— Только без паники, ребята, — продолжал повторять как мантру, вице-адмирал, — видите, от крепости уже отходят транспорты… Они перестали её буксировать и «Измаил» движется теперь только по инерции. Это значит, русские сами поняли, что обречены и начинают разбегаться… Осталось менее двухсот тысяч километров, после этого мы сразу переходим к массированному штурму! Только никому не покидать построение! Не дай вам Господь, сейчас побежать! Я собственными орудиями расстреляю ваши чёртовы лоханки, если подобное произойдёт! Все меня поняли?!
— А как же русские транспорты? — спросил Мэтью Рискин — старший помощник Корделли на его флагманском крейсере «Салем». — Они начинают разгоняться для того, чтобы нырнуть в переход…
— К чёрту, эти суда! — отмахнулся адмирал. — Они для нас не имеют никакой ценности, даже если до отказа будут набиты золотом. Это всё равно османская добыча, а не наша… Главное в данный момент — обезоружить крепость!
— Да, но крепость тоже в итоге достанется султану, — скривился Мэтью. — Так ли уж необходимо такое рвение с нашей стороны, адмирал?
— А есть ли у нас выбор?! — воскликнул Корделли, которому так же, как и Рискину, не хотелось сейчас сражаться с «Измаилом». — Нам необходимо взять под контроль этот переход и закрепиться на нём со стороны системы «Таврида». А как это сделать, если на пути стоит эта русская махина?! Хочешь — не хочешь, но брать её придётся…
— Только передать бы ваш боевой настрой нашим союзникам, — ехидно пошутил Рискин, показывая пальцем на экран монитора.
— Что опять с ними не так? — раздражённо спросил Фрэнк.
— Адмирал-паша Озкан похоже не разделяет вашего мнения по поводу бесполезности транспортников, — ответил Мэтью. — Сразу несколько османских кораблей прекратили атаку на бастионы крепости и устремились вслед за российскими гражданскими судами…
— Дьявол раздери этих османов! — выругался Корделли. — Только не Озкан отдал такой приказ, старик не посмел бы… Нет, это сделал Каракурт!
— Какой жадный до трофеев молодой человек, — невесело пошутил Рискин.
— А тут дело не в жадности, Мэт, — неожиданно для самого себя догадался адмирал Корделли. — Этот султанский ублюдок хочет достать каштаны нашими с тобой руками. Он таким образом выставляет мою дивизию в авангард атаки, чтобы именно на корабли 13-ой дивизии пришёлся основной огонь русской артиллерии. Сколько я потеряю при этом вымпелов и экипажей, Каракурта особо не беспокоит, большим потерям с нашей стороны он даже обрадуется… А затем, свежими силами в итоге захватит «Измаил». Как тебе, Мэт, такой план?!
— Вы думаете, что Яман Каракурт настолько циничен?
— О, я в этом уверен на сто процентов, — кивнул Корделли.
***
— Папуся, я не хочу улетать! — плач ребёнка перекрыл даже шум от переговоров операторов в Центре Управления.
Варя на том конце экрана билась в истерике, в силу возраста ещё не понимая, что же случилось на станции и почему её хотят отвести на какой-то корабль, но сердечком чувствуя, что происходит нечто страшное и необратимое…
— Доча, что ты плачешь, — спросил Волынец, пытаясь безмятежной улыбкой успокоить ребёнка, — просто сейчас тебя няня проведёт на корабль, и вы полетаете, пока я здесь работаю…
— Не ври мне, не ври! — Варя заливалась слезами. — Я тебя больше не увижу! Там снаружи что-то происходит… Где мама, почему она мне не отвечает?!
— Мама сейчас занята, ты же её знаешь… Она скоро свяжется с тобой, а пока слушайся няню и собирай свои вещи. Можешь взять в рюкзачок всё, что захочешь…
На Фёдора в этот момент тяжко было смотреть. Он старался держаться, но что творилось сейчас внутри него, можно было только представить. Генерал понимал, что в данную минуту он прощается с дочерью и больше никогда её не увидит. Боль взгляда Волынца ощущалась просто физически… Катя Васнецова, находившаяся рядом, не сдержалась и сама залилась слезами.
— Я не пойду, я никуда не пойду, — продолжала кричать девочка, отбиваясь от андроида-няни, пытающейся её собрать в дорогу. — Папа, можно я к тебе приду?! Я не буду никому мешать, обещаю!
— Нет, доченька сегодня нельзя, — покачал головой Фёдор Афанасьевич, — прости милая… Собирайся, пожалуйста, быстрей…
Я отошёл подальше к центру зала не в силах наблюдать душераздирающую картину прощания двух самых близких друг другу людей. Я выдохнул и усилием воли заставил себя сосредоточиться на происходившем в данную минуту сражении. Гвалт обрывистых докладов дежурных офицеров заполнил всё пространство отсека:
— Огонь главного калибра на «Галвестон»!
— Какой «Галвестон»?! Главный работает по «Канберре»!
— Невозможно сдержать… «Камден» и «Салем» входят в зону действия своей основной палубной артиллерии!
— Просите помощи у бастионов!
— Нет возможности, батареи бастионов работают по османам… У нас нет резервных мощностей, чтобы сдержать приближение врага…
— «Техас» сосредотачивает огонь на 1-ом бастионе… Что делать?!
