Я долбанул ладонями по прутьям решётки и выпалил:
— Чушь, черти драные! Чушь!
— Как скажешь, — покладисто согласился сосед и, противореча самому себе, продолжил меня изводить: — Лечить тебя определённо не собираются, но есть все шансы замедлить рост проклятия даже без зелий и ритуалов. Сказать как?
Под правым коленом ощутимо припекало, и я нехотя выдавил из себя:
— А что взамен?
Дядька благодушно улыбнулся, но его прозрачные глаза показались вдруг двумя бездонными омутами.
— О, ничего особенного! — сказал он. — Всего-то поможешь мне отсюда сбежать!
Глава 3
Некоторые люди отличаются столь своеобразным чувством юмора, что так сразу и не понять, шутят они или нет. Мой сосед определённо был из их числа.
— Очень смешно, — сказал я и растянул губы в улыбке.
— Никаких шуток! — покачал молодчик бритой головой и вдруг насторожился, а миг спустя я и сам обратил внимание на едва слышный скрип, затухавший и вновь долетавший до нас монотонно и равномерно, точно скрежетало несмазанное колесо тележки старьевщика.
Сосед по каземату приложил к губам палец, но я и без того уже сообразил, что стоит прикусить язык.
На небольшой каталке нам привезли ужин. Пока хмурый черноволосый молодчик лет двадцати на вид вручал судочки странной формы постояльцу камеры напротив, его конопатый товарищ просунул мне через прутья тонкую жёсткую подушку и скатанное в валик шерстяное одеяло, колючее до невозможности.
Судочки же показались странными лишь по незнанию — на деле они идеально подходили по размеру к ячейкам решётки, дверь отпирать не пришлось. Меня наделили лужёными жестянками с травяным отваром, гороховым супом и тушёными овощами, а заодно вручили пару ломтей чёрного хлеба. Ложки — нет, ложки не дали.
— Руками жри! — заявил крепыш, стоило только об этом заикнуться.
Но не тут-то было.
— Овод, плетей захотел? — послышалось откуда-то из глубины коридора.
— Никак нет, наставник Заруба! — быстро произнёс молодчик и сунул через решётку ложку. — Шучу!
— Первый и последний раз! — веско произнёс лысый дядька с кустистыми седыми бровями. — Больше предупреждать не буду. — И уже мне бросил: — На еду отводится полчаса!
Есть целых полчаса кряду? Я едва не рассмеялся, но веселился напрасно, поскольку порциями меня наделили воистину царскими, к тому же в супе обнаружились подкопчённые свиные рёбрышки, а в овощах — кусок отварной говядины.
Черти драные! Да нам мясо даже по большим праздникам не перепадало обычно! Самое большее рыбой и курятиной довольствовались, а ещё летом раков ловили.
— Всё ты выдумал! — буркнул я соседу, трапеза которого оказалась куда как скромнее. — Не стали бы на меня харчи переводить, если б в расход пустить собирались!
— Кормят и вправду как на убой! — улыбнулся тот. — Не иначе хотят, чтобы протянул подольше. Это хорошо.
Если он рассчитывал испортить мне аппетит, то зря старался. Смолотил я всё до последней крошки. Потом ещё и травяным отваром набулькался.
И как-то сразу закачались стены, стало жарко, опалила кожу едва ощутимая до того небесная сила. Будто бы даже оранжевое марево в воздухе сгустилось.
Сосед заметил моё состояние и пояснил:
— Травы из тех, что в небесных омутах растут. Время попусту не теряй, начинай тянуть энергию. Только не вдыхай её! Всем телом впитывай!
Я попытался, но из этого ничего не вышло. Сила окатывала меня и жгла кожу, но внутрь не проникала. Так и подмывало вдохнуть её привычным образом, едва сдержался. Промучился какое-то время и взопрел, ничего и не вышло бы, наверное, не припомни вдруг, как открылся энергии во время схватки с утопцем.
Тогда я не только потянул её в себя, но и потянулся к ней сам. И пусть сделал это в полубреду, только сработало ведь? Так почему бы и сейчас не повторить?
И я повторил. И — получилось. Правда, небесная сила не хлынула полноводной рекой, а начала едва сочиться, пришлось добрый десяток ударов сердца ждать, прежде чем её набралось достаточно для полноценной волны и выплеска вовне, но лиха беда начало. Набью руку!
Сосед полагал ровно точно так же.
— Неплохо, — похвалил он меня, когда я вконец запыхался и повалился на шконку. — Бессмысленно, но неплохо.
Я в сердцах помянул чертей драных, а этот гад ещё подлил масла в огонь:
— Ты лишь расходный материал, тебе даже адептом не стать!
Но всерьёз разругаться мы не успели, помешало появление давешней парочки. Хмурые парни собрали посуду, погрузили её на тележку и погасили фонарь, после чего отправились восвояси.
— Не дуйся, Серый! — прозвучало в полнейшей темноте. — Что бы ни случилось с тобой дальше, от проклятия так и так не стоит ждать ничего хорошего. Согласен?
«Складно лепит», — подумал я, вздохнул и спросил:
— Звать тебя как, соседушка?
— А что у камеры написано? — усмехнулся в ответ молодчик.
В темноте было не разобрать, но я прекрасно помнил это и так.
— Единица там нарисована.
— Верно. Первая камера. Вот и зови меня Первым.
Я фыркнул.
