Первое имя — Истера и первая змея всегда используются для одного и того же — для активации амулета. Дальше каждая змея и каждое имя дают защиту от одного вида воздействия. От огня, от холода, от металла, от чтения мыслей, от внушения и так далее — сам увидишь, если жив останешься. Защита не абсолютная, но снижает воздействие, чем больше прокачена та или иная змея, тем сильнее режется урон.
Как ты уже, наверное, понял, владелец амулета с двумя змеями может тренировать защиту от одного вида воздействия, у кого змей три — сможет, например, предохраниться от огненных шаров и закрыться от чтения характеристик — вплоть до того, чтобы вообще скрывать наличие Дара. У Двойного наверняка был змеевик, в котором именно эта защита была прокачена почти до максимума, поэтому никто и не видел, что он ублюдок.
Как ты понимаешь, чем больше змей — тем сильнее владелец амулета. Но и амулет такой изготовить на порядок сложнее. Амулеты с количеством змей больше восьми крайне редки, мастеров, способных из изготавливать, переманивают из княжества в княжество. Поэтому у торговцев часто принцип простой — тебе называют стоимость амулета с двумя змеями, а каждая новая змея просто приписывает один нолик к стоимости.
Один из дошедших до нас змеевиков. Сравнительно простенький, на яшме.
А теперь, мой юный ученик, посчитай, пожалуйста, сколько змей на твоём амулете.
Ждан, слушавший очень внимательно, вперился глазом в изображение Истеры.
Вскоре он поднял голову и неверяще сказал:
— Тринадцать. Как такое может быть?
— А вот так, — слабо улыбнулся священник. — В некоторых книгах, — как правило, написанных самыми знающими авторами, — по обмолвкам можно было понять, что у Истеры есть и тринадцатое, самое тайное имя. Это первое. Второе — змеевики пришли на Русь с Византии, и все наши серьёзные мастера много раз мне говорили, что супротив старых греческих они — дети. Так вот, в одном манускрипте мне попадалось упоминание, что Кудеяр к османам в Истамбул именно для того и подался, чтобы с царьградскими мастерами, которые старые секреты сохранили, потолковать… Я всю жизнь думал, что это враки, а смотри ж ты! Самому убедиться довелось.
Священник посмотрел на стоящего с открытым ртом ученика и поинтересовался:
— Понял теперь, почему твоя жизнь с этой штукой на шее не стоит и гроша?
— Понял, — угрюмо ответил тот. — Может, выбросим этот змеевик к чертям собачьим?
— С ума сошёл? — искренне удивился священник. — У тебя появился шанс собрать снаряжение единственного в наших землях чародея вне уровней, а ты решил убежать и спрятаться? Помнишь, ты меня спрашивал, ублюдок ли ты? Если ты ещё не понял — ответ «да». Твоё будущее уже давно определено. И в его описании всего три короткие фразы: «После появления Дара доставлен в отделение Сыскного приказа. Документов предъявить не смог, признан ублюдком. Отправлен в боевые холопы, погиб на Засечной черте». Этот кусок золота — не просто сосредоточие магии, которой не видели в русских землях. Для тебя — это единственная возможность стереть эти три фразы и написать на их месте другой текст. Возможно — весьма длинный. Но для этого надо перестать праздновать труса и сыграть в игру, ставкой в которой — твоя жизнь. А теперь я хочу услышать от тебя что-нибудь поумнее недавней реплики.
Ждан покраснел и задумался. Пару секунд спустя он, наконец, открыл рот.
— Пока вы ещё живы, с моей стороны было бы вопиющей глупостью не спросить, пока есть возможность — нет ли у вас каких-нибудь советов для меня?
Священник рассмеялся, и потрепал сидящего рядом Ждана по голове.
— Ладно, владелец чертовой дюжины гадов, иди засыпай раскопанные норы и укладывай дёрн. Конечно же, я уже всё продумал. Оставь только амулет, мне надо над ним поработать.
Ждан хитро посмотрел на учителя:
— Вы запретили его отдавать кому бы то ни было.
— А кто тебе сказал «отдавай»? Положи его рядом со мной и иди ликвидируй последствия своей игры в крота. Мне его касаться не надо, я с ним и так поработаю. И вообще, я уже почти понял, как в него залезть, пока разглядывал. Кудеяр, когда защиту ставил, на наше счастье, схалтурил. Так что ещё посмотрим, кто быстрее справится — ты или я.
Поп хвастал зря — Ждан уже давным-давно уничтожил все следы человеческой деятельности под каштаном, а священник всё ещё сопел, водя руками над амулетом. Лишь спустя часа полтора батюшка досадливо сплюнул, просиял и поинтересовался у ученика:
— Знаешь, чем божий дар отличается от усердного старания?
— Чем? — охотно спросил заскучавший Ждан.
— Усердный и старательный всё сделает честно, надёжно и правильно. А талантливый — красиво. Кудеяра всё-таки боженька в макушку поцеловал при рождении. Эдакий изящный выверт встроить в дежурное чароплетение защиты… Будь у меня дар чуть послабее — не заметил бы. А чароплетение в самом амулете! Это же кружево! Так бы смотрел и любовался… — поцокал языком батюшка.
