Сделан был плот из пустых, но хорошо закупоренных бочек, связанных по две вместе. Все они в известном расстоянии составляли шесть пар. Сверху на каждой паре больших бочек были прикреплены посередине еще бочки поменьше или ушаты, на которых сидели верхом кардиналы, крепко привязанные, чтоб не могли упасть в воду. В этом виде они плыли один за другим, как гуси. Перед ними ехал большой пивной котел с широким дощатым бортом снаружи, поставленный также на пустые бочки, чтоб лучше держаться на воде, и привязанный канатами к задним бочкам, на которых сидели кардиналы. В этом-то котле, наполненном крепким пивом, плавал князь-папа в большой деревянной чаше, как в лодке, так что видна была почти одна только голова. (…) Когда князь-папа хотел выйти из своего котла на берег, несколько человек, нарочно подосланных царем, как бы желая помочь ему, окунули его совсем с чашею в пиво, за что он страшно рассердился и немилосердно бранил царя».
П. И. Бутурлин умер в 1724 г. На его место Петр I избрал нового «князь-папу», однако нового «брачного эксперимента» с Анной Еремеевной произвести уже не успел.
Несомненно, что Анна Еремеевна должна была обладать определенными качествами для той роли, которую ей предназначил сам Петр Алексеевич. Конечно, она являлась женщиной петровского века со всеми его достоинствами и недостатками, и главное – ей присущи были смелость и даже дерзость, неуемная внутренняя энергия. Не исключали современники и более близких её отношений с Петром, не зря он её держал более 10 лет в своём ближайшем окружении…
Благодаря этим качествам она позднее стала главной устроительницей похищения невесты своим племянником…
В мае 1731 г. в газете «Санкт-Петербургские ведомости», было опубликовано следующее сообщение: «Из Москвы от 8 мая. На сих днях случилось здесь следующее зело редкое приключение, а именно: некоторой кавалергард полюбил недавно некоторую российской шляхетной породы девицу. Но понеже он ея иным образом получить не мог, как сим, что он ея увезти намерился, то нашел он к тому на сих днях сей случай: как помянутая девица с ея бабкою выехала, взял он ея от ея бабки из кареты силою и поехал в церковь, в которой он попу тоя церкви себя со оною девицею немедленно обвенчать велел, а потом домой поехал, ради совершения сего начатого законного брака. Между тем учинилось сие при дворе известно, и тогда в дом новобрачных того ж часа некоторая особа отправлена, дабы оных застать. Сия особа прибыла туда еще в самую хорошую пору, как жених раздевался, а невеста уже на постеле голая лежала. Он взят того ж часа с попом и со всеми, которые ему в том помогали под караул; и ныне всяк желает ведать, коим образом сие куриозное и любопытное приключение окончится». Так вот, «некоторым кавалергардом», полюбившим так страстно, оказался «порутчик Измайловского полку» Дмитрий Михайлович Пашков; «российской шляхетной породы девицею» – Дарья Алексеевна Голосова.
Одним из главных действующих лиц и движущей ее пружиной стала тетка Дмитрия Пашкова, Анна Еремеевна Бутурлина, не только заранее осведомленная о предстоящем похищении и разрешившая свершиться всему в ее доме, но, вероятно, и вдохновившая племянника на сие дерзкое и крайне скандальное по тем временам деяние. Сия любовная история завершилась не в пользу наших героев, девица Дарья Голосова отвечала взаимностью своему похитителю и даже подстрекала его. Но в их судьбу вмешались «высшие» силы – сама императрица Анна Иоанновна. В конце августа Дарья
Голосова была уже замужем за капитаном поручиком Преображенского полка Федором Ушаковым. Очень может быть, что он являлся родственником всесильного начальника Тайной канцелярии А. И. Ушакова, поэтому дело и приняло такой оборот, что брак Голосовой с Пашковым признали незаконным и расторгли его.
Начиная с 1713 г. Конон благополучно служил на флоте, делал переводы и в 1715 г. по указу Петра (Зотов к этому времени уже стал капитаном-поручиком) был послан во Францию с важным поручением, но «без характера», то есть без дипломатического статуса, что и требовалось для исполнения предназначенной ему миссии. Ведь ему предстояло выполнить шпионское по сущности своей задание. Ему следовало наняться волонтером во французский флот и «все, что ко флоту надлежит на море, и в портах сыскать книги, также чего нет в книгах, но от обычая чинят, то пополнить и все перевесть на словенской язык нашим штилем, толко храня то, чтоб дела не проронить, а за штилем не гнатца». Нечто подобное в том же 1715 г. царь поручил выполнить голштинцу Генриху Фику. Ему следовало поехать в Швецию и под видом поиска места службы изучить и занести на бумагу устройство государственного управления Швеции. Таким образом Петр собирал по тем временам секретную информацию для разработки собственного законодательства и проведения государственной реформы. К тому времени царю стало ясно, что переведенный ранее Ордонанс Людовика XIV недостаточен для понимания системы управления французского флота и нужна дополнительная информация. Для сбора ее Конон подходил как нельзя лучше. Но, как это часто бывало ему свойственно, царь попутно давал К.Н. Зотову массу других поручений, далеких от изучения устройства французского флота и адмиралтейства. Так, на его плечи легла обязанность искать во Франции специалистов различных профессий, готовых поехать в Россию, нанять и затем отправить их в Петербург. Это задача казалась Петру важнее, чем изучение французских военно-морских уставов. 20 октября 1715 г. царь писал Зотову, чтобы тот использовал подходящее время, учитывал, что с началом Регентства строительная лихорадка, характерная для эпохи Людовика XIV, неизбежно стихнет: «Как вам при отъезде наказана старатца о механике и протчем, тож и ныне подтверждаю, к тому ж и сие прилагаю, понеже кароль Француской Людовик XIV умер, а наследник зело молод, то чаю многих мастеровых люди будут искать фортуны в ыных государствах, чего для наведывайся о таких и пиши, дабы потребных не пропустить, также не будут ли чего из двора продавать, а именно убороф каких, шалдерей и протчево, о чем также дай знать». Вместе с правительственным агентом И.И. Лефортом К.Н. Зотов и сформировал так называемый «францужеский десант» из двух сотен специалистов, которые во главе с Ж.-Б.А. Леблоном в 1716–1717 гг. высадились на берегах Невы.
