся в бескрайних марсианских далях.
– Слева. – Ренкель вернул бинокль.
– Ах ты, ядрёна конструкция…
Следы группы вели к скале на краю обрыва. От неё на другую сторону были провешены два толстенных буксировочных троса. Держались они на забитых намертво в скалу жалах от отбойных молотков.
– Это уже какая-то ядрёна фантастика, – буркнул Базунов. – Ты что-нибудь понимаешь, дядя Жора?
– Я всё понимаю… Но как?!.
– То-то и оно.
Базунов не глядя ткнул пальцем себе в маску, явно собираясь погрызть ноготь ради активизации умственной деятельности, ядрёна головоломка, но палец упёрся в плексиглас.
– Не мог дирижабль поднять эти тросы… – бубнил Ренкель.
– Кажется, знаю. Маленький храбрый погрузчик, – процедил Базунов и вдруг улыбнулся. – Я всегда говорил, что он нормальный парень. Слушай, дружище… – Бригадир повернулся к гидрологу. – Есть хотя бы малейший шанс, что вода заполнит разлом? Я помню по карте, он замкнутый с обоих концов.
Гидролог пожал плечами.
– Теоретически… Ну лет через полсотни, если ресурса хватит.
– Здесь самое низкое место, и когда добьёт до краёв, вода попрёт дальше в канал, верно? Чего молчишь, ядрёна канализация?
– Да пошёл ты… Откуда мы знаем, что там на дне? Может, всё под землю уйдёт.
– Не уйдёт, – сказал Базунов. – Я печёнкой чую, ядрёный нострадамус. Будет на Марсе роскошный Канал имени Москвы, запомни моё слово.
– И все-таки – как они переправились? – не унимался Ренкель.
– Ты просто не в курсе, дядя Жора, – Базунов снова улыбался, мягко, ласково. – Это всё наша бесхозяйственность, ядрён госплан. На площадке не было ни грамма цемента, зато две катушки отличного бронированного кабеля.
– С ума сойти… Ну конечно! Маленький храбрый погрузчик! – Ренкель восхищённо цокнул языком.
То перебивая друг друга, то подсказывая, хлопая в ладоши и восторженно гогоча, стармех и бригадир прикинули схему переправы. Дирижабль на Марсе не поднимет ничего тяжелее «паука» даже на форсированном режиме. Ну и ладушки. Хватило бы силёнок перетащить через каньон два хвоста бронекабеля – и задача решена. Сначала экскаваторы вбили в скалу жала, и «паук» закрепил на них буксирные тросы, чтобы лишний раз не мотаться туда-сюда. Дирижабль тем временем занёс концы кабеля на другую сторону. А здесь на кабель просто наехали бульдозером, чтобы впоследствии утащить с собой полезные верёвочки, вдруг ещё пригодятся… Дальше летающий пузырь увёз «паука», и вдвоём они кабель натянули. Заякорили его – неважно, как, наверное, дирижабль лег на пузо и закопался манипуляторами… И тогда маленький храбрый погрузчик переехал по кабелям на ту сторону, волоча за собой тросы. Дальше «паук» закрепил тросы на нём, а погрузчик упёрся ковшом и уже сам работал якорем. Следом переправился его приятель экскаватор, забил два жала, натянул тросы до звона, «паук» снова вывязал узлы, ну и…
– Смотрите! – крикнул гидролог, вглядываясь куда-то вниз. – Вот он!
Базунов машинально схватился за сердце. Потом за бинокль.
Переправа была далеко от водопада, здесь река на дне разлома уже почти не бурлила, и жёлтое пятно под водой бригадир не заметил только потому, что не интересовался, чего там внизу.
– Уфф… – он оторвался от бинокля и потёр грудь. – Слава тебе господи, ядрён канатоходец, ядрёна акробатика, да пропади оно всё пропадом, как же я перепсиховал…
Потом он начал тереть виски под шапкой: похоже, у него схватило ещё и голову.
Ренкель забрал бинокль, посмотрел вниз, потом уставился на тросы.
– Левый чуть слабее. Если не знать, так и не заметишь. Все прошли нормально, но трос просел, Большой ехал замыкающим и соскользнул.