Спасибо нашей воображаемой симпатии, что мы счастливы, когда счастливы другие, и грустим, когда грустят наши близкие, надеясь, что это взаимно. Но сопереживать порой бывает очень тяжело. Мы должны подстрекать и всячески настраивать наше воображение, чтобы поставить себя на место кого-то, чьи переживания в данной ситуации мы не понимаем и не разделяем — и скорбеть вместе с другом о смерти его старого, глупого и прыгавшего у нас на ноге пуделя. И наоборот — мы должны контролировать наши собственные эмоции, когда другие не чувствуют в того, что чувствуем мы — и вежливо смеяться, сев прямо в последнюю, прощальную какашку, которую пудель хитро подложил на кресло в гостиной.
Как считал Адам Смит, «мудрый и добродетельный человек» с помощью воображения создает «идею должного и безупречного». Эта идея «шаг за шагом формируется в его сознании из наблюдений за характером и поведением — как собственными, так и других людей. Это медленная, постепенная, и прогрессирующая работа великого внутреннего кумира». Если бы, как писал Смит, Беспристрастный Наблюдатель не был способен научить нас «защищать слабых, усмирять жестоких, и карать преступников», то тогда «человек входил бы в собрание, как в клетку с львами». Или детишками. Или пьяными. Или в студию ток-шоу.
То, что Смит определил главенствующую роль воображения в формировании нравственных чувств, раскрывает несколько аспектов нравственности.
Нравственность возникает как результат определенных усилий. Нравственность не заключается в наборе правил поведения, и никакие эзотерические тексты сами по себе не могут сделать вас высоконравственным человеком. Даже если вы прочли всю Библию и можете пересказать ее страница за страницей, это еще не значит, что вы способны на моральные поступки. Смит отметил: «В десяти заповедях нам наказано почитать отца и мать. А вот о любви к детям ничего не сказано». Бог не указал на это, потому что он вовсе не считает нас полными идиотами, лишенными воображения. Симпатия к собственным детям разумеется сама собой. К родителям, вроде бы, тоже, но… кстати, ты навещал маму в субботу? Или на этой неделе была моя очередь?
Воображать — это труд. Воображение, которое описывает Адам Смит, это совсем не одно и то же со способностью, которую мы имеем в виду, называя фантазерами столь симпатичных нам детей. В «Теории нравственных чувств» вовсе нет ничего такого, что напоминало бы фиолетовых в горошек и неплотоядных тиранозавров на детском телевидении. И если следовать такому воображению и петь хором «Дино будет твоим другом, ты в него только Поверь», то вероятно, в лучшем случае получится такой же бред, как в упомянутой уже Океании. Говорят, что Ким Джонг Ил — большой поклонник кино и анимации, и вероятно, ведет свою фантазийную, волшебную жизнь в компании большой коллекции дисков с фильмами.
Воображение Смита — активное, требующее усилий и дисциплины, то, что позволило раскрыть талант таким людям как Эйнштейн или Ньютон. «Власть над собой — не только большая добродетель сама по себе, но и все другие добродетели, похоже, сияют ярче в ее свете», — пишет Смит. И добавляет: «Но в обыденной морали добродетели нет. Добродетель — это совершенство».
Концепция созидающего воображения — общая идея, связывающая симпатию «Теории нравственных чувств» с материальным сотрудничеством «Богатства народов». Разделение труда и ведение торговли требует от воображения не меньших усилий. Симпатия и сотрудничество — две стороны, менее и более сознательная, того единого целого, что позволяет цивилизации существовать. Они являются «естественными принципами», которые «заставляют человека проявлять участие к судьбам других».
Смит видел нравственный потенциал в обоих случаях — и когда мы проявляем участие к судьбе другого, и когда преследуем собственный интерес. Когда мы дарим кому-нибудь бутылку виски, мы знаем, что выгоду от этого получил не только одаренный нами, но обязательно и кто-то еще. И даже если мы выпиваем эту бутылку в гордом одиночестве, все равно кому-то это выгодно — как минимум, производителю и владельцу магазина. И когда на следующий день мы чувствуем себя довольно разрозненно и беспорядочно, мы не осознаем этого, пока не заставим себя включить «творческое, созидающее воображение, стремящееся привести к единству разрозненные и беспорядочные явления природы». Вот этот механизм ненамеренного принесения выгоды Смит и имел в виду, когда говорил о «невидимой руке». Между прочим, впервые это понятие появилось не в «Богатстве», а именно в «Теории нравственных чувств».
И если мы не выполняем ту сложную работу. Которой требует от нас симпатическое воображение, мы оставляем себя произвол того, что Смит называл «самым омерзительным и самым ужасным из всех положений, — полную неразличимость чести и позора, порока и добродетели». Негодяи кажутся чрезвычайно изобретательными только чрезмерно скучающим обывателям. Бесспорно, корпоративные скандалы последних лет могут казаться результатом хитроумного замысла и коварных планов малого гения. Но когда все метаморфозы со счетами и финансами всплывают на поверхность из загадочных глубин — обнаруживается весьма прозаичная Картина — просто-напросто чья-то лапа на кассе.
