— Теперь с вами Гуль, — командующий грозно посмотрел на своего комдива. — Про убийство двух тысяч из нашего гарнизона, это действительно перебор, за который можно получить и по морде… Как и что делал Васильков во время сражения, насколько верными и разумными были его действия, будет разбираться Следственная Комиссия на нашей столичной планете. Безусловно, командир крейсера «Одинокий» натворил много дел и все его выкрутасы с неподчинением, передачей линкора непонятно кому и другими фактами, не могут остаться безнаказанными…
— Господин адмирал…, — начала было Таисия.
— Наше сегодняшнее заседание я объявляю закрытым, — перебил ее Самсонов, — Мне нет времени точить с вами лясы, когда в систему, которую нужно отстоять любой ценой, в течении суток могут войти несколько дополнительных американских дивизий. У меня голова занята тем, как спасти Черноморский флот, и времени заниматься одним человеком нет по определению… Поэтому голосуем. Кто за признание контр-адмирала Василькова виновным?
Трое из пяти присутствующих подняли руки. Таисия, хоть и видела, что сам Иван Федорович руку не поднял, все равно отвернулась от него с презрением.
— Большинством решено, Васильков Александр Иванович временно отстраняется от командования крейсером «Одинокий», — заключил Самсонов. — Он должен быть взят под стражу военной полицией и определен на гауптвахту моего флагмана, в ожидании дальнейших действий следственной Комиссии. Как только появится возможность, Васильков будет экстрадирован на «Новую Москву»…
— Прошу прощения, господин адмирал, — снова заговорил Гуль, — у нас в связи с арестом данного персонажа могут, вернее со сто процентной долей вероятности, будут проблемы…
— Что вы имеете в виду?
— Я не хотел этого говорить никому, кроме вас, — Аркадий Эдуардович встал и оправил китель, — ибо данный вопрос касается внутренних взаимоотношений во вверенном вам флоте, в частности в моей 27-й дивизии…
— Что уж, говорите, если начали, но побыстрей, — недовольно поморщился командующий, ожидая услышать от своего подчиненного очередную кляузу.
— Как и говорил ранее, я с уверенностью могу повторить, что арест и сопровождение контр-адмирала Василькова на гауптвахту, приведут к открытому мятежу на борту тяжелого крейсера «Одинокий»…
— Вы что-то принимаете из запрещенных препаратов, Гуль?! — Самсонова трудно было чем-то удивить, но тут командующий явно был шокирован, прочем не меньше, чем все остальные. — О каком мятеже вы нам рассказываете?! В подразделениях моего флота этого не может произойти по определению!
— А мне не кажутся слова господина Гуля такими уж неправдоподобными, — кивнул, поддерживая того, великий князь Михаил Александрович.
— Расскажите подробней, что вам известно, — не менее заинтересованно произнес главный военный прокурор.
— Дисциплина на крейсере, которым командует Васильков, на самом низком уровне, что только может быть на боевом корабле, — заявил Гуль. — Многие из членов данного экипажа имеют десятки взысканий и нарушений устава. Но постоянно прикрываемые своим командиром, эти моряки до сих пор служат в императорском флоте, хотя должны были быть изгнанными из него с позором. Не менее одиозные фигуры составляют костяк высшего офицерского состава «Одинокого». Я не знаю, откуда Васильков их всех понабрал, но это же шайка разбойников, а не боевой экипаж…
— Вы не преувеличиваете степень угрозы, господин контр-адмирал? — с сомнением в голосе отозвался командующий. — Я слышал, что с дисциплиной у Василькова было не все в порядке, но обвинять команду крейсера в том, что она может пойти на неподчинение и открытый мятеж, это мне кажется через чур…
— Я погоны ставлю на то, что как только морякам с «Одинокого» сообщат об аресте их обожаемого командира, они все как один ринутся на его защиту, — воскликнул Аркадий Эдуардович с такой уверенностью в голосе, что даже Самсонов осекся на полуслове.
Командующему было неизвестно, насколько окажется прав комдив, но перестраховаться было не лишним. Самсонов знал, да и в своей карьере помнил случаи на флоте, когда экипаж отдельного корабля или даже целые группы кораблей выходили из подчинения. Волнения на флотах не только Российской Империи, но и на флотах других держав были явлением не таким уж и редким…
— Люди из экипажа «Одинокого» пойдут за своим капитаном хоть в ад, так сильно они его уважают, — продолжал Гуль. — Я не знаю, пойдут ли они на штурм гауптвахты на вашем «Громобое», господин адмирал…
— Пусть только попробуют, — с угрозой в голосе, буркнул Самсонов.
— Но вот то, что моряки не будут подчиняться никому другому, кроме Василькова, это я вам гарантирую, — продолжал Аркадий Эдуардович. — А это значит, что команду «Одинокого» следует ротировать полностью, до последнего оператора и техника… И как вы прикажете это сделать? Силой проникнуть на крейсер и повязать этих разбойников? В таком случае недалеко и до перестрелки, потому как экипаж Василькова без боя сдавать корабль не станет. Ну, а если прольется кровь…
— Можете не продолжать, — перебил его, Самсонов, — даже не хочу об этом слышать… У меня сейчас каждый вымпел на счету. Против нас стоит несколько десятков боевых кораблей американцев и османов… Я против того, чтобы в преддверии решающего сражения, терять один из лучших крейсеров своего флота.
