Национальное название: «Сураж» — сектор Российской Империи.
Нынешний статус: контролируется силами императора.
Точка пространства: столичная планета Сураж-4.
Правительственный квартал. Губернаторская резиденция.
Дата: 11 августа 2215 года.
В коридоре меня поджидал генерал-губернатор Борисевич. Он сидел на той же лавочке, где я оставил его четверть часа назад, но теперь на его лице играла довольная ухмылка человека, который только что отыграл удачную партию в карты или подшутил над кем-то особенно изощренным способом.
— А, Александр Иванович! — воскликнул он, вскакивая с места. — Как там наш светоч науки? Не перегорел от избытка рациональности?
— Если вы о профессоре Гинце, то он в полном порядке, — ответил я, потирая все еще ноющее запястье. — Правда, один из его механических питомцев решил познакомиться со мной поближе. Пришлось объяснять правила этикета с помощью плазменной сабли.
Борисевич присвистнул:
— Вот как? И что, прямо саблей?
— А что еще оставалось? — я пожал плечами. — Железяка вцепилась в мою руку и философствовать начала. Мол, не уверен я в ваших намерениях, контр-адмирал. Анализ требуется. Авторизация отсутствует. В общем, пришлось авторизовать его по-своему.
— Ха! — генерал-губернатор расхохотался. — Вот это я понимаю, дипломатия! По-космофлотски! Кстати, знаете, наш профессор-то злится на вас.
— Злится? — я удивился. — С чего бы это? Я же не его порубил на запчасти, а всего лишь робота. Да и то — только кисть отсек.
Борисевич хитро прищурился:
— А вот тут-то самое интересное начинается. Минут пять назад он мимо меня прошел — из императорских покоев в свою лабораторию возвращался. Я его, как обычно, подколол немного. Знаете, не могу удержаться — уж больно он серьезный ходит по моему дому и нос воротит. Как упомянутый вами андроид, честное слово!
— И что вы ему сказали? — поинтересовался я, предчувствуя очередную генеральскую шутку.
— Да так, ерунду, — Борисевич махнул рукой, но глаза его искрились весельем. — Спросил, не собирается ли он себе еще что-нибудь вживить. Может, чип юмора, а то совсем перестал шутки понимать. Или устройство для определения сарказма — а то воспринимает все буквально.
— Генрих Христофорович, — укоризненно покачал я головой.
— Да ладно вам! — Борисевич развел руками. — Я же по-дружески! Еще сказал, что раз он теперь наполовину машина, может, ему проще будет общий язык с его Алексами найти. Авось они его слушаться будут лучше, чем людей.
— И как он отреагировал?
— А вот тут самое забавное, — генерал понизил голос до заговорщического шепота. — Обычно он просто фыркает и дальше идет. Мол, примитивный юмор, недостойный внимания просвещенного разума. А тут как взъелся! Глаза сверкают, губы поджал, трость свою так сжимает, что костяшки побелели. «Генерал Борисевич, — говорит таким ледяным тоном, — ваши попытки острить неуместны и контрпродуктивны. Советую сосредоточиться на своих прямых обязанностях». И дальше пошел, аж каблуками стучит от злости.
Я задумался. Действительно странно. Обычно Гинце неважно до или после установки чипа реагировал на подколки в том числе и мои с олимпийским спокойствием. Максимум — снисходительно объяснял, почему юмор является неэффективной формой коммуникации. А тут — явная эмоциональная реакция.
— Возможно, у нашего Густава Адольфовича голова шла кругом от этой внештатной ситуации с роботом, — предположил я. — Поэтому он на вас и злился. Когда ему сообщили о выходе Алекса из повиновения, он примчался в лабораторию как ошпаренный. На нем лица не было — не понятно, больше испугался за меня или за свое механическое детище.
— Злился-то злился, но явно не по этому поводу, — возразил Борисевич, и в его голосе появились серьезные нотки. — Потому как, следуя в лабораторию по коридору до того, как мы с ним устроили перепалку, этот господин в очках был спокоен как удав. И не бежал, как вы говорите, Александр Иванович, а преспокойно шел вразвалочку, помахивая своей тростью. Я еще подумал — надо же, совсем как английский лорд. Не хватает только цилиндра и монокля.
Вот это уже было интересно. Я остановился посреди коридора, переваривая информацию. Если Гинце не спешил в лабораторию после сообщения об инциденте, значит… значит, он не считал ситуацию критической? Но тогда зачем разыгрывать передо мной спектакль с паникой и извинениями?
— Вы уверены, что он шел спокойно? — уточнил я. — Может, просто сдерживался, чтобы не показывать волнения?
— Александр Иванович, я вас умоляю, — Борисевич посмотрел на меня как на наивного ребенка. — Я может и толстый, и веселый, но не слепой. И людей читать умею — не первый десяток лет на службе и государя-императора. Наш профессор шел так, будто на прогулке в парке. Даже насвистывал что-то — вальс какой-то, кажется. «Голубой Дунай» или как там его…
Подозрения, которые я пытался отогнать, вернулись с удвоенной силой. Гинце снова что-то скрывал. Или играл в какую-то свою игру, правил которой я пока не понимал.
— Спасибо за информацию, Генрих Христофорович, — медленно произнес я. — Весьма… познавательно.