Я заметил явно нарастающую панику в интонациях голосов офицеров Пункта Управления, они были растеряны. Ситуация на глазах выходила из-под контроля. Видя, что Волынец всё ещё разговаривает с Варей, пытаясь её успокоить, и наблюдая вообще некую отрешённость генерала в данный момент, я ненадолго решил взять бразды правления в свои руки.
— Офицерам крепости, слушать меня! — произнёс я зычным командным голосом на весь отсек.
Все сидящие на боевых местах операторы повернулись в мою сторону, даже шмыгающая носом Катя Васнецова перестала плакать и тоже удивлённо уставилась на меня. Краем глаза я следил за реакцией Волынца, тот лишь на секунду поднял глаза, когда я громко заговорил, но поняв, что ничего особого не происходит, снова возвратился к разговору с дочерью, тем самым негласно разрешая мне продолжить.
— Господа офицеры, — начал я, обведя взглядом всех сидящих рядом, — то, что я сейчас скажу, будет словами суровой, жестокой правды. Все мы видим, что наше положение критическое и крепость не может сдержать атаки врага. Вы знаете, что за этим последует и что нас всех ждёт… Это наш последний бой, товарищи!
Почему я употребил такое старое обращение как «товарищи», не знаю, но кажется, оно в тот момент очень даже подходило…
— Да, это последнее ваше сражение… Мой корабль, на который я сейчас возвращаюсь, через несколько минут выйдет на линию огня и также присоединиться к сражению… Здесь, в этой точке пространства, защищая космические врата на «Тавриду», мы погибнем, но не дадим врагу их захватить. И вроде выбора нет, — я горько усмехнулся, — но всё же, он существует… Здесь и сейчас крепость «Измаил», либо бесславно падёт, либо солдаты её гарнизона уйдут в вечность как герои, покрыв себя неувядающей славой! И какой же выбор делаете вы?!
На мгновение в командном отсеке воцарилось молчание. Молчание на самом деле воцарилось во всей крепости, так как кто-то из операторов, оказывается, включил громкую связь и мои слова слышал весь гарнизон…
— Мы будем драться, господин адмирал! — неожиданно воскликнула своим тоненьким голосочком Катя Васнецова. — Мы будем драться!
Вопль безудержной ярости и воодушевления пронёсся по всем отсекам «Измаила». Казалось, даже за обшивкой крепости в космосе на десятки километров вокруг были слышны эти крики. Не было силы, способной удержать эмоции людей, которые вдруг осознали уготованную им участь и приняли свою судьбу, как принимают её настоящие воины…
Каждый офицер, пехотинец, канонир, простой техник на станции почувствовал себя в этот момент настолько великим, что готов был идти один на сотню, и никто в этом мире не мог его остановить. Они обнимали друг друга и кричали во всю мощь своих лёгких. Крики у большинства превратились во что-то нечленораздельное и нецензурное, по типу: «да, бл…» или «жрите, с…», но общий настрой был понятен — «Измаил» будет драться до конца…
С гордым видом и чувством полного удовлетворения я покинул Командный Пункт и направился к своему офицерскому шаттлу. Поговорить на высокие темы я любил всегда, но не знал, что способен толкать такие душеспасительные речи. Как ни странно, но в эту минуту я ощутил себя счастливым, хотя полностью был уверен в том, что совсем скоро погибну. Однако судьба, как всегда, распорядилась иначе…
Глава 20
Выйдя из шаттла уже на «Одиноком» я лоб в лоб столкнулся с командиром моих морских пехотинцев.
— Полковник, что вы здесь забыли?
— Г-господин кконтр-аддмирал, разз-решшите обратиться? — пробасил Кузьма Кузьмич, глядя на меня смущённым взглядом.
— Только без лишней лирики, а то времени в обрез, — бросил я, направляясь к лифтовым капсулам.
Одновременно с этим я связался с рубкой:
— Алекса, эвакуация гражданских на «Фортуну» закончена?
— Да, командир…
— Отлично, запускай двигатели…, — сказал я и мельком взглянул на Дорохова. — Говорите…
— Госс-сподин… — начал было снова вытягивать он.
— Лишние слова убрать, только по сути, — от меня снова последовало предупреждение полковнику.
— Есть, — кивнул Кузьма и сосредоточился. — Я с-слышал вашу речь, там в крепости… И п — подумал, если ммы… Если здесь п-последний наш бой, то можно ли мне и моим ребятам остаться на «Иззмаиле»?
— Вот так поворот! — я удивлённо уставился на своего товарища.
— Пой-ймите меня п-правильно, — выдавил полковник, — от морской пех-хоты в эт-той мясорубке неппосредственно на корабле будет малло тол-ку… В отсеках же креп-пости два моих взвода нанесут куд-да больший урон врагу… «Измаил» всё равно будут брать штурмом и я пригож — жусь больше им — менно там…
Логика в словах командира морпехов явно прослеживалась. Действительно, если уж крейсеру суждено погибнуть, то может и в самом деле отпустить мою абордажную команду? Я на несколько секунд задумался, и уже было хотел дать Дорохову добро, как неожиданно сам себя остановил.
Сердцем, да и разумом я уже попрощался со всеми и приготовился разделить с моими боевыми товарищами ту участь, которая нам уготована. Никто ведь не станет спорить, что в данном раскладе, жизни нам всем осталось пару часов максимум. Однако тот же разум, несмотря на всю фатальность ситуации, начал прокручивать в голове различные сценарии развития событий. Ну не хотело моё серое вещество прекращать свою активную деятельность сегодня…