И тут Ждана…
Нет, не как будто током стукнуло.
Как будто молнией убило.
Знаете, как в «Азбуковнике» назывался этот гад? Извольте, полностью статья выглядела следующим образом:
«Коркодил, зверь водный, хребет его аки гребень, хобот змиев, глава василискова. А егда имать человеки ясти, тогда плачет и рыдает, а ясти не перестаёт, а егда главу от тела оторвав, зря на неё плачет. Хоботом бьёт на них же разгневается. А егда зинет, то вси уста бывает».
Ждан захлопнул книгу. Загадка разгадана.
Он успел.
На черте — но успел.
Старик, глядя на сияющее лицо ученика, даже спрашивать ничего не стал, лишь улыбнулся в седую бороду и сказал:
— Веди уже, что ли, сколько можно здесь сидеть. Я у настоятеля спросил — они бывшую келью Опты в гостевой дом передали, мы сейчас в ней и находимся. От двери считай.
Мальчик не торопясь надел заплечный мешок, взял под мышку книгу и пошёл к двери, на ходу прикидывая: «К» — это 20, значит, от двери двадцать шагов прямо. Буква «О» — 70, то есть потом семьдесят шагов посолонь, направо, если по-нашему'.
Глава 37«В каждой женщине должна быть змея»
Сделав последние тридцать шагов (буква «Л» в слове «коркодил»), поп с мальчиком остановились на краю поляны, в центре которой рос невесть откуда взявшийся там каштан.
— Не дошли немного, — прокомментировал священник. — Похоже, ноги у тебя коротковаты.
Ждан обиженно вскинулся, но старик тут же продолжил:
— Или просто сбились на поворотах. Но это неважно. Под корнями каштана копать надо.
— Может, всё-таки здесь попробуем? — всё ещё обиженно предложил мальчик. — Откуда вы знаете, что сбились? Мы же не пробовали. Может, у меня под ногами клад и лежит.
— Можешь и у себя под ногами покопать, — покладисто согласился батюшка. — Если делать нечего. Может, пару прошлогодних каштанов и выкопаешь. А я бы хотел быстрее закончить. Нехорошо что-то мне.
Старик и впрямь выглядел плохо — его бледное лицо было покрыто потом, он часто и прерывисто дышал, как будто они со Жданом кросс пробежали, а не прогулялись неторопливым шагом десять минут.
— А почему вы думаете, что под каштаном копать надо, а не под вон тем дубом, например? — не унимался подросток.
— Чую, — коротко ответил священник. — Про моё восприятие не забыл? Так вот — из-под этого дерева так несёт Даром, что любой сыскной нюхач решил бы, что там ублюдка прикопали. И не простого, а как минимум с редким Даром.
— А сыскные нюхачи — это кто? — заинтересовался Ждан и тут же покатился по траве от удара посохом по загривку.
— Рыть! — коротко скомандовал учитель, и глядя, как ученик резво потрусил к каштану, невесело усмехнулся и процитировал. — «Сыскные патрули, кои на поиск скрывающихся ублюдков отряжаются, включают в себя не менее двух дворян с боевым Даром уровнем не ниже пятого и не менее одного дворянина, чуящего Дар, уровнем не ниже четвертого». Последних и именуют «нюхачами», и нет людей, которых ублюдки бы ненавидели больше. Да что ты делаешь, гад безрукий! Дёрн аккуратно снимай, потом обратно положим, как будто и не рыли ничего. Запомни раз и навсегда — если можно не оставлять следов — не оставляй их.
Примерно через полчаса усердного тыканья Жалом под корни и аккуратного — другого священник не допускал — выгребания земли нож наконец упёрся во что-то твёрдое. Через пять минут в руках у Ждана была деревянная шкатулка. Совсем небольшая — чуть больше ладони взрослого мужчины.
Ждан немного пригорюнился — мечты о громадном сундуке, набитом бриллиантами, рухнули в одночасье. Однако азарт не пропал. Он резво поскакал к учителю, чтобы уже вместе посмотреть на сокровища.
Отец Алексий сидел, привалившись спиной к берёзе и, честно говоря, выглядел так себе. Несмотря на то, что отдыхал он уже почти час, испарина так и не исчезла — как и бледность. Однако находке он порадовался и даже разулыбался слабой улыбкой.
— Ну открывай, чего стоишь? — нарочито грубым голосом велел он.
Плотно пригнанная крышка открылась без проблем.
Мда… Изумрудов и рубинов не наблюдалось. Сокровища Кудеяра исчерпывались десятью серебряными рублями и непонятным медальоном на простом кожаном шнурке — небольшим тяжёлым кругляшом, похоже, золотым. Завершала список находок свинцовая трубочка, залитая на концах сургучом. Больше в шкатулке не было ничего. Совсем ничего.
— И это всё⁈ — лицо Ждана вытянулось от разочарования.
— А чего ты хотел? — удивился священник. — Ведёрный горшок, набитый золотом — это не в кудеяровых привычках. Дай ка мне висюльку, а пока я её смотрю, письмо вскрой.
Затупивший Ждан только сейчас сообразил, что трубочка — это просто футляр для хранения письма, потому и сургучем залита.
Письмо было очень коротким и написано — слава тебе Господи! — безо всяких шифров:
«Собственным хотением и оптиным благословением решил я разложить сброю[1] свою во славу Господа во святых местах земли Русской. Сочти её числом шесть, и не будет тебе равных супротивников. Сие — первая часть главного сокровища моего. Путь ко второму — в золотой чепи в Смоленском Авраамиевом монастыре. Кудеяр».