Потом, сразу посерьёзнев, добавил:
— Опытный лекарь как никто другой знает, каким образом можно убить человека. Так и адепт Познания, привыкший открывать скрытое и проникать за иллюзии прекрасно умеет всё скрывать и выдавать гуся за порося.
Мы вот что сделаем. Я наложу иллюзию на змеевик, и все, кроме адептов Познания равного со мной уровня и выше, будут видеть дешёвый мраморный амулет с двумя змеями. Впрочем, желающих отобрать или украсть у тебя даже такое добро будет преизрядно, поэтому без нужды его не свети. Иллюзию наложу на пять лет, очень надеюсь, что к этому времени ты будешь уже в состоянии за себя постоять.
— Спасибо! — искренне поблагодарил Ждан. — А можно сделать так, чтобы я был единственным владельцем? Ну, чтобы змеевик работал только у меня, а для другого становился обычным куском металла? И, главное — чтобы все это видели? Тогда его и воровать никто не будет — смысла нет.
— Можно, конечно. Это называется «привязка». Более того — сильные мира сего, вроде князей и богатых бояр, почти всегда привязывают свою сброю. И про это знают все — привязанные вещи всем видны, они как будто маревом поддёрнуты. Вот как мой старый перстень, например, — священник сунул руку под нос ученику. — Это единственное, что мне оставили от прежней жизни, и он привязан. Неужели не замечал?
— Как не замечал, замечал, — заверил учителя ученик. — Но я думал, это просто потому, что он волшебный. Я же видел, как он поблёскивает, когда вы волшбу творите. Ну и вообще — откуда мне знать, много ли в Гранном холме привязанных вещей?
— У меня — одна, — степенно ответил священник. — А больше никого с Даром в Гранном холме нет.
— Ну вот. А я, кроме Гранного холма и леса ничего в жизни и не видел. Я даже в городе ещё ни разу не был. Так вы привяжете?
— Легко и без проблем, раз так просишь. Но ты всё-таки имей в виду следующее. Во-первых, привязка слетает после смерти владельца. И если раньше тебе бы просто дали в тёмном переулке по голове и сняли сапоги и амулет, пока не очухался, то после привязки тебя уже прирежут. Это первое. Второе — привязка не самая дешёвая процедура. За те деньги, что тебе пришлось бы выложить чароплету за привязку, можно купить парочку таких амулетов. А тут уж, извини, у самого последнего дуралея возникнут вопросы — зачем на это дерьмо, которое делают ученики для практики, привязку накладывать?
— Я всё понял — пробормотал Ждан. — Извините.
— Я-то извиню, — вздохнул священник, — а вот злодеи всякие… Ты бы начинал уже думать перед тем, как говорить, а? Пора уже, Глеб. Ладно, теперь главное. Пришла пора тебе твою историю рассказать…
И священник поведал Ждану то, что он и так прекрасно знал и помнил. Но виду мальчик постарался не подавать — в нужных местах удивлялся, в нужных — ахал. На моменте гибели настоящих родителей действительно чуть слезу не пустил — так ярко вспомнился ему тот страшный день.
Закончив, священник помолчал, а потом сказал:
— О прошлом твоем потом поговорим, коль Бог даст, а пока о делах насущных. Волшба по накладыванию иллюзии тяжёлая и потребует от меня много сил. До конца я её доведу, но потом из-за отката упаду без памяти. Ты, главное, вокруг меня не бегай и не причитай, а сразу отправляйся в Оптину пустынь. Скажешь настоятелю — плохо учителю стало, упал без памяти. Монахи помогут меня туда перенести, настоятель хоть и жук, но уж в этом деле не откажет. Пока меня врачевать будут, найди среди братии старичка покрепче, дай ему десять копеек, и попроси сходить в Гранный холм и передать твоей матери, чтобы к нам шла. Собирается пусть с концами, в село мы уже не вернёмся. Дом и прочее пусть бросает без жалости — я всё равно их продал, когда деньги разбойникам собирал. Свои и твои нужные вещи пусть с собой возьмёт, а мне — только книгу под названием «Измарагд». Мать твоя хоть читать и не умеет, а её опознает легко. Там переплёт синим атласом обтянут, она одна такая. Запомнил? Всё, остальное потом доскажу, когда в себя приду. Надевай змеевик и ложись на траву, чары плести буду.
— Отец Алексий, — не выдержал Ждан. — Если это так опасно, может, лучше сейчас скажете? Вдруг с вами…
Он замялся…
— Ну, вдруг что случится? Я ведь действительно не понимаю, что нам делать тогда.
— Не случится! — отрезал священник. — Не вышел ещё срок. Я специально не договорил. Не знаю, как тебя, а меня именно невыполненный долг лучше всего на этом свете удержит. Всё, надевай, и под рубаху прячь, он нательный, как крест!
О, Господи Исусе! Ну как ты надел? Истерой к себе, Богоматерью наружу. Змеевик только в таком положении работает, если надо будет его включить — просто переверни. Заодно никто не увидит, сколько там змей у тебя. Хотя знающий человек и по лицевой части всё поймёт. Всё, ложись на траву и глаза закрой.
И священник принялся водить руками над грудью ученика, бормоча какие-то невнятные слова.
Глава 38«Усы, лапы и хвост — вот мои документы»
Отец Алексий умирал.