Жан-Батист Леблон. Худ. Жозеф Вивьен -1714 г.
Сам же К.Н. Зотов длительное время сопровождал Ж.-Б.А. Леблона на пути в Россию. Кроме того, Конон занимался копированием и покупкой разных архитектурных чертежей, книг, приборов, механизмов, вещей для личных царских нужд. В то время он вел постоянную переписку с Петром, который был весьма доволен своим инициативным представителем во Франции. Государь еще более убедился в его полезности, когда сам в 1716 г. отправился в Западную Европу. Любопытно, что К.Н. Зотов, выполняя многочисленные поручения Петра, оставался внутренне независимым, широко мыслящим человеком. Изучая жизнь Франции, он пекся об интересах своей страны, писал Петру о том, что России необходим полноценный торговый договор с Францией (К.Н. Зотов сам подготовил проект такового).
Он сообщал, что надлежит расширить торговлю с Францией и прислать торгового резидента, что приоритетом торговой политики на Западе должна стать самостоятельная, без посредников, торговля русскими товарами. В своих донесениях Конон подчеркивал необходимость торговли не только с Францией, «но и с протчими, яко с Флоренциею, где есть город Ливорно и куды так великое число российских товаров агличеня и галанцы отвозят, и именно есть: икра паюсная, воск и протчая». Многие его идеи были впоследствии реализованы. Впрочем, Петр не забыл, для чего он изначально командировал К.Н. Зотова, и 23 декабря 1715 г. писал ему в Париж: «Когда Ламбота и Леблона с протчими в службу примите, тогда поезжайте к портам для управления врученного вам дела», но при этом поручил ему «искать гисторического маляра, а особливо домогатца ис таких, кто был в подмастерьях у славного мастера Шарля Лебрена, которой был у короля Француского Людовика XIV однакож осведомитца наперед, чего он будет просить и о том к нам писать».
Словом, времени заняться устройством французского Адмиралтейства у Конона явно не хватало, и в марте 1716 г. он предложил царю найти ему замену из числа знающих латынь церковников. К.Н. Зотов настаивал, что кандидатов следует избирать непременно «из средней статьи людей, не из породных, ниже из подлых, для того, что породные презирают труды (хотя по препорции их пород и имения должны также быть и в науке отменны пред другими). А подлой не думает более, как бы чрево свое наполнить. И тех латинистов прислать сюда, дабы прошли оную науку и знали бы как суды и всякия судейские дела обходятся в Адмиралтействе».
Сам же К.Н. Зотов 9 мая 1716 г. с нанятыми ранее Ж.-Б.А. Леблоном, К.Б. Растрелли, Луи Каравакком и сотней мастеровых выехал из Парижа в Россию. Он проводил Ж.-Б.А. Леблона до Пирмонта, где Петр тогда проходил курс лечения. 8 июня Петр писал князю Б.И. Куракину: «Конан Зотов с Леблоном сюды приехал». Чуть позже в Санкт-Петербург ушло другое письмо: «На сих днях приехал сюды Конон Зотов и привез с собою из Франции славного архитектура и механика Леблона и протчих мастеровых, которые приняли нашу службу, и оных на сих днях к вам отправили». Из опубликованной С.А. Мезиным переписки Ж.-Б.А. Леблона и К.Н. Зотова видно, что между ними установились дружеские отношения. Последнее характеризует К.Н. Зотова как тонкого дипломата, умевшего найти общий язык с разными людьми. Перед встречей с архитектором Петр, познакомился с книгами и чертежами Ж.-Б.А. Леблона, накануне присланными в Пирмонт К.Н. Зотовым. Из Пирмонта царь в компании Ж.-Б.А. Леблона и К.Н. Зотова доехал до Шверина. Затем Ж.-Б.А. Леблон отправился в Петербург, куда и приехал в начале августа 1716 г. Следом за ним, в сентябре, прибыл первый французский «десант» мастеров – всего 129 человек.
Но К.Н. Зотов уже не сопровождал французов до самой России. У него были свои, весьма дерзкие планы. Конон решил отправиться в дальнее путешествие. В марте 1716 г. он писал царю: – «По отправлении мастеров, я поеду в Царьград, которого места пристань и крепость издавна желал видеть». Плыть к туркам он задумал на французском военном корабле вместе с новым французским послом, направлявшимся в Константинополь на смену старому. При этом К.Н. Зотов хотел наняться на корабль и, памятуя главное свое задание во Франции, обещал «усмотреть обхождение команды и офицеров». Понимая, что это самоуправство, в оправдание свое он писал: