С каждым моим словом изумление на лице профессора становилось все более явным. Когда я упомянул о трех вражеских эскадрах, он вообще схватился за край стола, словно почва ушла у него из-под ног.
— Три флота? И они будут здесь через… через сколько?
— Девять часов и семнадцать минут, — машинально уточнил я, скосив взгляд на таймер. — Может, чуть больше, если выберут окольные маршруты. Но не намного. Ну, и вероятно не все сюда прибудут, а только один из них…
— Боже мой… — Гинце снял очки и принялся протирать их с такой силой, что я испугался за целостность линз. — И вы думаете, что я посоветовал Его Величеству отказаться от назначения главнокомандующего? В такой-то ситуации?
— А кто еще? — я не сводил с него взгляда. — Вы на сегодняшний момент — ближайший советник императора. Мальчик прислушивается к вам больше, чем к кому-либо другому. Если не вы, то кто?
Гинце посмотрел мне прямо в глаза. И тут произошло нечто совершенно неожиданное — профессор поднял правую руку и перекрестился. Медленно, истово, как делают глубоко верующие люди.
— Клянусь вам, Александр Иванович! Клянусь Господом Богом, наукой, памятью о нашей дружбе — я не только не советовал такого Его Величеству, я вообще не знал ни о совете, ни тем более о вражеских флотах! Это известие для меня такой же шок, как и для вас!
Я молча смотрел на профессора. Гинце, убежденный атеист и материалист, человек, который всю жизнь верил только в науку и логику, крестится и клянется всем святым? Это было настолько невероятно, настолько не в его характере, что… что могло означать только одно. Либо нейрочип полностью переформатировал его личность, либо профессор говорит правду и действительно потрясен до глубины души.
Интуиция, выручавшая меня в сотнях сложных ситуаций, подсказывала — Гинце не лжет. При всех изменениях в его поведении, при всей этой показной рациональности, настолько искренно изобразить потрясение невозможно. Даже самый совершенный искусственный интеллект не смог бы так точно воспроизвести все признаки шока.
— Тогда кто? — я сжал кулаки, чувствуя, как нарастает раздражение. — Кто, черт возьми, мог посоветовать восьмилетнему мальчику принять решение, граничащее с безумием? Ведь кто-то же повлиял на императора!
Гинце водрузил очки обратно на нос и задумался. Несколько секунд он молчал, барабаня пальцами по столу в сложном ритме — еще одна привычка из прошлого.
— Я обещаю узнать это как можно быстрее, — наконец произнес он. — Поверьте, Александр Иванович, я не меньше вас понимаю критичность ситуации. Единое командование в условиях численного превосходства противника — это не роскошь, а необходимость. Без четкой вертикали власти, без единого стратегического замысла мы обречены.
— Рад, что хоть в этом мы единодушны, — буркнул я. — И что вы предлагаете?
— Дайте мне полчаса, — Гинце взглянул на настенный хронометр. — У меня через четверть часа назначена встреча с Его Величеством по вопросам финансирования оборонных программ. Я деликатно выясню, что произошло, кто повлиял на решение императора. А вы пока можете осмотреть лабораторию. Кстати, в соседнем зале техники заканчивают перенастройку роботов серии «Алекс». Помните наших механических друзей?
Механические друзья. Я невольно усмехнулся. Три робота-андроида, которые в битве в «Коломне» продемонстрировали боевые качества, превосходящие элитных космодесантников. Скорость реакции, не ограниченная человеческой физиологией. Точность, недостижимая для живого стрелка. Полное отсутствие страха, усталости, сомнений. Идеальные солдаты… если бы не их склонность к излишней самостоятельности.
— Помню, как они чуть не отказались выполнять приказы в разгар боя, — кивнул я. — Надеюсь, вы выполнили мое требование о перепрошивке?
— Разумеется, — заверил меня Гинце. — Новые протоколы подчинения уже установлены. Ограничители агрессии откалиброваны. Система распознавания «свой-чужой» улучшена на порядок. Теперь вероятность неподчинения стремится к нулю. Можете лично убедиться, если желаете.
— Пожалуй, загляну, — согласился я. — Все лучше, чем сидеть сложа руки, пока вы выведываете дворцовые тайны.
Гинце кивнул и поспешил к выходу — видимо, не хотел опаздывать на аудиенцию. Я проводил его взглядом, размышляя. Если профессор действительно не причастен к странному решению императора, то кто стоит за этим? Неужели восьмилетний мальчик сам решил проигнорировать очевидную необходимость единого командования? Нет, это невозможно.
Покачав головой, я направился в соседний зал. Нужно было чем-то занять оставшееся время, а заодно проверить, действительно ли Гинце усмирил своих железных питомцев.
Двери соседнего помещения разъехались, являя моему взору картину организованного технического хаоса. В отличие от стерильной главной лаборатории, здесь царила атмосфера настоящей мастерской. Инструменты на верстаках, катушки с проводами, запасные детали в промаркированных контейнерах. В воздухе висели голографические проекции — схемы внутреннего устройства андроидов, графики энергопотребления, таблицы с параметрами.
И, конечно, главные герои представления — три фигуры на массивных ложементах вдоль дальней стены.
Алекс-1, Алекс-2 и Алекс-3. Я медленно подошел ближе, разглядывая творения профессора Гинце. Надо отдать должное — внешне они были практически неотличимы от людей. Те же пропорции, та же фактура кожи, даже мелкие детали вроде пор и волосяного покрова воспроизведены с пугающей точностью. Если бы не абсолютная неподвижность и отсутствие дыхания, можно было бы принять их за спящих.
Вокруг суетились техники в белых комбинезонах — человек пять или шесть. Подключали какие-то кабели, сверялись с показаниями на мониторах, переговаривались вполголоса. Один из них — тощий паренек с растрепанными волосами — заметил меня и подскочил как ужаленный.
— Господин контр-адмирал! — выпалил он, вытягиваясь по стойке смирно. — Честь имею! Младший техник Королев к вашим услугам!
— Вольно, младший техник, — я махнул рукой, усмехнувшись попытки гражданского общаться как вояка. — Расслабьтесь, я не на инспекции. Просто зашел взглянуть на… пациентов. Как продвигается перепрошивка?
Парень немного расслабился, хотя спину держал прямо, как аршин проглотил.
— Завершаем финальную стадию калибровки. Новые протоколы безопасности уже инсталлированы, сейчас идет тонкая настройка моторных функций. Знаете, после такой глубокой перепрошивки всегда требуется заново синхронизировать нейромоторные связи, иначе возможны сбои в координации…
— Понятно, — прервал я технический поток. — Главное, что я хочу знать — они сейчас активны?
— О нет, господин контр-адмирал! — Королев энергично замотал головой. — Полная деактивация всех высших функций. Спящий режим с отключением когнитивных процессоров. Они сейчас не более чем манекены!
— Рад это слышать, — я кивнул и двинулся к ложементам.
Чем ближе я подходил, тем сильнее становилось ощущение чего-то неправильного. Может, дело было в их абсолютной неподвижности — люди, даже во сне, совершают микродвижения, а эти фигуры застыли как статуи. Или в идеальности их черт — ни морщинки, ни шрама, ни родинки, ничего, что делает лицо уникальным.
Алекс-1 висел ближе всех. Я остановился перед ним, разглядывая искусственное лицо. Красивое, если абстрагироваться от его происхождения. Правильные черты, которые дизайнеры, видимо, считали оптимальными. Но именно эта оптимальность и отталкивала — слишком уж все выверено, слишком идеально.
— Знаете, — обратился я к Королеву, не отводя взгляда от робота, — а почему они все одинаковые? Не проще ли было сделать их разными, чтобы можно было отличать?
— Профессор Гинце считает, что унификация повышает эффективность производства и обслуживания, — ответил паренек. — К тому же, у них есть идентификационные метки — вон те светодиоды на затылке. У первого — красный, у второго — зеленый, у третьего — синий.
— Как светофор, — пробормотал я. — Или как в детской считалочке. Красный, желтый, зеленый…
— Там нет желтого, Александр Иванович. Зеленый, — поправил меня техник.
— Я в курсе, — отмахнулся я. — Это была попытка пошутить. Неудачная, судя по вашему лицу.
Королев смущенно улыбнулся, а я продолжил осмотр. Синтетическая кожа выглядела удивительно реалистично — тот же оттенок, та же текстура. Интересно, как она на ощупь? Такая же мягкая, как у Алексы?
Почти против воли я протянул руку и коснулся плеча Алекса-1. Прохладная, чуть жестковатая, но в целом довольно убедительная имитация. Если бы не температура…
И в этот момент глаза робота распахнулись.
Движение было настолько внезапным, настолько неожиданным, что я инстинктивно дернулся назад. Но не успел — стальные пальцы сомкнулись на моем запястье с силой гидравлического пресса.
— Какого черта⁈ — выругался я, пытаясь вырвать руку.
Бесполезно. Я дергал рукой вправо-влево, пытался развернуть запястье, даже попробовал упереться свободной рукой в грудь робота — все без толку. Хватка не ослабевала ни на миллиметр, скорее наоборот — с каждой секундой становилась только крепче. Боль прошила руку от кисти до плеча.
— Техник! — рявкнул я, поворачиваясь к Королеву. — Какого дьявола происходит? Вы же сказали, что он деактивирован!
Паренек стоял с выражением абсолютного ужаса на лице, хлопая глазами как сова на солнце.
— Это… это невозможно! Он не должен… Системы отключены, я лично проверял!
— Очень убедительно! — прорычал я сквозь зубы. — А теперь сделайте что-нибудь! Отключите эту железяку, пока она мне руку не оторвала!
Персонал засуетился вокруг терминалов управления. Пальцы забегали по клавиатурам, на мониторах замелькали строчки кода. Королев что-то кричал своим коллегам, те отвечали — но толку от всей этой суеты было ноль.
— Система не отвечает! — голос младшего техника дрожал от паники. — Команды не проходят! Как будто его вообще нет в сети!
«Замечательно», — мрачно подумал я, глядя в искусственные глаза Алекса-1. В них не было ни злобы, ни агрессии — только холодный анализ. Робот смотрел на меня как энтомолог на редкую бабочку — с отстраненным интересом.