[1] Сброю(зброя, сбруя) — общеславянский термин для оружия или снаряжения.
Записку Ждан прочёл вслух, и вопросительно уставился на учителя.
Но тот молчал, уставившись на медальон.
Ждан ждал, священник молчал. Пауза затягивалась.
— Отец Алексий, — не выдержав, осторожно позвал мальчик.
— Погоди, — не отрывая взгляда от висюльки, скупо обронил поп.
Мальчик сидел, чувствуя себя идиотом. Лишь минут через пять, показавшиеся попаданцу вечностью, священник уронил руку с медальоном, и бессильно откинулся на траву.
Отец Алексий был бледен как глинобитная стена, только что покрытая извёсткой. Тем не менее старик нашёл в себе силы улыбнуться:
— Что, отрок, разочарован? Не такого ты клада ждал?
— Не, ну а что? — не стал скрывать чувств Ждан. — Десять рублей и какой-то медальон. Пусть даже золотой. Пусть даже десять рублей — сумма солидная, не спорю. Но всё равно… Несолидно как-то для Кудеяра. Ну и стоило из-за десяти рублей столько загадок наверчивать?
— Ой, Глеб, Глеб… Какой же ты ещё дурной да глупый. И как только без меня жить будешь?
Священник покачал головой.
— Вот за этот, как ты говоришь, медальон — не скажу княжество, — но хорошую боярскую вотчину получить вполне реально. Десяток зажиточных деревень тебе бы отдали не торгуясь, и ещё солеварню с переправой накинули бы.
Старика опять скрутил приступ кашля, который выворачивал его минуты три и — к сожалению, уже традиционно — завершился харканьем кровью. Проплевавшись, он продолжил:
— Отдали бы… Если бы за тобой стоял клан или хотя бы княжья дружина. А в нашем с тобой положении — как только его у тебя увидят, ты просто быстренько закончишь свою короткую жизнь. Войны между княжествами по меньшему поводу начинались. Со мной ты бы ещё мог какое-то время побегать, либо отсидеться в глуши вроде Гранного Холма, но я, мой юный ученик, скоро тебя покину. И, похоже, раньше, чем мне казалось.
Подросток не выдержал:
— Да перестаньте вы!
— Не перестану! — жёстко ответил священник. — Если в лесу тебе навстречу вышел волк — не надо жмурить глаза, он от этого не исчезнет. Скоро тебе придётся жить одному и заботиться о матери. Анфиса хорошая женщина, она никогда тебя не предаст, но думать наперёд — не её планида. После моей смерти вам придётся жить твоим умом — прими это как данность.
Священник вдруг перекрестился и, не выдержав, запричитал по-стариковски:
— Господи Боже, заступник наш, да за что нам ещё этот подарочек⁈ И ведь не бросишь, не бросаются такими подарками. Ну спасибо, Опта! Ну, удружил!
Но быстро успокоился, посидел немного со странным выражением лица, а потом вроде как про себя:
— Ох-хо-хо. Душа моя скорбит смертельно, и пить что-то совсем не хочется.
— Это вы про что? — не выдержал Ждан, всегда отличавшийся хорошим слухом. — Про шутку о том, что воды перед смертью подать некому будет?
— Нет, — вздохнул священник. — Это я про другую шутку, мой нерадивый ученик.
Он ещё раз вздохнул и резко выдохнул.
— Так! Теперь шутки в стороны. Слушай меня внимательно. Во-первых, возьми в руки этот, как ты его называешь, медальон, и больше до самой смерти своей никогда его никому не отдавай. Никому — даже матери. А то будет большая беда. Во-вторых, посмотри на него внимательно. Знаешь, что это такое?
— Нет, — честно ответил Ждан.
— У тебя в руках — Змеевик Кудеяра. Знаешь, почему он так называется?
— Нет, — повторил Ждан.
— Плохо, — резюмировал священник. — Ну что ты всё на Богородицу смотришь? Переверни!
На лицевой стороне медальона действительно было изображение женщины с младенцем. Для самых тупых внизу была надпись кириллицей «Богоматерь», а вверху «Свят, свят, свят…». На обратной стороне был какой-то клубок змей с человеческим лицом — вроде бы женским — посередине. Вокруг клубка было написано «Господи, помоги рабу своему Юрию. Аминь». По ободку тоже было что-то написано, но на непонятном языке.
— Змеевиком он из-за этих змей называется? — поинтересовался мальчик.
— Да, — кивнул священник. — Не только он — все они именуются «змеевиками». Женщину на одной стороне, как ты знаешь, зовут Марией. У женщины на другой стороне много имён. Считается — что двенадцать, но все двенадцать знают только самые могучие чародеи. Я тебе назову только одно, самое известное — Истера.
Все змеевики устроены по единому принципу. На одной стороне — мир горний, высший. На другой — мир низменный. На одной стороне может быть кто угодно — Христос, Богоматерь, архангел Михаил, Георгий Победоносец, сильные святые вроде Николая Угодника или Никиты Бесогона. На другой — всегда она. Истера. В разных видах — но всегда со змеями.
Поэтому и «змеевики». Змеевики — это защитные амулеты, которые делают из камня або из металла. И чем больше змей на нём, тем сильнее амулет. Обычно змей две или три. Это значит, что создатель заклинал амулет двумя или тремя Её именами.