— Вы и будете, Николай Станиславович, — твердо ответил Дессе, наблюдая за реакцией подчиненного. — Ваш опыт и холодный расчет — именно то, что требуется для этой миссии.
— Но, господин адмирал, — Лисовский слегка подался вперед, — я мог бы принести больше пользы здесь, в предстоящем сражении. Моя 1-я «ударная» дивизия…
— … временно перейдет под мое непосредственное командование, — завершил его фразу Дессе тоном, не терпящим возражений. — Имперская казна — стратегический ресурс особой важности. Если Птолемей Граус захватит её, наше финансовое и политическое положение станет катастрофическим, а его неимоверно возрастет и упрочится. Мы не можем этого допустить ни при каких условиях.
Дессе подошел ближе к проекции, увеличивая изображение системы «Ингерманландия».
— Более того, на верфях «Ингерманландии» заканчивается строительство нескольких десятков новых боевых кораблей. Я хочу, чтобы вы проинспектировали работы и, если возможно, ускорили ввод этих кораблей в строй. Нам нужны новые боевые вымпелы для продолжения кампании.
Лицо Лисовского оставалось бесстрастным, но в глазах читалось плохо скрываемое недовольство. Он понимал, что спорить бесполезно, но явно считал назначение недостойным своего ранга и опыта.
— Слушаюсь, господин адмирал флота, — ответил он. — Когда я должен отбыть?
— Немедленно, — Дессе перевел взгляд на тактическую карту. — По нашим расчетам, флот Грауса достигнет системы «Ладога» через тридцать шесть стандартных часов. Вы должны уйти в систему как минимум за несколько стандартных часов до этого. Поэтому начинайте работы по погрузке контейнеров…
Лисовский коротко кивнул и, получив разрешение, покинул каюту. Дессе проводил его взглядом, в котором читалось сложное сочетание эмоций. Он не доверял полностью Лисовскому, но признавал его компетентность. После предательства Зубова Павел Петрович словно потерял способность полностью доверять даже проверенным офицерам, оставляя рядом с собой лишь тех, кто доказал свою верность не словом, а делом.
Когда дверь за Лисовским закрылась, Дессе повернулся к оставшимся командирам:
— Теперь о конкретном распределении сил. При моем непосредственном командовании остаются 1-я «ударная» и 4-я «линейная» дивизии. Контр-адмирал Котов сохраняет командование 3-й «линейной». Вице-адмирал Кантор — 2-й «ударной». Бригадный адмирал Саладзе со своей 5-й дивизией, как мы уже определили, играет роль приманки.
Доминика внимательно изучала проекцию сил противника:
— Какова предполагаемая численность флота Грауса?
— По данным разведки — от ста пятидесяти до ста восьмидесяти вымпелов, — ответил Дессе, активируя подробную спецификацию вражеских кораблей. — Не думаю, что Граус возьмет с собой больше, ведь он только что чуть не потерял контроль над столичной системой… У нас — около шестидесяти полностью боеспособных вымпелов, и примерно столько же с пониженными характеристиками. Численное преимущество на стороне противника, но внезапность и близкая дистанция атаки должны компенсировать этот недостаток.
— Господин адмирал флота, — Саладзе говорил с характерным грузинским акцентом, который становился заметнее, когда он волновался, — моя дивизия готова выполнить свою роль, но прошу уточнить: до какого момента мы должны имитировать героическую оборону? Нам нужны четкие критерии для начала отступления.
— Хороший вопрос, — кивнул Дессе, ценя практичность Саладзе. — Как только флот Грауса займет боевые позиции, вы начинаете активную оборону. Поддерживаете её примерно тридцать минут, затем «обнаруживаете», что силы неравны, и начинаете планомерное отступление к вратам крепости под защиту ее орудийных платформ, — он указал на проекцию Кронштадта и ближний к ней сектор пространства. — Ваша задача — заставить противника растянуть свои силы для охвата крепости и чтобы он начал ее штурмовик. Главное — не переусердствовать с огневой мощью, а с другой стороны не потерять слишком много кораблей в этой имитации.
— Понял, господин адмирал, — кивнул Саладзе. — Мы не подведем.
— Не сомневаюсь, — Дессе перевел взгляд на Доминику. — Вице-адмирал Кантор, ваша 2-я «ударная» будет основной ударной силой. Разместите корабли так, чтобы обеспечить максимальную огневую концентрацию в первые минуты атаки. Контр-адмирал Котов со своей 3-й «линейной» обеспечит фланговое прикрытие. — Он дождался их подтверждающих кивков и продолжил: — Господа, это будет сложная операция, требующая идеальной координации. Но я уверен в каждом из вас.
В каюте на несколько секунд воцарилась тишина, нарушаемая лишь тихим гудением систем жизнеобеспечения. Каждый из присутствующих понимал масштаб предстоящей операции и её возможные последствия для Северного флота и всей гражданской войны.
— Если вопросов больше нет, — произнес наконец Дессе, выключая проектор, — приступайте к выполнению. На подготовку у нас меньше суток. Доминика Александровна, задержитесь, пожалуйста.
Когда Котов и Саладзе покинули каюту, Дессе жестом предложил Доминике сесть. Она опустилась в кресло, сохраняя официальную выправку, хотя было заметно, что недавнее пребывание в плену до сих пор сказывается на её физическом состоянии.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил Дессе, и в его голосе, обычно твердом и решительном, проскользнули нотки искреннего беспокойства. — Доктор Соломин докладывал, что ты покинула медицинский отсек раньше рекомендованного срока.
— Я полностью восстановилась, не беспокойся, — ответила она, и в её зеленых глазах мелькнуло упрямство. — В медкапсуле нет смысла, когда флоту требуются все доступные командиры.
Дессе внимательно посмотрел на неё, отмечая бледность кожи и едва заметную напряженность в осанке.
— Ты уверена, что готова к полноценному участию в операции? — спросил он напрямую. — 2-я «ударная» будет на острие атаки. Это значительное напряжение даже для офицера в идеальном физическом состоянии.
— Позволь мне самой судить о своей готовности, Павел, — в её голосе звучало спокойное достоинство. — Я не стала бы рисковать успехом операции ради собственного комфорта.
Дессе кивнул, принимая её ответ. В глубине души он испытывал смешанные чувства — гордость за её стойкость и беспокойство за её состояние, но профессиональная этика не позволяла ему настаивать.
— В таком случае, я не буду вмешиваться в ваши решения, госпожа вице-адмирал, — сказал он. — Но обещайте, что при первых признаках ухудшения состояния обратитесь к медикам. Мне нужен мой лучший комдив в полном здравии — не только для этой операции, но и для всей кампании.
— Обещаю, — просто ответила она, и на мгновение между ними установилась та особая связь, которая возникает между людьми, много лет прошедшими вместе через огонь сражений.
Дессе поднялся с кресла, давая понять, что разговор завершен.
— Жду от вас детальный план расстановки кораблей 2-й «ударной» через два часа, — сказал он, возвращаясь к роли командующего.
— Будет исполнено, господин адмирал флота, — ответила Доминика, поднимаясь и отдавая честь.
Когда дверь за ней закрылась, Дессе остался стоять посреди каюты, погруженный в свои мысли. Предстоящая операция была рискованной, с непредсказуемыми последствиями. Но в текущей ситуации — это был единственный шанс не только выжить, но и нанести серьезный удар по силам первого министра…
Глава 2
Доминика Кантор сидела на краю диагностической кушетки, облаченная в стандартную униформу вице-адмирала с незастегнутым верхним крючком кителя. Напротив неё стоял доктор Соломин, на лице которого читалось плохо скрываемое недовольство.
— Госпожа вице-адмирал, — говорил он, отложив в сторону диагностический сканер, — ваше решение преждевременно. Регенерация тканей завершена лишь на восемьдесят четыре процента. Пятое ребро все еще нуждается в полной стабилизации. Не говоря уже о нейрохимическом балансе, который…
— Достаточно, доктор, — Доминика подняла руку, останавливая поток медицинских терминов. — Я ценю вашу заботу, но решение принято. Флот готовится к операции, и я должна быть с моей дивизией.
Соломин тяжело вздохнул. За годы службы на флагмане адмирала Дессе он привык к упрямству высших офицеров, но случай с Кантор был особенным. Её сила воли вызывала уважение даже у видавшего виды военного врача.
— Я внесу в ваш медицинский файл официальное возражение, — сказал он, подписывая документ о выписке. — И настоятельно рекомендую продолжить прием нейростабилизаторов по указанной схеме. Они помогут справиться с последствиями сенсорного воздействия, которому вы подверглись в плену.
— Спасибо, Виктор Аркадьевич, — в голосе Доминики впервые за весь разговор промелькнула нотка благодарности. — Я буду следовать вашим рекомендациям. Насколько это возможно в текущих обстоятельствах.
Она застегнула китель и поднялась с кушетки. Несмотря на уверенный вид, от внимательного взгляда Соломина не укрылась мимолетная гримаса боли, когда она сделала резкое движение.
— Сомневаюсь, что вы действительно будете следовать моим рекомендациям, — проворчал он, вручая ей небольшой контейнер с лекарствами. — Но хотя бы это возьмите. Обезболивающее и стимуляторы. На крайний случай.
Доминика молча приняла контейнер и, отдав честь, направилась к выходу. Её походка была почти идеально ровной — результат многолетней военной выправки и нежелания показывать слабость.
Доминика направилась по коридору к лифтовой капсуле, чтобы прибыть к шаттлу, который должен был доставить её на флагман 2-й «ударной» дивизии — линкор «Звезда Эгера». На пути ей лишь изредка попадались дежурные офицеры и технический персонал, отдающие честь вице-адмиралу.
Уединение позволяло ненадолго опустить маску строгого командира. С каждым шагом лицо Доминики становилось все более напряженным. Боль пульсировала в едва зажившем ребре, но куда сильнее были душевные раны, нанесенные пленом.
Коридор внезапно поплыл перед глазами, превращаясь в тюремный отсек «Юты». В ушах зазвучал холодный голос Джонса, требующего коды доступа к Кронштадту. Доминика ощутила фантомное прикосновение металлических пальцев американца к своему горлу, перехватившему дыхание.