— Так вот, Серый! — продолжил свои увещевания сосед. — Давай заключим сделку. Я прямо сейчас объясняю, как остановить распространение порчи, а ты кое-что сделаешь для меня в будущем, если тебя задействуют как учебное пособие для воспитанников.
Убеждённость собеседника в своей правоте изрядно покоробила, но собачиться с ним я не стал и вместо этого уточнил:
— А если я воспитанник на карантине?
Первый хмыкнул.
— Тогда тебе повезло, проклятие вычистит приютский врач. Не будешь мне ничего должен.
— Даже так?
— Вот такой я безотказный рубаха-парень!
Но я соседу не поверил, начал обдумывать ситуацию и вертеть её с разных сторон, потом сказал:
— Воспитанники наверняка присягают приюту. Помогу тебе — стану клятвопреступником, нарушу слово — и всё равно им стану. Куда ни кинь, всюду клин, а раз так — зачем рисковать?
Сосед по каземату рассмеялся.
— Я бы мог сказать, что первое слово дороже второго, но дело вовсе не в этом. — Он залязгал цепью в темноте, устраиваясь поудобней. — Просто если ты и вправду воспитанник на карантине, то сюда уже не вернёшься и никак помочь не сможешь. Ни к чему навешивать на человека обязательства, которые невозможно исполнить. Такое не по мне.
И вновь я надолго задумался. Улёгся на шконку, устроил голову на подушке, укрылся колючим одеялом, и лишь после этого сказал:
— Для начала ответь на один вопрос.
Сосед понимающе уточнил:
— Интересует, что придётся сделать?
Но нет, волновало меня совсем иное.
— Кто ты такой и что натворил? — спросил я. — Не хочется, понимаешь ли, посодействовать побегу чернокнижника, у которого руки по локоть в крови.
— Похвальная принципиальность! — рассмеялся Первый. — Нечасто встречается в наши дни.
Я всего лишь опасался, что меня запытают до смерти, выясняя обстоятельства побега тайнознатца-душегуба, но переубеждать соседа в любом случае не стал.
— Ну так что? — поторопил его вместо этого.
— Поверишь на слово?
— Может, и поверю. А узнаю, что соврал, сделке конец.
— Замётано! — рассмеялся сосед. — Не могу сказать, будто совсем уж безгрешен, но упекли меня сюда из-за того, что не желал следовать общему пути возвышения и пытался найти собственную дорогу на небо.
Я не удержался и вздохнул.
— Вот прямо за это тебя и повязали, да?
— Нет, обвинили в том, что практикую тайное искусство, не пройдя ритуал очищения. Почему так получилось, расскажу в другой раз…
— Нет-нет-нет! — перебил я соседа. — Сейчас! А то вдруг ты невинных младенцев в жертвы приносил!
Тот фыркнул.
— Что за глупость⁈ — Но упрямиться не стал и после недолгой паузы произнёс: — Ладно, чего уж теперь? Слышал ведь высказывание, будто проще верблюду пройти через игольное ушко, нежели живому попасть в небесные чертоги? Так вот: Лестница возвышения неспроста называется «тридцать семь ступеней до неба». До неба. Не на небо. Хочешь идти дальше — придётся умереть. А я не желаю вознестись на небо бестелесным духом. Я намереваюсь повторить путь Царя небесного во плоти!
Сосед запросто мог придуриваться, и я решил копнуть чуть глубже.
— И чем же тебе помешал ритуал очищения?
Первый ответил с нескрываемым презрением.
— Ритуал очищения — для слабаков. Для тех, кто не способен контролировать свой талант! Для тех, чья воля недостаточно сильна! Это маленькая смерть, которая выхолащивает дух, вычищает из него саму суть жизни и рвёт связь с телом! Царь небесный шёл другим путём!
Мне возвышение и даром не сдалось, я просто хотел стать тайнознатцем, поэтому в бредни соседа вникать не стал и задал новый вопрос:
— Так ты сектант?
— Нет. По дороге возвышения пройдут лишь одиночки. Таков путь!
Я вздохнул и сказал:
— Ладно, выкладывай, что придётся делать. Обещаю никому ничего не говорить, если вдруг откажусь.
— Очень меня этим обяжешь, пусть даже наши гостеприимные хозяева уже и предприняли решительно все меры, дабы помешать мне с ними распрощаться! — Первый коротко хохотнул и продолжил: — Я обладаю талантом астрального странника, но для побега недостаточно избавиться от кандалов, нужно осознавать, откуда именно ухожу и что находится кругом. Понимаешь?
— Нет, но ты продолжай.
— Выведут отсюда — считай шаги до поворота, и от поворота до лестницы. Запоминай число ступеней, ширину и длину двора, коридоры и аудитории. Самое главное, конечно, это источник силы и его якоря, но едва ли тебя к ним допустят.
— И чем тебе это поможет? — озадачился я.
Послышался едва слышный стук, словно Первый постучал пальцем по своему виску.
— Нужно составить план. Без этого никак.
Он определённо темнил и недоговаривал, но мне было плевать.
— Это я сделаю. А что с проклятием?
— Слово?
— Слово, — подтвердил я.
Первый рассмеялся.
— Уж поверь, у тебя не будет возможности сдать назад. Я знаю превеликое множество похабных песенок, и у меня лужёная глотка. Попробуешь юлить, буду распевать их ночи напролёт