Я мысленно проклял себя за доверчивость. Конечно, Суровцев не мог не предвидеть наш ход. Он перекрыл все возможные пути отступления, оставив открытым лишь один — тот, что вел прямиком в расставленную им западню.
— Теперь ты наверное понимаешь, — продолжил Валериан, явно наслаждаясь моментом, — что мы специально перекрыли дополнительными кораблями все межзвездные переходы из «Коломны» — кроме того, что вел на «Новую Москву».
Он сделал паузу, наблюдая за моей реакцией.
— Шурик…
— Я тебе не Шурик!
— Александр, ты всегда славился нестандартными решениями. Я был почти уверен, что ты выберешь самый безумный вариант — прыгнуть прямо в столицу. И вот вы здесь…
Внезапно все встало на свои места. Наша относительно легкая победа над «Баяном», отсутствие преследования, спокойный проход через таможню — все это было частью плана Суровцева. Он хотел, чтобы мы чувствовали себя в безопасности, чтобы проникли глубже в систему, где его крейсера могли окружить нас, не давая ни единого шанса на бегство.
Я вспомнил слова адмирала Дессе: «Самая опасная ловушка — та, в которую враг идет добровольно, считая это своим решением».
— Весьма впечатляет, — признал я, стараясь не показывать, насколько глубоко задело меня это открытие. — Ты всегда был хорош в стратегических играх.
— Это не игра, — Суровцев покачал головой. — Это война. И в ней ты проиграл.
Офицер связи подал мне знак — на дополнительном экране появилось лицо Пападакиса. Он выглядел напряженным, но сохранял самообладание:
— Александр Иванович, — начал он без предисловий, — мы полностью окружены. Двенадцать крейсеров заняли позиции на расстоянии пятидесяти тысяч километров, формируя вокруг нас замкнутую сферу. Прикажете готовиться к прорыву?
Я почувствовал, как в душе поднимается волна холодной ярости — не на Айка, конечно, а на Суровцева, на ситуацию, на самого себя за то, что позволил так по-детски себя обыграть. Но сейчас для эмоций времени точно не было.
— Нет, — спокойно ответил я. — Подведи «2525» вплотную к «Афине». Расстояние между корпусами — не более километра. Хочу объединить энергетические поля.
Пападакис помолчал секунду, обдумывая приказ, затем кивнул:
— Понял. Выполняю. Но должен заметить, что даже с объединенными полями наши шансы против двенадцати «золотых»…
— Я в курсе, Айк, — перебил я его, не желая слышать очевидное. — Просто выполняй приказ.
— Есть, господин контр-адмирал, — Пападакис тяжело вздохнул и отключился.
Я повернулся обратно к главному экрану, где Суровцев наблюдал за этим коротким разговором с нескрываемым интересом:
— Мне тоже не нравится, когда мои подчиненные указывают на очевидное, — заметил он с легкой усмешкой. — Но в данном случае твой капитан абсолютно прав. Объединение энергетических полей даст вам лишь несколько дополнительных минут.
— Иногда нескольких минут достаточно для чуда, — ответил я, прекрасно осознавая, впрочем, что никакого чуда не предвидится. Наше положение было безнадежным, и Суровцев это прекрасно понимал.
— Что ж, — сказал Валериан, постукивая пальцами по подлокотнику своего кресла, — давай перейдем к делу, Шу… то есть Александр Иванович. Я не хочу тратить время на бессмысленные разговоры, хотя, признаться, мне доставляет определенное удовольствие видеть тебя в такой ситуации.
Его лицо стало жестче, улыбка исчезла:
— Ты, Ее Императорское Высочество великая княжна Таисия Константиновна и самозванец, которого вы именуете императором Иваном, объявлены первым министром Птолемеем Граусом врагами Империи. Мне поручено доставить вас в столицу для справедливого суда.
— Доставить или уничтожить? — спросил я напрямую. — Давай без дипломатии, Валериан. Кто-то из нас должен остаться в живых по приказу Грауса?
Легкая заминка и едва заметное движение глаз Суровцева в сторону Таисии выдали его с головой.
— Все зависит от вашего сопротивления, — ответил он после секундной паузы. — Если вы сдадитесь добровольно, я гарантирую сохранение жизни… всем, кто этого заслуживает.
— Достаточно честно, — кивнул я. — Только есть одна проблема. Император Иван не находится ни на «Афине», ни на «2525».
Это была откровенная ложь, но я должен был проверить реакцию своего оппонента. В его глазах мелькнуло секундное замешательство, затем — холодный расчет.
— Не лги мне, — его голос стал резче. — По моей информации мальчишка с вами.
— В таком случае, твоим информаторам пора искать новую работу, — я развел руками. — Мы отправили императора в безопасное место еще до прибытия в систему «Коломна». Если хотите проверить — пожалуйста, милости просим. Но должен предупредить, что при штурме наших кораблей могут пострадать гражданские лица высокого ранга.
Я намеренно подчеркнул слово «гражданские», давая понять, что имею в виду Таисию. По правде говоря, она была далеко не гражданской — офицер ВКС Российской Империи, опытный офицер с боевым опытом. Но для Суровцева, который, очевидно, имел приказ избавиться от законного наследника и его регента, это было важным напоминанием.
Таисия бросила на меня короткий взгляд — в нем читалось желание возразить, сказать, что она офицер и готова к смерти. Но она промолчала, понимая, что я веду игру с Валерианом и опять же тяну время.
— Гражданские лица? — Суровцев поднял бровь. — Не знал, что княжна-регент Романова считается гражданским лицом. Насколько я помню, она носит мундир капитана-командора нашего флота.
— Существуют определенные… дипломатические соглашения, — осторожно произнес я. — Особы императорской крови имеют особый статус даже в военное время.
Суровцев усмехнулся: — Конечно, такой статус существует. И он, безусловно, важен. Но, как ты знаешь, на войне случаются… трагические инциденты. Непредвиденные потери. Особенно когда противник оказывает сопротивление.
Вот оно что. Прямое подтверждение того, о чем я догадывался. Граус действительно приказал ликвидировать и императора, и княжну. Для Валериана Таисия была лишь досадным препятствием, которое можно устранить под прикрытием боевых действий.
Тася стояла рядом со мной, выпрямившись и гордо подняв голову. Ее лицо выражало спокойствие, но я знал ее достаточно хорошо, чтобы видеть скрытую ярость в глубине глаз. Княжна Романова не из тех, кто легко принимает роль жертвы.
— Понимаю, — кивнул я. — Но вот что интересно: насколько готов первый министр… признать эти «непредвиденные потери» публично? Романовы по-прежнему пользуются огромным уважением во всех секторах контроля Российской Империи. И смерть великой княжны в ходе военной операции может вызвать… нежелательный резонанс.
— Ты всегда умел манипулировать словами, — Суровцев покачал головой. — Но твоя позиция слишком слаба для торга. Двенадцать против двух. Мы можем просто разнести ваши корабли на атомы.
— Можете, — согласился я. — Но тогда вы никогда не узнаете, где находится император Иван.
Я видел, как на лице Валериана отражается внутренняя борьба. Он не верил мне — но не мог быть абсолютно уверен, что я лгу. А риск потерять главную цель — законного наследника престола — был слишком велик. Возможно, мальчика Птолемей и в самом деле планировал держать при себе…
— Дай мне одну причину, почему я должен тебе верить, — наконец произнес он.
— Потому что это логично, — ответил я. — Ты действительно думаешь, что я настолько глуп, чтобы держать императора на своих кораблях, когда вся имперская армада первого министра охотится за нами? Неужели ты настолько плохого мнения о моих тактических способностях?
Жила снова наклонился ко мне: — Александр Иванович, все двенадцать крейсеров заняли боевые позиции. Мы полностью окружены. «2525» завершает маневр сближения.
На мостике воцарилась напряженная тишина. Офицеры выполняли свои обязанности молча, лишь изредка обмениваясь короткими фразами. Все понимали критичность ситуации. Некоторые бросали на меня испуганные взгляды, другие сохраняли профессиональное спокойствие. Но я чувствовал общее настроение — смесь страха, решимости и доверия к своему командиру. Они верили, что именно я найду выход. А я знал, что выхода нет.
— Энергетические поля готовы к синхронизации с «2525», господин контр-адмирал, — продолжал докладывать Аристарх Петрович. — Но должен предупредить, что даже в лучшем случае это увеличит наше время выживания под огнем лишь на тридцать процентов.
— Спасибо, кавторанг, — кивнул я. — Делай все, что можешь.
Жила кивнул и вернулся к своему посту, бормоча что-то себе под нос — очевидно, прикидывая возможные варианты оптимизации энергетических полей.
На дополнительном экране я видел, как «2525» приближается к «Афине», маневрируя с филигранной точностью. Пападакис на самом деле был отличным штурманом. К тому же в такой безнадежной ситуации он выполнял свои обязанности безупречно.
Таисия, стоявшая рядом, слегка коснулась моей руки:
— Саша, — прошептала она, — что бы ни случилось, я хочу, чтобы ты знал: ты поступил правильно. Мы все здесь не по принуждению, а по убеждению.
Я посмотрел в её ясные глаза, полные решимости и спокойного принятия неизбежного. В этот момент я почувствовал укол совести — ведь это я привел нас всех в эту ловушку, позволив этому новоявленному адмиралу меня переиграть.
— Я должен был предвидеть, — тихо ответил я.
— Никто не может предвидеть все, — Таисия слегка сжала мою руку. — Даже ты.
Я кивнул и повернулся обратно к экрану, где Суровцев ждал, явно наслаждаясь моментом:
— Ты тянешь время, друг мой, — Валериан покачал головой, явно заметив мой короткий разговор с Таисией. — Это не поможет. Мои орудия уже нацелены на ваши корабли. Один мой приказ — и от вас останется только космическая пыль.
— И все-таки ты медлишь, — заметил я. — Почему? Неужели боишься ошибиться? Или слова Грауса не были настолько однозначными, как ты пытаешься показать?
Тонкие губы Суровцева сжались в линию: — У тебя пять минут, Васильков. Сдавайся — или я открываю огонь.