— Но вам придется его потерять, как только команда «Одинокого» узнает о решении, которое мы приняли в отношении их лидера, — согласился с Гулем, прокурор. — Аркадий Эдуардович расскажите поподробней о всех возможных зачинщиках на данном корабле, коих вы считаете наиболее опасными…
— На первом месте среди таковых, готовых на любую авантюру, стоит командир палубной эскадрильи «Одинокого» — майор Белло, — ответил Гуль, явно подготовившись к такого рода вопросам. — Это абсолютно неуправляемая личность, как в прочем и все её подопечные, которых вы знаете как «соколов»…
— Это одна из лучших эскадрилий в моем флоте, — отозвался Самсонов.
— Как боевое подразделение — да, они одни из первых, — кивнул Аркадий Эдуардович, — но субординации и дисциплины у этих пилотов нет в помине… Далее из самый опасных и непредсказуемых людей Василькова можно назвать командира его морских пехотинцев… Вы знаете, что этот человек комиссован по ранению головы еще во время последней войны с султаном? Комиссован без права на возвращение во флот… И тем не менее подполковник Дорохов до сих пор служит…
— Так, давайте вы с прокурором отдельно пообсуждаете всех ваших подозреваемых, — остановил Гуля, Самсонов. — Контр-адмирал вы уверены, что команда «Одинокого» поведет себя именно так, как вы сказали?
— Да, господин адмирал, уверен…
— Как же тогда быть? — многозначительно почесал затылок великий князь Михаил Александрович. — Не можем же мы отпустить Василькова, только лишь потому, что опасаемся неповиновения его шайки!
— Вы абсолютно правы, адмирал, — обратилась к Самсонову, Таисия Константиновна, — в том, что в преддверии битвы ни один корабль терять нельзя. Если это все правда, о чем нам говорит господин Гуль, то самым разумным решением будет возвращение контр-адмирала Василькова на свой корабль и закрытие против него дела…
— Как бы вы этого не желали, ваше императорское высочество, однако подобное просто невозможно, — тут же отреагировал главный военный прокурор. — Васильков уже признан виновным, что зафиксировано электронным секретарем, сразу после голосования…
— В итоге, как быть? — повторил вопрос великий князь.
— Мне кажется, что у меня есть ответ, — вкрадчиво произнес Аркадий Эдуардович.
— Я в этом не сомневалась, — пожала плечами Таисия.
— Если оставить контр-адмирала Василькова на флагмане за решеткой, это автоматически означает мятеж на «Одиноком», значит, ни объявлять о его аресте, ни держать его здесь не нужно, — продолжал Гуль. — Поэтому мы должны поступить следующим образом…
Я не заметил, как Тася подошла ко мне и села рядом на скамью перед иллюминатором. Она выглядела уставшей и измотанной, хотя старалась улыбаться и делала вид, что все у нее в полном порядке и под контролем. Такова уж была натура этой внешне хрупкой, но невероятно сильной и упорной девушки. Я хотел было щелкнуть ее по носику, чтобы держала выше, но вовремя заметил стоящих рядом двух офицеров из военной полиции.
Объяснять мне было не нужно, почему эти ребята сейчас здесь находятся.
— Устала? — спросил я девушку, которая в отличие от меня не постеснялась посторонних, положив мне на плечо голову. — Нелегко защищать своего непутевого друга, да?
— Да, нелегко, — отозвалась она эхом. — Прости, я пыталась…
— Ай, не будем об этом, — отмахнулся я. — Будто изначально не было понятно, чем этот театр абсурда закончится…
— Ты даже не представляешь, чем все-таки он окончился…
— Ладно, об этом позже, — я абсолютно сейчас не хотел думать, о собравшихся меня наказать, людях, — Ты, как здесь оказалась? Гвардия ведь, по тем данным, что мне известны, должна была лететь на соединение с Балтийским космическим флотом, к Юзефовичу…
— Информация о вторжении в «Бессарабию» изменила планы, — ответила Таисия. — Как только я увидела на карте, чей корабль движется к «Измаилу»… В общем, со мной здесь вся 2-я гвардейская, мы разделили Гвардейскую эскадру…
— Значит это тебя нужно благодарить за спасение, — усмехнулся я, — ведь когда я захватил «Абдул Кадир», на меня с четырех углов уже было навалились четыре тяжелых османских крейсера… Но появление Самсонова во главе «семеновцев» заставило османов прыгнуть обратно из «Тавриды» к своим…
— Да я уже и со счета сбилась, сколько раз тебя выручала…
— Что?! Это кто же такой счет ведет?
— Я и веду…
— Когда ты успела меня выручить? — засмеялся я такой наглости моей подружки. — Когда я тебя спас еще соплюхой, при первой нашей встрече?
— Ты за соплюху то ответишь, — воскликнула девушка, давая мне увесистого тычка кулаком в плечо. — Не видишь, кто перед тобой?