Двое сормов быстрым шагом направились в сторону небольшой сараюшки.
– На нашей планете-с-с музыка – один из важнейших элементов-с-с жизни-с-с. За столько времени, что мы тут находились, мы не имели возможности-с-с в полной мере насладиться звуком-с-с. Настоящим звуком-с-с. Все эти записи цифровыми способами – полная ерунда. Мы его не вос-с-спринимаем-с-с.
– Ну да, теплый ламповый звук гораздо лучше, – с сарказмом кивнул я, но Император пропустил мою реплику мимо ушей.
– Поэтому я вам-с-с разрешаю сыграть свой звук-с-с. Живой звук-с-с. Он важен.
Многие сормы закивали. Было видно, что одно упоминание о живом звуке приводит их в экстаз.
– Да вы любители концертов, ребятки! – улыбнулся Макс, с любопытством поглядывая на сормов.
– Во время живого звука в нашем организме происходит-с-с выброс определенных вещес-с-ств. Если взять аналогию-с с вами, то это как получить дозу наркотика.
– Не, Макс, – хмуро заметил я. – Они не любители послушать концерт, они простые наркоманы.
Меня ощутимо тукнули под ребро.
– Сегодня прекрасный повод-с-с, чтобы употребить живой звук, – даже в механическом голосе Императора уже слышались нотки радостного предвкушения. Остальные сормы едва слышно начали шипеть, словно прокисшее молоко в плотно закрытой банке. – Прекрас-с-сный повод дать заползти ему в вены! Проникнуть в фис-с-стулы и протоки!
Сормы зашипели громче.
– Наполнить поджелудочные мешки новым экс-с-судатом!
Помощники Императора затряслись в экстазе, вскинули руки вверх и начали выкрикивать что-то нечленораздельное.
Кто-то из сормов сдавленно застонал. Мать честная! Да эти ребята на всю голову больные!
Второй сорм замычал, тягучая слизь свесилась с его пасти.
– Дать силы желудочным червям нашим! Во имя Великого Нʼга-Таʼкха-та!
– Во имя Великого Нʼга-Таʼкха-та! – эхом повторили остальные сормы.
Нам вручили в руки инструменты.
– Играйте-с-с! – злобно закричал Император – было видно, что он сильно разошелся и едва сдерживался. С таким выражением лица моряки дальнего плавания ждут, когда разденется портовая девка.
Мне стало не по себе. Я глянул на Леву. Тот пожал плечами.
Со стороны Евгения раздался скрежет, а потом парень сказал:
– У меня все готово.
– Начинай! Начинай-с! Начинай! – в нетерпении произнес Император. – Мы слишком долго ждали! Пора-с-с начинать. С-с-слишком долго. Играйте-с-с! Иначе я уничтожу вас-с! Играйте немедленно-с-с! Играйте с-с-сейчас же!
Я кивнул парням – и мы заиграли.
Юра оказался способным учеником, ему не надо было повторять два раза. Едва Лена говорила «Слева!» или «Справа!», как парень, почти не глядя, убивал выбегающего из закутка очередного сорма из их же оружия. Девушки тоже не отставали. Лена орудовала мечами, словно они были продолжением ее рук – лезвия со свистом рассекали воздух, создавая впереди своей хозяйки мертвую зону. Юра не завидовал тем, кто туда попадал, – их просто перемалывало в фарш.
– Куда теперь? – спросила Лена, убивая очередного сорма. Липкая темная кровь врага измарала и склеила девушке волосы. Могло на некоторое время показаться, что она только что вышла из душа. Но только на первое время. Едва блеклый луч света падал на лицо Лены, как наваждение проходило, женщина представала в пугающем обличье: вся в крови, с пышущими огнем глазами и с почти звериным оскалом.
– Полигон! – сдавленно ответил Рон, с опаской поглядывая на ствол орудия, упершийся ему в лоб. Эта тварь выскочила вместе с остальными учеными в коридор, а теперь пыталась им помогать. Или делала вид, что помогала.
– Не врешь? – спросила Настя, переведя оружие к переносице ученого.
– Не врать! «Лесная сказка»!
– Чего?
– Туда идти. Там – бабах! Там испытать бомба.
– Далеко отсюда?
– Почти над нами. Выходить. Лестница. Вот тут.
Рон указал наверх.
– Сдается мне, что ты врешь! – прошипела Настя, с сомнением вглядываясь в черные своды потолка.
– Не врать!
Рон хлопнул по стене, и над головами что-то гулко стукнуло. Через секунду мрак прорезал блеклый луч света.
– Лестница на небеса? – с сарказмом процедил Юрка, глядя на металлические ступени, спустившиеся прямо к его ногам.
Рон кивнул.
– «Лесная сказка». Там.
– Ну что? – повернулся парень к девушкам. – Пошли спасать моего непутевого батю?
– Насчет непутевого – это ты верно подметил, – шепнула Настя и первая двинулась наверх.
Тритон – это музыкальный интервал величиной в три целых тона. Звучит он напряженно, тревожно, и в своих композициях мы использовали его по максимуму, соблюдая, впрочем, баланс и меру. Но вот в «Руби головы!» на основе тритона построили весь припев и вступление – с этой композиции и начали.
Макс дал отсчет, Лева прошелся по струнам, Саня слэпом выбил пыль с динамиков. Понеслась!
Начали мы резво. Вступление завернули аж на четыре такта дольше – лишь бы побольше дать времени Леве поймать свою волну и воплотиться в монстра.
