— Ой, борони Господь! Страх-то какой! — с явным облегчением закрестилась Клуша.
А длинный тиун меж тем притянул её к себе и шепнул на всю комнату:
— Давай ещё разок, да пойду я, пока не рассвело.
— А это… Ой! А про… Да погоди ты! А про свадьбу ты когда с князем…
— Слушай, потом, всё потом! Иди сюда… И это… Завтра дверь не запирай. Сладкая ты баба, Лукерья.
Оставшиеся до отъезда дни прошли как по задуманному — на второй день обе семьи оформили духовные грамоты, вечером отметили это дело, а с утра третьего дня князь с Антипой собрались в дорогу.
Семён с Ариной гостей не удерживали — подумав над словами князя, они и впрямь собрались на следующий же день малым отрядом перебраться в Белёвское княжество, брошенное бесхозным.
Арина простилась с роднёй дома, а Семён решил проводить гостей верхом до тракта.
Выйдя на большую дорогу, все трое остановились.
Спешившись, свояки обнялись на прощание, и Семён хлопнул родича по плечу.
— Ну, доброй вам дороги. Даст Бог — увидимся скоро.
— А как же! — поддакнул Андрей. — Непременно увидимся. И вам завтра лёгкой дороги. Ты там поосторожнее, на большаке из Воротынска в Белёв разбойники, все говорят, завелись. Белёвские купцы уже в объезд ездить начали, через Козельск. На день дольше получается, но спокойней.
— Разбойники… — презрительно поморщился Адашев. — Я четверых дружинников возьму, из лучших, которых сам бою учил — сам-пятый! Разбойники хороши купчин потрошить, а против воев — со своими ржавыми топорами ничего не стоят. Они к нам и не сунутся, а сунутся — пожалеют.
— Ну тебе видней! — не стал спорить Андрей и легко взлетел в седло. — Спасибо тебе за всё! И — прощай, родич!
Глава 15«Последний раз сойдемся в схватке рукопашной»
В день отъезда в селе Семёновка царила какая-то даже праздничная суета. Как распорядился опытный походник Семён, всё было собрано и упаковано с вечера, так что на сборы и беготню по дому время не тратили. С утра приморозило, мороз покусывал за щёки и нос. Но, несмотря на мороз и ранний час, в бывшем боярском дворе собралась, похоже, вся Семёновка, все пришли проводить хозяев на новое место жительства.
Закутанного Ждана вынесла во двор Клуша, сама обряженная в какую-то длинную доху. Им, в отличие от всех остальных, предстояло ехать не верхами, а в крытом санном возке, сделанном наподобие фряжской кареты, но на полозьях. В возок была впряжена пара коней, и молодой дружинник Влас уже сидел на козлах и, поминутно гогоча, о чём-то зубоскалил с дворовыми девками.
Ещё трое дружинников проверяли в последний раз, как снаряжены кони, не трёт ли где сбруя и не давит ли. Всё-таки ехать предстояло два дня, с ночёвкой в Лихвине[1], поэтому лучше было перестраховаться. Эти трое будут ехать впереди, дозором. Глава семейства тоже был уже во дворе, в полном воинском снаряжении, и заметно нервничал. Ждали только княгиню, а Сёмен в походе не терпел ни проволочек, ни опозданий. Он уже собрался было послать кого-нибудь в дом — поторопить жену, но тут дверь открылась, и Арина вышла на крыльцо.
[1] Лихвин — город в Северских землях, известен с XVI века, когда был причислен Иваном Грозным к опричным городам и укреплён. Был частью Засечной черты, выстроенной против набегов кочевников. Сейчас — город в Суворовском районе Тульской области, в 1944 году переименован в Чекалин — в честь казнённого 16-летнего партизана, Героя Советского Союза А. П. Чекалина. Сегодняшнее население — 914 человек, один из самых малочисленных городов России.
Все так и пооткрывали рты.
Княгиня была в мужском костюме: в высоких сапожках, в пригнанных по фигуре мужских штанах и в отороченной мехом куртке-венгерке[2]. За спиной у воительницы висел расшитый серебром сагайдак[3], как сказали бы современные автомобилисты — в полной комплектации: лук в налуче, стрелы в колчане и чехол для колчана, иначе тохтуй.
[2] Венгерка — короткая куртка, отделанная шнурами на груди. Впоследствии на её основе сформировалась знаменитая форма гусар с расшитыми доломанами и ментиками.
[3] Сагайдак — набор вооружения лучника.
Слева на ремне у Арины висела тонкая фряжская шпага в ножнах. Оно и понятно — сабля всё-таки тяжела для женской руки, да и с даром Меткость шпагу пользовать способнее.
В целом же княгиня выглядела так, что все стоящие во дворе мужики, от юнцов до стариков, синхронно сглотнули.
Княгиня рассмеялась хрустальным смехом. Она была хороша, сама знала, что диво как хороша, и оттого пребывала в прекрасном настроении.
Арина подошла к Ждану, наклонилась над младенцем и спросила:
— Что, сыночка, смотришь? Не видел ещё такую маму? А вот такая мамка у тебя — боевая!
Она чмокнула сына в лобик, дождалась, пока они с няней загрузятся в возок, затем легко взлетела в седло подведённой кобылы и повернулась к мужу:
— Я готова!
— Едем! — махнул рукой Семён, и короткая кавалькада, провожаемая криками собравшихся, потянулась со двора…
Вечером того же дня где-то на дороге между Перемышлем[4] и Лихвиным стояли Антипа Оксаков и Андрей Трубецкой.
[4] Перемышль — город в Калужской области, построен в XII веке князем Юрием Долгоруким и назван в честь Галицкого Перемышля.
— Ну и где они? — князь заметно нервничал. — Скоро темнеть начнёт!
— Приедут, никуда не денутся, — внешне Антипа был само спокойствие, хотя в глубине души заметно нервничал. — Некуда им отсюда деться. Здесь от самого Перемышля и аж до Ржавца места глухие — ни села, ни деревеньки, ни хутора. А здесь ещё и лес стеной у самой дороги. Потому Стрига и указал на это место, как на лучшее.
— Стрига… — проворчал князь. — Много он понимает, твой висельник.
— Много, — утвердительно кивнул тиун. — Грехов у Стриги много, не спорю, но дело своё он добре знает, и понимает в нём много. Мы потому его с командой и наняли, что здесь нам лучше людей не найти.
— Не знаю, — буркнул князь. — Тревожно мне что-то. Как оно всё ещё пройдёт?
— Да всё хорошо, — вновь начал убеждать Антипа. — Мы же всё продумали. Стрига ещё шестерых душегубов попроще нанял, ничего им особо не рассказывая. Они здесь вместе с Бабой и Невером два месяца банду разбойников изображают. Все о них уже прослышали, никто по этой дороге уже не ездит. Здесь и раньше не часто путники были — известно, торговля между Воротынском и Белёвым никогда не процветала. Литва торговую пошлину берёт, потому купцам проще было со своими московскими княжествами расторговаться. А сейчас, как про разбойников слух прошёл, здесь неделями людей не появляется. Пока их найдут — волки от Адашевых уже ничего не оставят. Положить их здесь всех — и княжество ваше навечно. А на вас никто не подумает — все знают, что как вы за них хлопотали, да и к духовной Адашевых вопросов быть не может — они сами вам с женой всё завещали, своей волей, все то видели и слышали.
— Погоди! — прервал его князь. — Скачет кто-то.
И действительно — на дороге показался всадник. Это был Баба.
Из леса на дорогу вышли трое оставшихся разбойников.
— Едут! — крикнул спешившийся Баба. — Через четверть часа здесь будут! Трое впереди в дозоре, ещё один на козлах, сам Адашев верхами, княжна, видать, в возке.
— Делаем как договорились, — скомандовал Стрига. — Те шестеро, что впереди, дружинников кончают — Невер, предупреди их, и сразу возвращайся. Пусть после свиста начинают. Мы вчетвером Адашева делаем — что-то о его воинском бое сказки всякие рассказывают, лучше перестраховаться. Як, ты начинаешь, первой стрелой — Адашева, второй — кучера.
Душегуб хлопнул в ладони и скомандовал:
— Всё, по местам! Работаем!
Все исчезли в лесу, включая князя.
Всё произошло очень быстро — это только в книжках и фильмах противники могут драться часами. Человек — животное хрупкое, и выпустить жизнь из него можно очень быстро, что все часто и делают — было бы желание.
От быстрого уничтожения отряд Адашевых спасло звериное чутьё Семёна. За миг до выстрела, который должен был оборвать его жизнь, князь, будто почуяв засаду, остановил лошадь и поднял руку, призывая всех к вниманию. Поэтому Яку пришлось спешно доворачивать лук, перецеливая уже практическую спущенную стрелу. Из-за этого стрела, которая должна была пробить шею князю, лишь оцарапала кожу. Бесследно, впрочем, она в кусты не ушла, зацепив всё-таки какую-то жилку, из которой ходко побежала кровь. Известное дело — на шее кровяных жилок, как у дурака махорки.
Оплошав на князе, вторым выстрелом Як оправдал всё-таки свою репутацию редкого стрелка. Дружинник-кучер оказался парнем шустрым, он уже спрыгивал с облучка, когда стрела эста, пробив шею, поставила точку в его короткой жизни.
Сразу за этим над дорогом прозвучал длинный разбойничий свист, и спереди донеслись неясные звуки — там, судя по всему, «разбойники попроще» кинулись на дружинников.
Когда Адашев увидел смерть своего дружинника, у него по спине побежал холодок.
Это были не разбойники — тот сброд и мечтать не мог о выстреле такой точности. Это были ублюдки.
Засаду делали профессионалы. Причём, судя по выстрелу, профессионалы высокого уровня — с хорошо развитым Даром.
Князя вновь обожгло холодом страха. Не за себя — за семью. С профессионалами он мог и не успеть.
Тело меж тем действовало на автомате, само собой. Мягко соскользнув с лошади и закрываясь ей как щитом, Адашев быстро побежал в сторону стрелка, держа кобылу под уздцы и направляясь чуть правее — стрелок был профессионалом и после двух выстрелов обязательно должен был поменять позицию. А лучника следовало кончить первым — иначе бой был проигран, не начавшись.
Наперерез князю выбежали три фигуры.
— Минимум четверо, значит, — подумал Семён. — Плохо. Очень плохо.
Стрелок меж тем занервничал и выстрелил по ногам. И вновь Бог хранил князя — стрела угодила в ногу, но не Адашеву, а лошади.