Полицейские, прокуроры, бармены, родители — в общем, все, кому пришлось повидать немало дурных дел, могут, я уверен, присоединиться во мнении к характеристике, которую Ханна Арендт дала преступлениям Адольфа Эйхмана: «банальность зла». Банальность — основа криминального» Мышления, будь то мелкие воришки или нацисты высшего эшелона.
Считать «Богатство народов» оправданием Аморальной алчности — большая ошибка. «Богатство» выстроено на фундаменте разработанной этической теории, что в высшей степени разумно и справедливо, и по замыслу Смита, предложенные в нем идеи должны были стать следующим шагом на пути улучшения жизни. В «Теории нравственных чувств» Смит приводит такой комментарий: «Возлюби ближнего как самого себя — великий закон христианского мира». Заметьте, между процитированными словами Библии и работой Смита есть определенная симметрия: «Теория нравственных чувств» посвящена любви к ближнему, а «Богатство народов» — второй половинке этого уравнения, любви к себе.
Вам кажется странным, что священная мудрость учит заботе о себе? Но даже мысля строго логически, мы придем к выводу, что это необходимо. В «Теории» Смит настаивал, перефразируя Зенона, что каждый из нас «во имя общего блага в первую очередь обязан позаботиться о своем благополучии» и поэтому «наделен свойством любить себя». Если я буду нищим, босым, голодным и ненавидящим себя — какая от меня польза ближнему? В «Богатстве» Смит утверждал, что для того, чтобы иметь возможность заботиться о себе, нам прежде всего необходима свобода. «Теория нравственных чувств» показывает, как воображение позволяет нам заботиться о других людях. «Богатство народов» показывает, как воображение позволяет нам добыть насущный хлеб и позаботиться, чтоб на нем было масло.
Наша одаренность воображением может свидетельствовать о сказанном в Библии (Бытие 1:26): «И создал Бог человека по образу своему». Речь здесь явно идет не о внешности. Возможно, способность к творческому воображению является единственным сущностным свойством, отличающим человека. Животные определяют с помощью чувств все то же, что и человек, и даже больше. Возможно, животных занимают те же самые мысли что и нас (по крайней мере с девяти до пяти: когда ланч?) Животные могут любить. Ибо всем известно, что импульс, подобный боли, пронзающей влюбленное сердце, проходит и через сердце амебы — или что там есть у одноклеточных — в момент, предшествующий делению. Но животные, чье полное безразличие к пороку и добродетели более чем очевидно, когда пудель запрыгивает в порыве страсти на вашу ногу, не могут нравственно симпатизировать. Только люди обладают моралью. И животные не способны к сотрудничеству, достаточному д ля построения цивилизации. Если только муравейник не соответствует вашему представлению об Акрополе. «Никто, — писал Адам Смит в “Богатстве”, — никогда не видел собаку, совершающую честный и свободный обмен костью с другой собакой».
Смит не думал, что все люди добры по своей природе, так же точно как не думал, что все люди по природе богаты. Но он был убежден, что мы способны достичь и того и другого, если обладаем достаточной свободой для приложения усилий. Прочитанные вместе, «Теория нравственных чувств» и «Богатство народов» могут стать замечательным руководством по организации — если не общества, то по крайней мере собственной жизненной стратегии.
Смит никогда не претендовал на то, что его философский проект будет истиной в последней инстанции. В примечаниях к первой части «Теории» Смит подчеркнул, что «данное исследование не касается вопросов истинности, если можно так Выразиться, но касается жизненных фактов». Смит хотел показать, в той мере в какой было способно его творческое воображение, только то, что он называл «планом и системой, зарисовки которых создала природа». Однако похоже, что по проекту Адама Смита работает инженерия самого Святого Духа.
Глава 4. «БОГАТСТВО НАРОДОВ», КНИГА I КАК ЦЕННОСТЬ СВОБОДЫ ДЕЛАЕТ ЛУЧШЕЕ В ЖИЗНИ БЕСПЛАТНЫМ
Принимая во внимание необъятность смитовской мысли и его склонность к отступлениям, можно удивиться тому, насколько «Богатство народов» хорошо структурировано. Смит разделил «Богатство» на пять книг. Он знакомит нас со своими экономическими идеями в книгах первой и второй. Книга первая посвящена вопросам производства и распределения, а вторая рассматривает капитал и прибыль. Книга третья — это экономическая история Западной Европы, показывающая различные аспекты производства, распределения, капитала и прибыли в их развитии и становлении, и как их эволюция вызвала, если можно так сказать, глобальное потепление в климате повседневной жизни. Книга четвертая — опровержение других экономических идей, и в частности — детально разработанное, последовательное и неумолимое опровержение меркантилизма. И, наконец, в книге пятой Смит предпринял попытку непосредственно предложить государственному руководству решения некоторых проблем. Но… что поделать — раз государственное руководство только и кормиться нерешенными проблемами (а как же иначе ему оправдать свое существование?), то вопрос об их действительном решении на повестке дня, очевидно, не стоит. Возможно, по этой, а возможно и по другим причинам, книга пятая организована весьма непоследовательно.