Не помогло. Лева пыхтел, потел, но оставался прежним слегка сутуловатым пареньком. Ладно, ничего страшного, вот до припева дойдем – а там уж…
Из соседней комнаты выбежал Евгений, взлохмаченный, возбужденный.
– Третья стадия готовности! – шепнул он почти в самое лицо Императору, но тот даже не обратил на него внимания – выпучив черные глаза, он, не мигая, взирал на нас и весь сотрясался от удовольствия. Смотрелось это забавно и одновременно жутко – огромный жабообразный монстр трясет складками тела в такт музыке. Остальные сормы тоже приняли странный вид – застыв словно статуи, они лишь по-лошадиному фыркали, сплевывая себе на грудь вязкую слюну и растирая ее круговыми движениями по животу.
Пытаясь понять, можно ли напасть на врага, находящегося в таком странном состоянии, я, выдавая очередную порцию гроула, приблизился к одному из сормов и потянулся за оружием. Не тут-то было! Тварь, хоть и выглядела потерянной, на мой жест отреагировала молниеносно – ствол оружия уперся мне в лоб. Я отступил.
Евгений вновь скрылся в комнате и пребывал там минуты три – за это время мы успели почти допеть «Руби головы!», которая так и не разбудила в Леве зверя. Подавая знак остальным не останавливаться, я затянул другую песню, и мы ловко, без паузы, начали рубить «Ад уже здесь!» Кто знает, что взбредет в голову этим тварям, если мы вдруг замолчим? Лучше не рисковать.
Саня подошел к Леве и, выдавая отличный пассаж на своем инструменте, кивнул другу – мол, как дела с трансформацией? Лева раздраженно скорчил гримасу – а что, самому не видно? Саня сморщил нос, одними губами проговорил – пошевелись! Лева ответил что-то ругательное… И вдруг дернулся и даже выдал фальшивую ноту. Я огляделся. По лбу парня побежали крупные капли пота.
Вновь в комнату вбежал Евгений.
– Второй уровень готовности!
Чтоб тебя! С такими темпами мы к концу своей жизни только и подоспеем с Левиным превращением. А конец жизни, судя по докладам ученого, совсем не за горами.
Лева сморщился. Уже не стараясь выдать сложные партии на гитаре, он просто лупил по струнам, лишь бы создавать в общей композиции соответствующий тональности фон. Ага, значит, началось! Давай, Лева, давай!
Я заорал. Того требовала не только вокальная партия, но и маячащее перед носом оружие одного из сормов.
«Как же умирать неохота!»
Нервы не выдержали у Ожогина. Он рванул к Императору, намереваясь как следует ему наподдать. Но едва сделал несколько быстрых шагов, как был сбит метким выстрелом – я аж охнул, увидев на руках Кэпа кровь. Убили? Нет, живой, чертяга! Ранили в бедро, обезвредив угрозу.
– Первая готовность!
«А вот, видимо, и смерть наша! Недолго музыка звучала, недолго фраер пел куплет…»
– Лева, ну что ты там так долго?
Лева посерел лицом и, скрипя зубами, кряхтел. Мышцы на руках уже начали набухать, но до полного превращения еще было очень долго.
– Взрывай-с-с! – крикнул Император и закатил глаза в очередном приступе экстаза. – Взрывай-с-с!
И толпа сормов, словно ликующие фанаты, начала ему вторить:
– Взрывай-с-с! Взрывай-с-с! Взрывай-с-с!!!
Вот и конец. Я вновь закричал, но уже не слова песни, а просто от страха – не хотелось умирать. А в том, что мы умрем, сомнений не было. Игры с ядерной бомбой никогда еще ни к чему хорошему не приводили. Если не огонь, то радиация уничтожит нас. Сожжет нам мозги, испарит все жидкости в теле.
– Взрывай-с-с! Взрывай-с-с! Взрывай-с-с!!! – бесновались сормы.
Евгений, спокойно стоявший все это время в стороне, подернул плечами, словно скидывая с них снег. Не скрывая брезгливости, посмотрел на тварей.
– Нет! Не взры… – крикнул я ученому, но не успел даже договорить – тяжелый удар в грудь выбил из меня остатки сил. Ловя ртом воздух, я повалился наземь.
– Взрывай-с-с!
– Не бей моего друга! – возмутился Саня, но тоже отхватил увесистого леща и оказался рядом со мной.
– Взрывай-с-с! Взрывай-с-с! Взрывай-с-с!!!
Евгений отвернулся к компьютеру, стоявшему невдалеке, нажал несколько клавиш. На мониторе загорелись цифры, сменяющие друг друга: 60, 59, 58, 57…
– Никто. Не. Смеет. Бить. Моих. Друзей! – с трудом выдавливая из себя слова, проговорил Лева. Кожа на его лице почернела, плечи разнесло, мышцы вздулись. Но даже пребывая в этом пограничном состоянии, парень не выпустил свою гитару, вцепившись в нее и извлекая поистине адские звуки.
– Взрывай-с-с! Взрывай-с-с! Взрывай-с-с!!!
Монитор отсчитал секунды до смерти: 45, 44, 43, 42…
Один из сормов подскочил к Леве, намереваясь его отправить к нам на пол, но внезапно, разбрызгивая из открывшейся от страшного удара раны зловонную кровь, полетел в сторону.
– Никто. Не. Смеет!
– Взрывай-с-с!
Все смешалось в адском гаме, какой не услышишь даже на концерте японской нойз-команды. Сормы неистово кричали, Макс продолжал долбить по барабанам, погрузившись в транс и выдавая такие ритмы, каких мы у него не слышали никогда. Лева терзал гитару. Динамики, не выдержав такого напора, начали откровенно хрипеть.