— Всегда пожалуйста, — губернатор подмигнул. — Я хоть и шутник, но глаза и уши имею. И кстати, Александр Иванович, вы это… поосторожнее с нашим профессором. Он теперь не тот милый чудак, которого вы знали. Что-то в нем изменилось, и не только чип тому виной.
— Что вы имеете в виду?
Борисевич огляделся по сторонам, словно проверяя, не подслушивает ли кто, затем придвинулся ближе:
— Вчера ночью не мог заснуть — возраст, знаете ли, бессонница замучила. Решил прогуляться по резиденции. И видел, как Гинце выходил из библиотеки. В три часа ночи! С какими-то бумагами под мышкой. Я окликнул его, а он… — генерал сделал паузу для пущего эффекта, — а он сделал вид, что не слышит. Прошел мимо как привидение и скрылся в своем крыле.
— Может, работал допоздна? — предположил я без особой уверенности. — У него же куча проектов.
— Может, и работал, — согласился Борисевич. — Но зачем тогда игнорировать? Остановился бы, рассказал с горящими глазами о новом открытии или формуле. А тут — как воды в рот набрал. Нехорошо это все, Александр Иванович. Ох, нехорошо.
Я молча кивнул. Список странностей в поведении профессора рос с каждым часом. Но времени разбираться с этим не было — часы неумолимо отсчитывали минуты до появления вражеских флотов в том числе и на орбите Суража-4.
— Ладно, после разберемся, — решил я. — Сейчас у нас проблемы поважнее. Мне нужно в императорские покои. Возможно, наша княжна-регента хотя бы объяснит, что происходит. Проводите меня? Я тут пока в вашей усадьбе пока не очень ориентируюсь.
— С удовольствием! — Борисевич подскочил с лавочки с проворством, удивительным для человека его комплекции. — Пойдемте, Александр Иванович покажу вам самую короткую дорогу. А по пути расскажу анекдот про адмирала, робота и плазменную саблю. Только что придумал!
— Генрих Христофорович, — простонал я. — Может, не надо?
— Надо, надо мой дорогой! — губернатор уже увлекал меня за ним по коридору. — Смех продлевает жизнь! А в наше время каждая лишняя минута на счету. Так вот, значит, приходит один контр-адмирал к роботу и говорит: «Отпусти руку!» А робот ему: «Проведите авторизацию». Адмирал достает саблю и говорит: «Вот моя авторизация!» Ха-ха-ха!
— Это даже не смешно, — пробормотал я, но Борисевич уже был не остановить.
— А вот еще! Встречаются два робота. Один без руки. Второй спрашивает: «Что случилось?» Первый отвечает: «Поздоровался с адмиралом Васильковым». Второй: «И что?» Первый: «Теперь здороваюсь только голосом!»
Несмотря на всю абсурдность ситуации, я невольно усмехнулся. В конце концов, если мир рушится, почему бы не встретить конец с улыбкой?
Покои княжны Таисии располагались в восточном крыле резиденции, по соседству с императорскими апартаментами. Борисевич довел меня до приемной и остался ждать снаружи, устроившись в кресле с видом человека, готового просидеть там хоть до второго пришествия.
— Я тут подожду, — заявил он, доставая из кармана фляжку. — Мало ли что. Вдруг понадоблюсь. А вы давайте, Александр Иванович, дерзайте. И помните — женщины любят решительных мужчин!
— Спасибо за совет, — сухо ответил я и постучал в дверь.
— Войдите! — послышался знакомый голос.
Я толкнул дверь и оказался в элегантно обставленной гостиной. Таисия Константиновна стояла у окна спиной ко мне, глядя на строящийся дворец. В лучах заходящего солнца ее фигура в строгой форме капитан-командора казалась изваянной из золота и черного мрамора.
— Красиво, не правда ли? — произнесла она, не оборачиваясь. — Густав Адольфович утверждает, что это будет архитектурный шедевр. Символ новой эпохи.
— Символ растраты ресурсов в военное время, — поправил я, подходя ближе. — Где император, Тася?
Княжна наконец повернулась, и я увидел усталость в ее глазах. Последние дни дались ей явно нелегко.
— Сначала поговорил о чем-то со своим новым советником Гинце, — ответила она, изящным жестом указывая мне на кресло. — С разговора в собственные покои не вернулся. Камердинер сказал, что он проследовал в библиотеку и приказал не беспокоить ближайшие несколько часов. Вечно он там пропадает в последнее время. Это еще с твоего корабля началось. Помнишь?
Я сел, чувствуя, как напряжение последних часов давит на плечи. Таисия устроилась в кресле напротив, и на мгновение мне показалось, что мы вернулись в прошлое — до Кронштадта, да и вообще до войны, до всего этого безумия. Просто двое друзей, болтающих за чашкой чая.
— Что происходит, Тася? — спросил я прямо. — Почему твой брат так и не назначил главнокомандующего? Это же безумие!
— Ты думаешь, я знаю? — в голосе княжны прорвалось отчаяние. — Александр, я сама в шоке! Была уверена, что он назначит, причем обязательно тебя. Ты спас нас, ты доказал свою преданность, у тебя есть план… По крайней мере, я надеюсь, что есть. Лучше скажи, что ты намерен делать?